Железная Империя

Вейдер просунул руку Еве под живот и поднял ее, заставит выгнуть спину под его поцелуи, перемежающиеся с укусами. Лаская извивающуюся спину женщины, прислушиваясь к ее стонам и вздохам, когда его губы и язык затирали остатки боли, он прислушивался к тающему под его ласками упрямству Евы, к ее холодности, к ее отстраненности, с которыми она сжимала колени, не желая принимать его.

— А помнишь, — вкрадчиво произнес он, уложив ее на спину и вглядываясь в ее раскрасневшееся лицо, в ее подрагивающие губы, — тот день, когда ты сказала, что любишь меня?

Его рука властно скользнула по животу Евы, и пальцы нырнули меж ее бедер, отчего Ева вскрикнула, выгнувшись, и ухватилась за запястье ситха.

— Нет, не надо!

— Тогда ты тоже говорила "нет".

Внезапно Ева ощутила, что как бы она ни старалась, она не сможет сдвинуть ноги. Невидимый поток Силы жестко удерживал ее колени разведенными, осторожно поглаживая бедра и треугольничек между ними.

Пальцы Вейдера скользнули с трепещущего живота ниже, по гладкой коже треугольничка, разводя нежные влажные ткани, и осторожно погрузились в горячее мокрое отверстие, отчего Ева вздрогнула и чуть слышно вздохнула — глубоко, удовлетворенно.

Словно ожидала этого прикосновения, словно жаждала его…

Хоть и сопротивлялась ему, все еще стараясь оттолкнуть ласкающую ее руку.

Между тем пальцы Вейдера вынырнули наружу и поднялись чуть выше, отыскивая горящую желанием точку, одно прикосновение к которой вызвало у Евы нежный стон и крупную дрожь по всему телу, словно Сила коснулась ее электрическим разрядом.

Ева извивалась, беспомощно постанывая, пока пальцы Вейдера беспощадно теребили ее чувствительную плоть; она впивалась ногтями в его плечо, желая сделать ему хоть немного больно, отомстить за грядущую волну удовольствия, столь желанного и насильственного одновременно.

Губы Вейдера изогнулись в жестокой, хищной усмешке, ситх, глядя в затуманенные глаза Евы, слушал ее дыхание, — хриплое и сбивчивое — перемешанное с рвущимися криками и стонами, и лишь продлевал ее невыносимую внутреннюю борьбу, исход которой он знал точно…

— Моя, — склонившись над Евой, Вейдер накрыл ее протестующие губы своим жадным ртом, языком лаская ее дрожащие губы, полностью подавляя ее попытки к сопротивлению, и его пальцы вновь скользнули вниз, вернувшись к мокрому разгоряченному лону.

— Ты моя, — снова жестко произнес Вейдер, на миг оторвавшись от стонущей Евы, и его пальцы коварно и быстро скользнули вглубь ее тела, вырвав из горла беспомощный вскрик. — Только моя, запомни это. А я — твой.

Удерживающие колени Евы, давящие на мягкие бедра, словно жесткие ладони, потоки Силы исчезли, и Вейдер, разведя своими руками ноги дрожащей женщины еще шире, опустился на нее сверху, накрыв ее своим мощным телом, ощущая под собой ее напряжение, влажную кожу, податливую дрожь, ее желание, пульсирующее тугим горячим комком внизу живота.

Ева чуть задержала дыхание, когда горячая головка уперлась в ее бедро, и, чуть скользнув по влажной промежности, нашла вход в ее тело и с первым толчком проникла внутрь, неторопливо, но глубоко, наполняя ее тело до краев, выбивая шумный выдох сквозь стиснутые зубы.

Несмотря на то, что возбуждение наполняло ее живот горячей тяжестью, Ева все еще пыталась сопротивляться ласкам Вейдера, извиваясь под ним, скользя по белым шелковым простыням. Ее лицо было отвернуто от ситха в сторону, к темному окну, через тонкие шторы которого в комнату проникал холодный свет ночного Бисса. Бедра, которые он сжал и принудил ее скрестить у него на талии, были напряжены, подрагивающий живот, изогнутая поясница — все было жестким и неподвижным, а бархатное влажное лоно… было узким и тесным…

Ситх чуть улыбнулся и повторил толчок — снова неторопливо, но глубоко, накрывая Еву собой полностью, навалившись тяжелой волной, рассматривая ее лицо, на котором помимо холодного упрямство все больше и больше проступало выражение полного растворения в удовольствии.

Упрямое тело Евы стало как будто немного мягче, она подалась вперед, не в силах противостоять нарастающему желанию, но ее лицо, хранящее маску отстраненности, было все еще отвернуто от Императора.

Он повторил толчок, удерживая Еву за напряженное бедро, и еще, и еще, наполняя тело женщины наслаждением, заставляя ее закусить от удовольствия губу, руки — жарко стискивать белье, заставляя поясницу Евы дрожать и изгибаться под своей рукой, а ноги — крепче обхватить его.

— Снова "нет"? — насмешливо произнес Вейдер, вглядываясь в разгоряченное лицо своей любовницы, и, как и тогда, в первый раз, отводя светлые волосы от ее заалевших щек, от влажных горячих губ, хватающих прохладный воздух, спросил. — Нет?

Ева выгнулась дугой, подставляя белоснежную шею под его жадные губы, и Вейдер оставил на ней несколько нежных, влажных поцелуев, впуская через каждый из них нежное прикосновение Силы, проливающееся дальше, к груди, щекочущее острые соски нежными острыми кисточками, наполняя все тело сладкой, дразнящей негой. Невыносимо.

Его движения из плавных и неторопливых превращались во все более быстрые, сильные, Ева вскрикивала, острые ноготки чертили красные полосы на его плечах, и скоро ее губы с жаром ответили на его поцелуй, и язычок, ласкаясь, коснулся языка ситха.

— Нет? — он снова оторвался от нее, прервав свой страстный, жадный поцелуй, и Ева потянулась за ним, уже не в силах ни скрывать своего нетерпения, ни противостоять ему.

— Да, да! — простонала она, обхватывая руками его шею, ловя губами его губы, выгибаясь под его движущимся телом. — Я твоя!

— А я — твой, — выдохнул ситх, опаляя горячим дыханием ее шею.

Глава 10. Заговор Теней — 2

С утра, пока Вейдер еще не оставил свои покои и Еву, а Леди София только приступила к своим опытам — кажется, она что-то упоминала, посмеиваясь, что заложит создание нового клона, и Лорд Фрес, зло кусая губы, даже знал, чей это будет клон, — в императорском кресле обосновался Инквизитор.

Его алый шлейф красным ручейком стекал из-под черной бронированной куртки, с боков кресла и стлался по ступеням, сам Инквизитор, откинувшись в тень мягкой спинки императорского сидения, небрежно положил руки на подлокотники и весьма свободно расположился на удобном сидении, расставив длинные ноги в своих блестящих узких сапогах.

Его яркая фигура на троне действовала на собравшихся в зале еще более угнетающе, чем присутствие Вейдера.

Если Дарт Вейдер в глазах общества имел все права на то, чтобы сидеть в этом кресле, то сидящий на троне Инквизитор был чем-то странным, неправильным, зловещим.

Глядя на вольготно устроившегося Лорда Фреса, отчего-то казалось, что никто в здравом уме добровольно не позволил бы ему присесть на трон, опасаясь того, что потом он просто не захочет с него встать; хищная ухмылка, бессовестно поблескивающие глаза, подрагивающие крылья хищного острого носа Инквизитора словно дышали чем-то очень темным, порочным, страшным, таким же неуловимым и беспощадным, как неутолимая жажда крови, как предательство, как убийство, и казалось, что Лорд Фрес попросту поубивал всех ночью, чтобы поутру просто прийти и спокойно присесть на освободившееся место.