Железный замок

Табас ворвался в чёрный проём подвала одним из первых и буквально напоролся животом на ствол автомата, который держал седой мужик в форме, практически невидимый в кромешной темноте подвала.

— Пошли нахер отсюда! — сказал он, переводя мутный взгляд с Табаса на остальных и дыша в лицо свирепым перегаром. — Это наше место! Нахер!

За его спиной горела керосиновая лампа, и в её тусклом красном свете было видно сидевших и лежавших вповалку призывников — совсем молодых, с тупыми и забитыми лицами. Среди них было очень много раненых, и под сводами подвала то и дело раздавались стоны и чьё-то бредовое бормотание. Кроме лампы свет давало только зарево над городом, видимое в зарешеченных окошках под потолком. В полутьме копошившаяся масса людей выглядела чёрной и пугающей.

— Я полковник Итерман! — грозно заявил Айтер, выглядывавший из-за спины Табаса. — Немедленно впустите нас!

— А мне класть, полковник ты или генерал! Командиры все сбежали, а нас тут оставили подыхать! Если тебе не повезло — это твои проблемы! — не унимался вояка.

— Да ладно, мужик, тут места всем хватит, — начал было говорить ему Мокки, но солдат внезапно заорал — визгливо, брызгая слюнями.

— Я те сказал, нахер, значит нахер! Наше это место, понял?! Наше! И никого мы сюда…

Табас прервал его визгливый монолог на полуслове. Спорить было некогда. Разъяренный тупиковостью ситуации и тем, что старик его только что оплевал, наёмник резким движением ухватил ствол, отвёл его в сторону и сочно залепил крикуну кулаком в пятак.

Хрюкнув, мужик отлетел в сторону, оставив оружие в руке Табаса, а солдатики, сидевшие на полу, потянулись к своим автоматам, но было поздно — остальные члены отряда быстро смекнули, что произошло, и протолкались внутрь с криками:

— Оружие на пол! Руки за голову! Не стрелять!

Новобранцы быстро подчинились: все несколько десятков перепуганных стариков и подростков разом бросили оружие (те, у кого оно было), положили ладони на затылок и уставились в пол, пока люди Айтера бегали по подвалу, создавая шум.

— Ах ты ж старый пидор, — Айтер, не сдержавшись, пнул угрожавшего им старика по рёбрам и сплюнул.

— Ибар! — позвал Табас. — Что дальше? Занимаем оборону?

— Не будет никакой обороны, — помотал головой почти невидимый в темноте наёмник. — Слушай мою команду! Согнать всех в угол, приготовить Адметовские шмотки и документы. Слышишь? — спросил он, приближая своё лицо к лицу Табаса. — Там, на окраине.

Табас, напуганный поведением Ибара, прислушался.

— Стрельба?

— Да, — кивнула замотанная бинтами голова с чёрными провалами глаз и рта. — Началось.

От голоса Ибара стало не по себе, и Табас отшатнулся.

— Адметовские шмотки?.. — спросил лежавший под ногами Айтера сержант, — Ах вы крысы! Шпионы сра… — наниматель не дал ему договорить и заехал как следует по рёбрам.

Переодевались по очереди, замечая полные ненависти взгляды бойцов и старого служаки.

Мокки вызвался оказать раненым первую помощь и получил от Айтера разрешение при условии, что он не будет трогать медикаменты из своей сумки и обойдётся тем, что есть в распоряжении их новых пленных.

В подвале воняло кровью и потом. Связанный неугомонный вояка время от времени начинал костерить «шпионов» на все лады и получал от Айтера очередной удар по почкам.

Время тянулось, а снаружи кипел быстрый и безжалостный бой. Табасу было страшно. Подвал, как ни крути, не бомбоубежище, и какой-нибудь шальной снаряд мог в прямом смысле похоронить экспедицию в самом начале.

— Что мы будем делать с ними? — вполголоса спросил наёмник у Ибара.

— Гвардейцам сдадим, — махнул он рукой. — Посидят в плену, повкалывают на благо Дома Адмет, обустроят захваченные территории. Ничего им не сделается…

Оборона Митоми не продлилась и трёх часов. Судя по доносившимся снаружи звукам, её взломали очень быстро и умело, превратив город в капкан для нескольких тысяч новобранцев, оказавшихся внутри. Пальба, сперва едва слышная, постепенно приближались, и Табас, можно сказать, нутром чуял, как, пожирая метр за метром, шагает по его родной земле чужая армия.

Короткие меткие очереди и неприцельные длинные — можно было даже не глядя сказать, кто как стреляет. Новобранцы Дома Армстронг изначально были обречены.

Хутта, Нем, Руба и Прут расхаживали взад-вперёд между рядами сидевших, уставившись в пол, обезоруженных бойцов, время от времени ругаясь на тех, кто шевелился. Мокки перевязывал раненых и вытаскивал осколки без обезболивания, заставляя людей жутко и громко орать, прижигал раны.

— Тише-тише, — успокаивал он очередного мальчишку. — Терпи, скоро будет не больно.

Табас вздрагивал каждый раз, когда кто-то громко вскрикивал. Находиться в подвале было неприятно во всех отношениях. Красный свет лампы и бледные рассветные лучи, вопли, запах крови и острое сожаление при мысли о том, как легко гвардейцы расколотили армию Армстронга, давили на психику и нагоняли уныние.

Рычание двигателя на улице привлекло внимание Ибара.

— Пожаловали… — тихо сказал он, поднимаясь на ноги и отряхивая задницу — Айтер! Легенду помнишь? — шёпотом, чтобы не услышали новобранцы, спросил обгоревший у своего нанимателя.

— Конечно, — кивнул он. Табас услышал прерывистое дыхание — Айтер дрожал от волнения.

— А вот этого не надо, — Ибар крепко ухватил его за плечи. — Если будешь так себя вести, всажу тебе укол успокоительного и скажу, что ты контужен.

— Я в порядке, — неприязненно повёл плечом наниматель, освобождаясь от хватки своего проводника.

По улице, практически не скрываясь, двигалась колонна гвардейцев, сопровождаемых танком. Собственно, им и не было никакой нужды скрываться или осторожничать — гвардейцы уже чувствовали себя победителями, да и, положа руку на сердце, были таковыми. Контуженных и спятивших от ужаса защитников города приходилось выковыривать из подвалов и развалин домов, сопротивлялись немногие.

Танк рычал уже совсем рядом.

— Наш выход, — сказал Ибар и высунул из подвала палку с намотанным на неё бинтом. — Не стреляйте! — громко закричал он, стараясь переорать шум танкового двигателя. — Свои!

— Выходи с поднятыми руками!

Ибар кивнул в сторону выхода и, все ещё держа палку с бинтом, выбрался из подвала.

Табас пока не видел тех, с кем говорил его напарник — лишь серое небо, полное дыма, в дверном проёме на самом верху лестницы.

— Кто такой? — спросили у Ибара.

— Разведка.

— Документы! — потребовал уже другой голос, самоуверенный и решительный.

Табас поднялся на несколько ступеней вверх и сжал автомат покрепче, приготовившись стрелять. Если легенда не сработает…