Жена неверного ректора Полицейской академии

Вернее, в его часы на серебряной цепочке.

И хотя их было видно достаточно плохо и смазано, у меня было драконье зрение, потому, как следует напрягшись, я разглядел.

На циферблате был выгравирован знакомый череп с рубиновыми глазами.

Это были они.

Часы из моего кошмара.

Те самые часы, которые убили моего отца.

Выдохнул и досчитал до десяти, восстанавливая дыхание, а потом подозвал охранника:

— Передай коменданту тюрьмы, что я согласен.

— Серьезно? — тот сразу оживился, засуетился. — Ты же говорил, что никогда не станешь выступать на потеху толпе?

Я прикрыл глаза, и передо мной, как наяву, встало лицо Дарины.

А перед ней качались, словно маятник, проклятые часы с черепом на циферблате.

— Обстоятельства изменились.

ГЛАВА 80

За большим обеденным столом завтракали двое.

Я и мой отец.

Два года прошло, а я все никак не могу привыкнуть, что теперь у меня есть семья.

И никак не могу забыть глаза графа Родогаста Бейлиса, когда он впервые меня увидел.

Покончив с Лиансом Рэтборном, я сразу же попросила аудиенции у графа.

Переживала, волновалась. Кусала губы.

Вдруг он меня не узнает?

Вдруг рассердится, объявит самозванкой и вышвырнет из своего кабинета?

Но вот он вошел.

Спокойный и слегка недоуменный.

Не ожидающий, что его ждет.

Что за девушка пожелала с ним увидеться? Какая-то Дарина Лефевр, курсантка Академии Полицейского ковена.

Что ей было нужно?

А я стояла у окна, и меня просто трясло.

— Чем могу быть полезен, леди Дарина? — вежливо поинтересовался граф.

И тогда я обернулась.

Перемена в нем была мгновенной и сокрушительной.

Спокойствие разлетелось, как сломался лед на Омроводе, когда я освободила своих демонов.

Глаза Родогаста стали медленно наполняться слезами, и он упал в кресло.

— Ленора… — бессильно выдохнула он. — Ленора, это ты?

— Папа, — прошептала я и тоже зарыдала в три ручья. — Папа…

Выслушав мой рассказ о коварстве Жанны, и о том, что меня раскололо надвое и отбросило в чужой мир, отец поверил мне безоговорочно.

Обнимал так крепко, что мне было тяжело дышать, и плакал, повторяя:

— Счастье мое… Моя маленькая, любимая девочка… Да как же это? Что же ты пережила…

Он даже не стал заказывать магическую экспертизу — я была настолько похожа на свою мать, что родство не вызывало вообще никаких сомнений.

Общественность в подробности нашего воссоединения посвящать не стали. Отец сказал — ни к чему рассказывать о том, что я прибыла из чужого мира, что была Бьянкой Кастро.

Бьянка исчезла, затерялась в Замшелых Долинах. И никому до этого не было дела. А пуще того — ее приемной семье.

Кастро действительно сейчас было ни до чего, и уж точно не до раздражающей сиротки.

Картежник выполнил свое обещание и обобрал виконта Кастро до нитки, отобрав даже его титул.

Некогда богатые и знаменитые, Кастро остались без гроша в кармане и стали побираться по родственникам.

Двоюродный брат моей приемной матушки Филомены выделил им в своей деревне какую-то халупу — в ней теперь мое приемное семейство и влачило нищенское существование.

После нашего разговора папа никак не мог выпустить меня из объятий и рыдал, как ребенок.

Но совсем иное произошло с его лицом, когда он приказал позвать жену.

На него набежала темная грозовая туча, глаза сверкнули яростью.

Жанна явилась нескоро — всклокоченная и растерянная.

Но когда она увидела меня, ее затрясло, как в горячке.

И она упала передо мной на колени.

В ее воспаленном мозгу прочно утвердилась мысль, что я — Ленора. Что я вернулась с того света.

— Пощади, подружка, пощади, умоляю…

— Мразь! — отрывисто бросил граф и наотмашь ударил убийцу по лицу. — Как гадюка, ты обернулась вокруг моей шеи и одурманила своим ядом. Ты отняла у меня самое дорогое. Пощады тебе не будет.

Отец сказал правду.

Спустя три дня Жанну повесили.

А я стала леди Дариной Бейлис — отец поспешил тут же официально признать меня своей дочерью и закатить по этому случаю грандиозный бал.

Высший свет принял меня с распростертыми объятиями.

Не то, чтобы я так мечтала стать светской львицей, но…

Положение обязывало, и с этим ничего не попишешь.

Как будто стремясь компенсировать разлуку и горестные обстоятельства моего рождения, папа окружил меня заботой и вниманием.

Мы очень много времени проводили вместе, а потом вместе отправились в путешествие в одну из провинций — папе не терпелось познакомить меня с родственниками.

Я же очень много рассказывала ему о своем прошлом мире — отец обожал слушать про компьютеры и автомобили, и так искренне, немножко наивно удивлялся достижениям технического прогресса!

Единственное, что от него скрыла — это свое воплощение, своих демонокотиков. Он тоже, как и все, думал, что я — суккуб. Но угрызений совести я по этому поводу не испытывала — если моя мать и ее предки скрывали свое воплощение, то буду скрывать и я.

Сам он очень много вспоминал об истории любви с моей мамой. Сказал, что влюбился в нее, как только увидел, и решил, что она будет только с ним. Я много узнала о роде Бейлисов и Блеквудах, и вообще об аристократических родах Фиоленты, об истории королевства и его традициях.

За прошедшие два года я стала настоящей фиолентийкой, истинной дочерью своей настоящей страны.

Я обрела дом и горячо любящего папу.

О чем еще можно было мечтать?

Он буквально заваливал меня подарками, драгоценностями и нарядами — отец словно хотел меня набаловать за все те годы, что мы были не вместе.

И просто светился от гордости, когда выводил меня в свет, представляя меня всем и каждому:

— Это моя дочь! Это моя дочка! Вы знаете, что недавно она с отличием сдала экзамен в Академии Полицейского ковена?

После того, как Лианса осудили и посадили в Твердыню Забвения, новым ректором стал де Ламонтуан. По мне, так прекрасный выбор — преподаватель по воплощениям мне всегда нравился.

Несмотря на это, я хотела бросить академию — теперь ничего меня там не держало, но папа отговорил: