Желтая долина, или Поющие в терновнике 4
Шрифт:
Само собой, он вскоре погибает, в то время, как неутомимые преследователи отливают серебряную пулу, меченную святым крестом, которая и предназначалась для него.
Патрик вздохнул.
Да, не стоит и говорить, что подобные истории лучше всего смотреть по телевизору, сидя в кресле, когда все происходит только в рамках воображения.
И совсем уж другое дело – теперь, в реальной жизни быть одним из ее непридуманных героев, к тому же – преследуемым беглецом…
Временами откуда-то издали доносился отдаленный лай собак.
А путники все
Прошел еще час.
Измученный сверхчеловеческими усилиями, Фил стал просить, чтобы товарищи бросили его. Он утверждал, что найдет ночлег в какой-нибудь горной хижине, а затем нагонит их или самостоятельно доберется до трассы.
– Думаю, что самое страшное уже позади, – объяснил он, – главное, что нам удалось бежать с этого проклятого острова…
Патрик в нерешительности спросил проводника, долго ли еще идти.
Тот уклончиво и неопределенно ответил:
– Уже близко.
О'Хара попытался уточнить:
– Сколько часов именно?
Проводник опять ответил как-то уклончиво:
– Несколько.
– И все-таки сколько – три, четыре, пять? – не отставал Патрик.
– Несколько, несколько, – все так же уклончиво ответил проводник.
Лодочник почему-то не хотел говорить с провожатыми – может быть, он сбился в этой темноте с дороги и ему неудобно было в этом признаться?
Короче говоря, Патрику сразу же стало ясно, что дальнейшие расспросы бесполезны – и вновь его охватило какое-то тупое безразличие к своему будущему.
Он пытался было вывести себя из этого состояния, старался взбодриться мыслями о детях, однако мысли эти были какими-то вялыми – словно не его.
Наверное, он просто очень устал, чтобы о чем-то сосредоточенно и связно думать.
А проводник все шел вперед – он выглядел бодро и как будто совершенно не утомился – иногда Патрику казалось, что это не человек, а какая-то машина, которая не знает усталости.
Надо было сделать привал и немного отдохнуть – каждый шаг давался с огромным трудом, и через милю беглецы могли просто свалиться и заснуть – прямо в горах, на камнях.
Посоветовавшись со спутниками, Джеймс как старший предложил подождать еще несколько часов – пока не наступит рассвет.
Те были единодушны:
– Мы и так слишком много натерпелись в этом проклятом исправительно-трудовом лагере, и потому у всех нас теперь просто нет иного выбора – только идти вперед после привала.
Найдя ровную площадку, они в полном изнеможении опустились на землю. Земля была холодная, но беглецы не чувствовали этого – они с видимым удовольствием растянулись, подложив под головы какие-то плоские булыжники.
А тем временем далеко-далеко на горизонте, за изломанными контурами невысоких скалистых гор, начинал пробиваться робкий зеленоватый рассвет. О'Хара, как, впрочем, и все остальные его спутники, чувствовал себя вконец опустошенным и измотанным: усталые от ходьбы мускулы то и дело сводила судорога, пронзала боль.
С трудом подняв голову, он осмотрелся –
неподалеку от него можно было различить какие-то каменные строения, притулившиеся к косогору.Обернувшись к лодочнику, Патрик спросил:
– Что это?
Тот прищурился.
– Фермы… Точнее даже – не фермы, а летние домики, в которых иногда живут пастухи.
– А что за люди живут там?
– Я же говорю – пастухи, овцеводы.
В голосе проводника явственно прозвучали нотки недовольства.
– А почему так далеко? Что, неужели поближе нет пригодных пастбищ?
Антонио прищурился.
– У них неприятности с правительством.
– С правительством?
Тот кивнул.
– Да. Со всеми правительствами…
– Почему?
Проводник пожал плечами – мол, что за вопрос?
– Я ведь не спрашиваю вас, почему неприятности с правительством у вас, почему все вы попали в этот лагерь и почему решились бежать!
В разговор неожиданно вступил Джеймс:
– А ты?
Скромно улыбнувшись, лодочник ответил:
– А я – помогаю вам…
После недолгого раздумья Джеймс решительным тоном заявил:
– Мы вдвоем с Филом пойдем туда, поищем хоть какое-нибудь пристанище. А ты, – он кивнул Патрику, – ты подожди здесь с полчаса, Если нас встретят хорошо – то мы останемся, если нет – вернемся. Но в любом случае нельзя дать им понять, что нас – больше двух, – закончил он, поднимаясь.
Патрик решил не возражать, хотя в глубине души ему не очень-то хотелось расставаться со своими спутниками: оставаться наедине с этим рыбаком, который внушал ему все большие и большие опасения – не говоря уже о какой-то безотчетной неприязни, которую О'Хара испытывал к этому Антонио с самого начала – ему было боязно.
Начало светать.
Патрик механически жевал холодный мучнистый картофель из грязной засаленной сумки проводника и пристально следил за уходящими вдаль товарищами, покуда их фигуры не стали едва различимы в предутреннем тумане.
В последний момент они решили было захватить револьвер капитана Брэфорда, чтобы не привлекать внимания местных жителей, а О'Харе оставили карабин, захваченный в казарме.
– Я все равно не умею стрелять, – произнес Патрик смущенно и тут же почему-то вспомнил, что в лагерь он попал, как «снайпер» ИРА.
То, что револьвер взял с собой Джеймс, очень не понравилось проводнику: ведь револьвер был обещан ему.
– Да ты хоть знаешь, как следует с ним обращаться? – спросил лодочника Джеймс, презрительно усмехаясь.
Тот возразил:
– Пока – не знаю, но ведь можно и научиться… А карабин – заметен, его обязательно отберут, если увидят.
Бормоча под нос гнусные ругательства в адрес проводника, Джеймс забрал у О'Хары карабин и вернул револьвер.
– Что-то не очень-то я верю этому типу, – шепнул он на прощание Патрику, – так что будь с ним поосторожней…
О'Хара тоже хотел сказать, что Антонио кажется очень подозрительным, однако в последний момент решил этого не делать.