Жемчужинка для Мажора

— Ты чё такая охреневшая, а? — Мужик или парень, в темноте не понять, продолжает удерживать меня за воротник джинсовой куртки.

Я отстранённо замечаю, что остальные потихоньку подтягиваются к своему главарю. Они пьют дешевый алкоголь прямо с горла бутылки и гнусно смеются, поглядывая на меня. А я, видимо, в таком шоке, что даже испугаться не успеваю. Просто наблюдаю за происходящим, словно это происходит не со мной.

— Ты чё не отвечаешь, мразь? — Встряхивает меня, будто котёнка, громила.

Я не знаю, что ответить, лишь испуганно смотрю на него. Тело впало в какой-то ступор, и я не могу даже заставить себя пошевелиться.

— Гордая, видать, — бросает второй из их компании, подходя ближе. — Научить надо, чтобы всех уважала и отвечала, когда задают вопросы.

Его смех подхватывают остальные. А я никак не могу понять, что в этом всём смешного. Но самое главное — что мне делать? Как выбраться?

Может, позвать на помощь?

Я раскрываю рот, чтобы закричать, но не успеваю. Громила, что держит меня, второй рукой затыкает мне рот.

— Помоги, Серый. Кажись, до неё дошло, наконец, что мы тут шутки с ней шутить не собираемся. Да, блондиночка? — Он оскаливается неровным рядом кривых зубов.

Так называемый «Серый» подходит ко мне и обхватывает со спины, неприлично прижимаясь. Удерживая меня на месте в цепком кольце рук.

— Специально так покрасилась, сто пудов! — Лыбится третий из-за спины громилы. — Внимания не хватает, вот и привлекает его своей белобрысой башкой.

— Ну, раз не хватает, давайте окажем этой невоспитанной твари любезность. — Довольно продолжает скалиться главарь.

Мой мозг отказывается работать. Я понимаю, что нужно что-то срочно сделать. Хотя бы попытаться вырваться и сбежать, бросив все вещи на пол. Но тело всё ещё в ступоре. А в голове пустота. Лишь сердце бешено колотится, разгоняя адреналин по сосудам, который сейчас работает против меня, делая тело ватным.

— Отпустите эту дуру. — Вдруг раздаётся в отдалении. — Ещё заразитесь чем-то вроде бешенства или беспросветного идиотизма.

Я не вижу говорившего. Но этот голос… Тот самый, который я узнаю в любом состоянии.

Никогда в жизни я ещё не была так рада появлению Глеба Соколовского, несмотря на слова. Никогда! Но сейчас, его появление придало мне сил и надежду. Надежду на то, что я выберусь из этой передряги благополучно.

Компания гопников разворачивается и иронично смотрит на Соколовского. Кажется, его вид совсем не впечатлил их. Что не удивляет, ведь мажор следит за модой и носит дорогущие, но странные по фасону шмотки.

— Чё, твоя подружка что ли? Ну, так забирай, чё. Мы не держим. — Говорит главный, явно издеваясь. Убирает руку от моего рта и всем корпусом разворачивается к брюнету, которого я до сих пор не вижу.

По дворику снова разносится хриплый смех пьяной компашки. Я оглядываюсь вокруг и с ужасом понимаю, что за всё время во дворике не появилось ни одного человека. Все будто вымерли. Или спрятали головы в песок, решая не связываться…

Если бы Глеб не появился, они бы меня…

Я с ужасом сглатываю, боясь даже подумать, что бы они со мной сделали.

— Она? Подружка? Херню не неси. — Выдаёт презрительно мажор.

— А чего тогда впрягаешься? Хочешь, будешь пятым, мы не против. — Главарь делает паузу, скорей всего, рассматривая Глеба и прикидывая уровень проблем, которые он может им доставить. — Ну, или вали, если проблем не хочешь, мажорчик. — Милостиво делает Соколовскому одолжение.

— Ой, да делайте с ней что хотите. Может, мозги появятся после этого и она поймёт, что не стоит шляться одной по пустым подворотням. — Зло бросает Глеб.

Я обмираю, хотя до воспалённого сознания не сразу доходит смысл брошенной Соколовским фразы.

Конечно, я знала, что Глеб может быть неприятным человеком. Глумливой скотиной — да. Но не мразью…

Внезапно приходит понимание — если не помогу себе сама, то никто точно не поможет. Максимум помощи от моего личного кошмара — это непроизвольно отвлечь внимание гопников. Что он и сделал.

Я выныриваю из ступора, будто со дна глубокого озера. С трудом и словно на последнем издыхании.

Это мой единственный шанс.

Резко дёргаюсь, пытаясь высвободиться из крепкой хватки Серого. И у меня получается. Сама не понимаю, каким чудом, но не медлю. Ныряю ближе к земле, уворачиваясь, когда Серый осознает, что потерял добычу, и пытается ухватить меня снова.

Всё происходит, как в замедленной съемке.

Я вижу, как Серый промахивается, выпрямляюсь и со всех ног, задыхаясь от нехватки воздуха, несусь к подъезду. Не оглядываюсь. Судорожно достаю ключи из кармана и прикладываю чип к домофону. Распахиваю подъездную дверь и влетаю внутрь, плотно закрывая её за собой. И только после этого чувствую себя в относительной безопасности.

Мне плевать, как Глеб будет выкручиваться. После его слов, что-то во мне умерло.

Наверное, небольшая вера в то, что этот человек не такой плохой, каким хочет казаться.

Глава 3

Поднимаюсь на седьмой этаж по лестнице — лифт как обычно не работает. Этажка старая. Но ноги, после пережитого, идут медленно, будто по вязкому болоту. Заплетаются. Я цепляюсь за перила. Оседаю. Адреналин схлынул, а вместе с ним ушли ступор и последние силы, поддерживающие меня в вертикальном положении.

Паника и страх обрушиваются на меня, как бурный водопад на голову — одним мощным потоком. Я сажусь прямо на бетонную ступеньку третьего этажа. Подтягиваю к себе колени, утыкаюсь в них лбом и разражаюсь тихим плачем. Мне хочется исчезнуть из этого гадкого мира хотя бы на пару часов.

Не знаю, сколько я так сижу и плачу. Минуту? Полчаса? Это становится абсолютно неважным, когда сквозь небольшое приоткрытое окно лестничной клетки помимо свежего ветерка до слуха доносятся звуки драки.

Я перестаю плакать. Судорожно всхлипываю и зачем-то поднимаюсь. Как сомнамбула подхожу к окну. Дворик всё также непрогляден из-за отсутствия нормального освещения, но глаза, привыкшие к темноте, различают смутные силуэты. Они двигаются хаотично — не разберёшь, кто дерётся.

Но голоса… Эти голоса теперь присоединятся к главному кошмару моей жизни и будут сниться чуть ли не каждую ночь. Я уверена. Забыть такое я смогу не сразу.

На мгновение мелькает мысль: а что если среди дерущихся пьяных гопников, которые не поделили что-то между собой, Соколовский?

Я содрогаюсь. Какое мне вообще дело до этого?

Хочу отмахнуться. Уйти. Сделать вид, что мне нет дела до того, изобьют Глеба за его длинный язык или нет.

Я даже делаю несколько шагов вверх по лестнице. Но с рыком, с ненавистью к собственной совести, останавливаюсь. Достаю смартфон, чудесным образом оказавшийся в правом кармане джинс, и набираю номер полиции. Сообщаю о драке, называю адрес. И облегчённо выдыхаю, когда слышу: