Железный замок

Табас говорил с трудом: перед тем, как задержать, его как следует избили за сопротивление при аресте, но несмотря на это они потихоньку общались с Ибаром. Тому тоже досталось — глаз распух и переливался всеми оттенками синего, а губу, от которой и так не слишком много осталось, разбили до крови. Обожжённый наёмник, устав утираться, решил про неё забыть и сидел, считая, сколько капель уже упало на заросший толстым слоем грязи пол каталажки.

Драка послужила поводом к примирению, Ибар даже извинился, что было само по себе удивительно.

— В то время, как Его Превосходительство всеми силами пытается остановить надвигающуюся войну, Дом Адмет ищет себе союзников!.. — вещал лающий голос из телевизора.

Первые слова заставили Табаса прислушаться, ведь его сосед, ныне безнадёжно мёртвый, начинал свою фразу точно также.

Полицейский ел какую-то выпечку и был по локти вымазан в сахарной пудре. Звякнул замок, и он, воровато оглядевшись и облизав пальцы, спрятал пакет под стол.

— Да жри ты спокойно, — сказал незнакомый голос. — Принимай пополнение.

— Смирно! Вольно! Р-равнение на полицейского! Здравия желаю, господин генерал! — заговорил кто-то заплетавшимся языком, и спустя секунду Табас увидел, кто именно.

Постовой вёл в сторону клетки полного мужчину с бородкой, одетого в сильно поношенный зелёный костюм. Ноги отказывались его держать, длинные грязные сальные волосы висели сосульками, на затылке зияла огромная плешь.

— Опять, — простонал охранник.

— Ага, — хохотнул шарообразный постовой, заталкивая гостя в обезьянник. Табас и Ибар с интересом воззрились на нового постояльца, а тот, отряхнув безнадёжно испачканный пиджак, откозырял. Всё его тело как будто держалось на гибких шарнирах и не имело единой оси — арестант был вдребезги пьян.

— Здравия желаю, товарищи по несчастью! — поприветствовал он мужчин, дыхнув свирепым перегаром, и поднял правый кулак. — Да не угаснет огонь свободы в ваших сердцах!

Охранник закатил глаза и выругался, а арестант повернулся к нему и, снова откозыряв, гаркнул:

— Не извольте беспокоиться, господин генерал! Будет исполнено в лучшем виде, господин генерал! Такого больше не повторится, господин генерал!

Постовой ушёл, ехидно пожелав охраннику спокойной ночи.

Всё стихло, лишь телевизор вещал что-то о вероломстве и укушенных руках помощи. Арестант, покачиваясь, прислушивался к тому, что говорил телеведущий, словно дожидаясь чего-то, а затем резко, заставив Табаса и Ибара дернуться, подобрался, встал по стойке смирно и, приложив ладонь к виску, залаял:

— В то время, как Его Превосходительство всеми силами пытается бороться с сорок седьмой хромосомой и засовывает свою вялую писюльку во все технологические отверстия Железного Замка, доктор истории и философии Василиус Драфт вынужден безобразно напиваться и затевать драку с полицией для того, чтобы найти себе кров и пропитание на ближайшие пять дней!..

Интонация получалась очень похожей, Табас тихонько хихикнул.

— Хочешь, я тебя выпущу? — жалобно спросил охранник. — Я скажу, ты меня обманул и забрал ключи.

— Никак нет, господин генерал! Не извольте беспокоиться, господин генерал! — арестант так и не опустил руку и стоял, качаясь. — Полиция Дома Армстронг — мой лучший защитник и друг! Право на крышу над головой! Свобода печати и собраний! Право на жизнь! Право на тайну переписки!..

Он успел назвать ещё множество прав, пока охранник не заорал и не подскочил к прутьям решётки, пытаясь достать доктора истории и философии дубинкой, косясь, между тем, на Табаса и Ибара, глаза которых плотоядно горели и говорили: «Открывай и заходи, мы ничего тебе не сделаем».

— Унтер-рядовой Драфт пересчёт конституционных прав закончил! — сказал, наконец, учёный, после чего его стошнило прямо на пол.

— Фу, гадость! — охранник отпрянул от решетки с омерзением на лице. В камере запахло желудочным соком и спиртом. Василиус невозмутимо, словно и не произошло ничего, достал из кармана пиджака клетчатый носовой платок сомнительной свежести и отточенно-интеллигентным движением слегка промокнул уголки рта. После этого он уселся на шершавую скамью и затих.

Ибар заинтересованно смотрел на Василиуса, Табас морщил нос, пытаясь как можно меньше дышать, лужа поблёскивала на полу, охранник вернулся на своё место, бормоча проклятия.

— Простите, господа, — сказал, наконец, новый постоялец камеры. — Сегодня я выпил слишком много. Последние полведра были явно лишними. А вас за что взяли?

Табас промолчал, а Ибар ответил, ухмыльнувшись:

— Ни за что. Ложное обвинение.

— Понимаю вас, господа, прекрасно понимаю, — Василиус закивал головой так усердно, что Табас на мгновение испугался, что она отвалится и укатится в угол. — Кстати! Хотите свежих сплетен? — не дожидаясь ответа, арестант продолжил: — Кто-то сегодня убил и попытался съесть десяток дружинников! Люди говорят, что тела обглодали до неузнаваемости. Правда, мне об этом говорил старый хрыч Амаз, он немного сумасшедший и бездомный, но врать не станет.

Табас послушал сбивчивую речь Василиуса и с внутренним содроганием понял, что алкоголь не сыграл никакой роли в том, что новый арестант так себя вёл. Старик сам был сумасшедшим: возможно, даже больше, чем тот самый бездомный Амаз.

— Вы не верите мне?.. — воскликнул с оскорблённым видом Василиус, приняв выражение лица Табаса за недоверие. — Я, между прочим, учёный! Доктор истории и философии!

Последнее высказывание Табаса покоробило: его отец был учёным, и то, что какой-то бродяга присвоил себе учёную степень, было неприятно.

— Вот как? В таком случае скажите, многоуважаемый доктор, когда был разрушен Дом Ромул? — спросил он, желая посадить старого пьяницу в лужу.

— В пять тысяч четыреста восемьдесят седьмом, — сразу же без заминки оттарабанил Василиус. Табас раскрыл рот от удивления.

— Дом Ромул, — откашлявшись, продолжил говорить Василиус, снова изображая лающие интонации теледиктора. — Дом первого основания. Название корабля — Ромул! Первый Капитан — Винсент Лоренцо! Страна-прародитель — Италия! Первичное население — пятьсот человек! Генетический банк — миллион особей! Население в период максимального расцвета — семнадцать миллионов человек! — старый псих выкрикивал эти данные, словно лозунги. Громко и чётко, будто стоял на трибуне, призывая людей записываться в его личную армию и идти громить врагов.

— Он правда учёный, — неожиданно сказал охранник, шурша пакетом: собирал на пальцы оставшуюся внутри сахарную пудру и облизывал. — Бывший. А сейчас — псих ненормальный и алкаш. Все свои мозги пропил и мои скоро съест своими криками.

Василиус, едва услышав про крики, поспешно вскочил со скамьи, откозырял и заорал:

— Так точно, господин генерал! Рад стараться, господин генерал! Дом, в котором живёт воля… — Василиус громко и фальшиво запел гимн, но после первого куплета сдался и снова сел.