Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2

Через следующую узкую бойницу господин де Бодрикур, морщась, посмотрел, как обтёсывают доски для последней такой площадки на этой стороне, и совсем уж было собрался уходить, но внимание его привлекла невысокая девица в красном праздничном платье, словно вспыхнувшая в серо-стальной толпе лучников. «Это ещё, что такое?», – подумал рыцарь, удивляясь сразу нескольким вещам. Во-первых, само по себе появление сопливой девицы здесь, среди строящихся укреплений и солдат, выглядело крайне неуместно. Возможно, заблудилась, сбилась с дороги? Но нет. Девица явно кого-то искала, да так самозабвенно, что совершенно не замечала скалящихся на неё солдат. Один попытался было схватить её за юбку, но напугал этим только мальчишку-пажа, который, то ли пришёл с девицей, то ли просто крутился рядом, то ли был спутником высокого смущённого мужика… Девица же – вот, ей Богу, не хуже какой-нибудь знатной дамы – только стряхнула схватившую её руку, не поворачивая головы. Зато мужик на солдата так и накинулся!

Во-вторых, держала себя эта девица слишком нагло для крестьянки, но недостаточно развязно для солдатской девки. Её манеры можно было бы назвать «уверенными», но раздражённому болью мессиру Роберу это слово в голову не пришло. Да и откуда взяться уверенности у крестьянки, которая и в городе-то, возможно, ни разу не была. Мужик рядом с ней, как и мальчишка-паж, и то выглядели куда естественней из-за своей растерянности во всей этой суматохе вокруг…

– Эй, кто-нибудь!

Господин де Бодрикур обернулся, выискивая среди людей на башне, кого бы послать вниз.

– Поди-ка сюда, Бертран.

Бертран де Пуланжи, командир небольшого отряда, который неподалеку проверял луки у прибывших ополченцев, тотчас отставил своё занятие и торопливо подошёл.

– Что это? – деревянным от боли голосом спросил де Бодрикур, пальцем указывая на разряженную в красное девицу. – Поди, узнай, чего ей тут надо, и, если какие-то глупости, гони в шею!

Пуланжи косо усмехнулся. Бабником он слыл отменным, а девицу дурнушкой никто бы не назвал. Можно не сомневаться – и расспросит, и выставит любезно. Это на тот случай, если девица окажется, вдруг, не той, за кого пытается себя выдавать. А если она действительно крестьянка… «Впрочем, что здесь делать «не крестьянке» в такое-то время?», – подумал де Бодрикур, наблюдая, как Пуланжи спускается вниз и подходит к девице. – «Сюда бы солдат побольше, а баб поменьше. Или вообще без них – вот это было бы дело…".

Тут снова дёрнуло во рту, да так, что мессир Робер схватился за щеку, полностью теряя всякое ощущение реальности.

Очнулся он только когда услышал рядом голос Пуланжи и, сквозь мутный туман оседающей боли, рассмотрел его смеющееся лицо.

– Что? – прохрипел де Бодрикур. – Чем ты так развеселился?

– Вы не поверите, мессир, но нас посетила Лотарингская Дева!

Солдаты на башне загоготали.

– Что за чушь? – скривился де Бодрикур. – Она помешанная, что ли? Чего ей нужно?

– Вас, сударь. – Пуланжи так и распирало от смеха. – Она хочет, чтобы вы отправили ей ко двору нашего короля с сопроводительным письмом и охраной. И самое главное – это она особо просила подчеркнуть – послать опережающего гонца, который бы велел дофину, – от её имени, ни больше, ни меньше, – не вступать ни в какие сражения до середины поста! Вот она, дескать, явится, король даст ей войско, чтобы прогнать англичан, и потом посадит рядом с собой на коронации… Хотя, нет, что это я? Какой король? Она называет его дофином, потому что королем он станет только когда коронуется в Реймсе, куда она же его и приведет…

– Что?!!!

– Да, мессир. И вы должны её немедленно принять, потому что девица эта даже ногой топнула, требуя, чтобы я немедленно её к вам проводил.

Солдаты загоготали с новой силой, да и Пуланжи дал, наконец, себе волю – засмеялся вместе с ними. Только де Бодрикур мрачно смотрел на всех исподлобья, без тени улыбки на лице.

– Ах, даже ногой топала…

Он по пояс высунулся из бойницы и заорал на весь двор, обращаясь не к девице, а к мужику, который конфузливо переминался с ноги на ногу за её спиной.

– Эй, ты! Ты ей кто?! Отец?!

– Нет, сударь.

– Тогда отведи её домой, к отцу, да передай, чтобы как следует её отлупил и больше из дома не отпускал!!! А не сделает он, в другой раз я велю это сделать своим солдатам!!!

– Выслушайте меня! – закричала снизу девица.

Но у господина де Бодрикура, от произведенных усилий, снова свело щеку. С протяжным стоном он сполз по стене возле бойницы на каменные плиты пола и вряд ли был в состоянии что-либо слышать.

– Лекаря… Хоть какого-нибудь.., – только и смог промычать рыцарь, когда первый острый приступ прошёл.

Потом снова застонал.

* * *

– Это неправильно!.. Нет! Неправда!.. Так не должно было быть… Отец Мигель.., всё вокруг… Я же слышала.., чувствовала. Я знаю, наконец, что права… Что должна!.. А он… Он тоже должен был меня принять! Принять и выслушать! И отправить к дофину, чтобы я успела до середины поста… Должен! Но не оскорблять и не отсылать обратно…

Жанна, снова переодетая в одежду мальчика, сидела на обочине пустынной дороги из Вокулёра в Домреми, зло размазывая по лицу слёзы, которые никак не хотели останавливаться.

Недоумение, растерянность и горькая обила на то, что её прогнали, даже не пытаясь разобраться, кто она на самом деле, сменяли друг друга, вызывая эти потоки слёз. Девушка никак не могла представить, чем ей теперь жить, и зачем, и для чего, потому что была уверена – люди ждали её! Её – готовую принять на себя этот непосильный никому другому крест! А раз ждали, значит, должны были поверить. Ведь пришла она к ним не за почестями и наградами, а всего лишь за поддержкой перед тем страшным, не нужным ни одной девушке на свете, что её ожидало.

Клод тоже присела рядом, сосредоточенно что-то обдумывая.

– Может быть, ещё не пришло время? – спросила она, ни к кому не обращаясь.

– Как это не пришло?! Ты сама говорила, что от праздника Вознесения до середины поста дофин не должен вступать в сражения, чтобы не случилось беды! А потом Господь поможет ему через меня! Но нужно предупредить заранее… Или упросить господина де Бодрикура написать дофину обо всём…

– Господин де Бодрикур готовится к осаде, ему сейчас ни до чего нет дела…

– Тем более, он должен был меня принять! Именно в минуту опасности люди сильнее всего ждут чуда!

– Значит, опасность для него не так уж и велика…

Клод осторожно сняла с края своего платья совсем ещё зеленый репейник. Ни красном фоне он выглядел особенно ярко.

– Мне кажется, одного ожидания мало. Нужна необходимость. Особенная, как вера… Но, чтобы она проявилась, чтобы затмила собой всё вокруг, надо, чтобы погасло всё остальное.

Жанна всхлипнула в последний раз и, натянув на ладонь рукав, размазала по щеке очередную слезу.