Жанна д'Арк из рода Валуа

– А я бы хотела, чтобы ко дню коронации все были живы и не покалечены, – улыбнулась Жанна.

Она радостно перевела взгляд с лица Алансона на лицо дофина, потом обратно. И тут, словно отвечая её настроению, сквозь унылую плену серых мартовских облаков пробились тёплые весенние лучи, освещая общей природной радостью трёх молодых людей, которым, в мирное время, эта весна могла бы подсказать чувства более глубокие… По крайней мере, двоим… И вторя теплу первых солнечных лучей, Жанна, так же тепло, прошептала:

– Я очень рада вам, мой прекрасный герцог…

* * *

Между тем, тёплый луч, отразившись от нагрудника Жанны, стрелой понёсся к окну угловой башни замка, где, сквозь штрихи набухающих жизненными соками веток, за говорившими наблюдал Ла Тремуй.

Ему уже донесли, что речь на королевском совете пойдёт о расследовании подлинности Девы и о том, что ему, возможно, позволят утверждать состав комиссии. Но радоваться было нечему. Ла Тремуй достаточно долго руководил закулисьем этого придворного балагана, чтобы не понимать – окончательный вердикт по делу определится, как только будет оглашено имя того, кто комиссию возглавит. И, судя по тому, что приглашена эта самоуверенная герцогиня, нет никакой гарантии, что возглавить комиссию предложат ему, Ла Тремую. Более того, министр серьёзно подозревал, что саму идею эту комиссию создать, внушила дофину именно она, чтобы вернее одержать над ним верх…

Его сиятельство потёр лоб рукой.

Впрочем, кого он обманывает? Герцогиня победила ещё вчера. И знаком её победы стало выражение на лице дофина, когда он вернулся после разговора с этой девицей. Интересно, что она ему сказала? Что-то о своём происхождении? Или наплела какую-нибудь религиозную чушь про Божьи откровения, которой её научила герцогиня?

Ла Тремуй перекрестился.

«Прости меня, Господи! Ведаю, что творю, потому не сочти мысли мои за богохульство. Прийди эта, якобы, Дева сама по себе, я бы, конечно, ещё подумал верить ей или нет… Но такого же быть не могло! Мерлину ничего не стоило, с тем же успехом, напророчить, что в помощь дофину придёт целая армия драконов. И, лучше бы он напророчил именно это – вот бы её светлость голову-то поломала! Но.., что сделалось, то сделалось. И во славу твою, Господи, я должен вскрыть этот еретический заговор любой ценой! Терять мне, по сути, нечего, если правда о заговоре мадам Анжуйской выйдет наружу. Одно плохо – во всём этом деле нет никакой её личной корысти, и этим я связан крепче, чем малейшей опасностью для себя!»…

Площадка в саду давно опустела, а Ла Тремуй всё стоял перед окном, уговаривая себя на разоблачения и тут же отговариваясь от них.

– Ваша милость, – вывел его из задумчивости голос слуги. – Прошу прощения, но к вам тут… Простите, я не посмел удерживать…

Ла Тремуй обернулся. Словно материализовавшаяся мысль, перед ним стояла герцогиня Анжуйская. Стояла и улыбалась! Улыбалась, как старому другу, которого навестила, вот так, запросто, на правах хозяйки дома, чтобы узнать, хорошо ли его разместили…

– Чему обязан? – спросил Ла Тремуй, даже не пытаясь скрыть, что визит этот ему неприятен.

– Как?! Разве вы не видели, сударь? Вы же стоите у окна… Это чудо, не иначе! Девушка из такого захолустья оказалась настоящим воином!

Герцогиня всплеснула руками и подошла к окну, словно желала убедиться, что отсюда всё было хорошо видно, и министр ничего не пропустил.

– Видимо, в захолустье у неё были хорошие учителя, – пробормотал Ла Тремуй, настороженно наблюдая.

– Вы шутите? Откуда там?

Лицо герцогини ни на миг не утратило радостно-восторженного выражения. Со стороны могло показаться, что она абсолютно искренна, но Ла Тремуй не сомневался – мадам пришла вовсе не за тем, чтобы делиться радостью. Хотя и улыбалась.., нет, именно потому, что всё ещё улыбалась с видом наивной, добродушной хозяйки.

– Перед лицом, так явно выраженной Господней воли, хочется даже забыть о всяких недопониманиях, не так ли? – продолжала говорить она, пугая откровенным расположением во взоре, которым, то и дело, одаривала Ла Тремуя. – Сегодня утром я снова поговорила с нашими учёными мужами, которые навещали Деву на постоялом дворе, и они ВСЕ высказались за то, что чудо действительно явлено!

Ла Тремуй горько усмехнулся. Прекрасно понимая причину такого единомыслия, всё же не утерпел и попытался вылить на радующуюся герцогиню ушат холодной воды:

– Надо бы узнать ещё и мнение папы.

– О да, КОНЕЧНО!

Ла Тремую показалось, что её светлость только ещё больше воодушевилась.

– В этом вопросе мнение папы, несомненно, явится самым весомым. Именно поэтому я к вам и пришла!

Герцогиня выразительно посмотрела на слугу, всё ещё ожидающего возле двери дальнейших указаний, и Ла Тремую ничего не оставалось, как велеть ему принести какого-нибудь угощения и предложить её светлости присесть.

– Уверена, вам известно, что сегодня на королевском совете король попросит нас организовать комиссию, которая должна будет установить подлинность Девы.

– Неужели? – Ла Тремуй удивлённо вскинул брови, что, по многолетней придворной привычке, получилось у него очень натурально. – А я думал, ничего подобного и в помине не будет. Кажется, вчера вечером его величество достаточно ясно сказал, что верит этой, якобы крестьянке, безоговорочно.

– Разумеется.

Кивком головы герцогиня словно отбила в сторону ядовитое «якобы» и продолжила с доверительностью такой же искренней, как и недавнее удивление Ла Тремуя:

– Шарль поступает достаточно прозорливо, устраивая это расследование. МЫ С ВАМИ должны принимать его не как уступку Риму, а как сбор доказательств для папы, которому останется только благословить любого, кто встанет под знамёна Девы. И, собирая доказательства, просто обязаны приложить все силы к тому, чтобы они были и убедительны, и правдивы – без обычных в подобных случаях домыслов или наветов.

Ла Тремуй многозначительно кашлянул.

– Мы с вами? Но мне-то зачем? Уверен, мадам, все необходимые доказательства вам и без меня предоставят.

– Но разве не вы только что очень своевременно вспомнили о том, что король этой девушке верит? Как люди облечённые особым доверием его величества, именно мы, ВМЕСТЕ, должны отстаивать его интересы.

– Его? – Ла Тремуй, с откровенным сомнением, почесал кончик носа. – Король может находиться в плену опасных заблуждений. И МЫ С ВАМИ обязаны помочь ему, как раз, не обмануться.

– Обмануться в чём? – Герцогиня указала на окно. – Разве доказательств мало? Крестьянская девушка не может всего этого уметь.

– Вот именно! Девушку явно подучили, чтобы внушить королю опасные заблуждения.

Герцогине, наконец, надоело улыбаться.

– А если и так, – сказала она с прежней отчуждённостью, – если и подучили, что в этом опасного?

– Это подлог, мадам! – прошипел Ла Тремуй.

– Тогда поймайте злодея за руку и докажите, что он желал зла нашему королю. Вы это можете?

В этот момент вернулся слуга, посланный за угощением, и только злое сопение было ей ответом.

– В любом другом случае Дева является последним шансом на спасение для страны, фактически загнанной в угол, – продолжила герцогиня, когда ваза со сладостями была водружена на стол, и слуга с поклонами удалился. – Собирая доказательства в её пользу, вы помогаете своему королю, и только!