Женимся! Семья за одну ночь

– Ты хочешь меня напоить? – укоризненно нашептываю, прижимаясь губами к треугольнику между его ключицами. Прокладываю дорожку из поцелуев вниз по широкой груди. Жесткие волоски щекочут мне нос – и я невольно хихикаю. Кокетство мне несвойственно, но этой ночью я сама не своя.

– Просто хочу, - сипло раздается в ответ на мой тихий смех.
– С первой встречи.

Он резко обнимает меня, чуть не придушив и не переломав все ребра, и опять переворачивает, подминая под себя. Набрасывается, как оголодавшее животное.

– Мокро, - жалуюсь, соскальзывая с залитой вином подушки.

– Плевать!

Кажется, мне уже тоже…

Плавлюсь в грубых, горячих руках, как пластилиновая фигурка. Пусть лепит из меня, что ему заблагорассудится. На все согласна, потому что мне приятно до умопомрачения.

Высоцкий – педант даже в постели. Его негласный девиз: если делать что-то, то идеально и на совесть - сейчас играет яркими красками. Он не торопится, а разогревает меня, как будто готовит изысканное блюдо.

Сырое… Медиум…

Температура между нами поднимается. Зашкаливает.

Полная прожарка!

Я и не подозревала, что близость может высекать искры и взрывать фейерверки внутри. Концентрированное удовольствие. Это лучше самого дорогого вина. Вкуснее блюда от шефа.

– Олеж-ж-ж, - нежно жужжу, впервые обращаясь к нему так ласково. Слышу, как он довольно усмехается в ответ, зовет меня Сашенькой. Наверное, завтра даже не вспомнит.

Мы оба отключаемся, как будто одновременно кончился заряд. Засыпаем в объятиях друг друга.

* * *

На следующее утро

– М-м-м, - тихонько мычу. Собственный голос кажется мне чужим и вызывает ноющую боль в висках.

Поморщившись, нехотя открываю глаза, но не вижу ничего, кроме покрытого порослью волос торса, в который я уткнулась носом. Спросонья потираюсь о него, впускаю в легкие целую смесь запахов, среди которых различаю хвою с бергамотом, винные нотки и… аромат мужского тела, горячего и влажного. Состояние такое, будто я прижата к раскаленной печке в сорокаградусную жару. Сгораю в цепких объятиях, но при этом чувствую необъяснимое блаженство.

В мыслях – сумбур. Пытаюсь дать сигналы своему бренному телу отодвинуться хоть на сантиметр, но стоит мне пошевелиться, как кольцо сильных рук крепче сжимается вокруг меня. Я словно в капкане – и даже вздохнуть не могу.

Медленно просыпаюсь, стараясь не чокнуться от нахлынувших воспоминаний.

Вчера я вышла замуж за Высоцкого. Случайно, незаконно, но… паспорта нам испортить успели. И это еще не самое страшное.

Мы переспали!

Нормальные молодожены после свадьбы подаренные деньги считают, а мы использовали первую брачную ночь по назначению. Причем довольно бурно.

– Саш-ш-ша, - шипит над макушкой. Чувствую себя в плену питона, который окутал меня кольцами, медленно стискивает и собирается проглотить.

С трудом выскальзываю из липких объятий ненастоящего мужа, сползаю по влажной простыне, спотыкаюсь о скатившуюся на пол бутылку – и едва сохраняю равновесие. Замираю, расставив руки, и осторожно поворачиваю голову, чтобы проверить Высоцкого. Даже не шелохнулся! Дрыхнет без задних ног, обхватив руками подушку. Вместо меня…

– Пф-ф, - недовольно сдуваю растрепанные пряди со лба.

Быстро хватаю разбросанные по полу вещи, неловко прикрываюсь ими. Впрочем, от кого? «Непьющий» критик спит беспробудно. А когда очнется… за кого он меня примет? Я и сама не понимаю, как поддалась ему. Не буду лукавить, он мне нравится как мужчина, но это ведь не повод прыгать в постель по первому зову! А штамп в паспорте – повод?

– Ох, боже мой, - беззвучно выдыхаю. И принимаю единственно правильное в этой ситуации решение: - Пора сваливать! С браком пусть сам разбирается.

Киваю сама себе и осматриваюсь. В чужой комнате ориентируюсь плохо. Обстановка мне незнакома, однако инстинкты ведут меня к двери в глубине помещения. За ней – ванная.

Наспех принимаю душ, смывая с себя засохшие винные подтеки, запах Высоцкого и следы этой ночи. Натягиваю облегающую юбку, слегка надорванную по шву, а на блузке растерянно стопорюсь. Смятая, покрытая красными пятнами ткань мало похожа на безупречную форму, в которой я вчера встречала гостей на свадьбе. Еще и половины пуговиц нет…

– Да уж, красотка, - отбрасываю блузку на корзину для белья.

Обреченно упираюсь бедрами в стиральную машину, лениво и устало оглядываюсь. Хмыкнув, снимаю рубашку Высоцкого с сушилки. Накидываю себе на плечи и, чтобы не утонуть с ней, завязываю края узлом на животе.

Домой кое-как в такси доеду, а потом верну. Или нет. Думаю, Олег переживет потерю.

Прихватив свою грязную блузку с собой, чтобы не оставлять улик, я осторожно покидаю комнату. Бесшумно прикрываю дверь, на секунду опершись о нее спиной. Перевожу дыхание – и только потом спускаюсь по лестнице в большую гостиную.

У Высоцкого в доме заблудиться можно, но я все-таки совершаю свой побег из Шоушенка… Почти…

Распахнув входную дверь, замираю на пороге. Округляю глаза и беспомощно хватаю ртом воздух, когда взгляд упирается в приятную брюнетку средних лет. Черты ее лица, манеры и взлет бровей до боли напоминают мне одного невыносимого критика.

– Доброе утро, - деловито приветствует она меня, и от ее тона мороз прокатывается по позвоночнику.

– М-гу, - испуганно киваю, забыв о правилах приличия и вежливости.

Кажется, я сейчас в обморок грохнусь от стыда и стресса. Догадываюсь, что обо мне может подумать мать Высоцкого. В том, что это она, у меня нет сомнений.

«Маруська у бабушки до утра», - всплывают его слова.

Перевожу внимание на кудрявую девчушку, которую женщина держит за руку. Малышка изучает меня долго, пристально, удивленно. Часто моргает, будто пытается прогнать галлюцинацию. Я в ответ неловко пожимаю плечами.

– Мы не знакомы, - пытается вывести меня на разговор моя… свекровь? Лучше ей не знать об этом… - Елизавета Андреевна, мать Олега. А вы?..

«Жена его, но вы только инфаркт не получите от радостной новости», - проглатываю правду.

Молчу, хоть это неприлично. Веду себя как невоспитанная или немая.

Мне так страшно, как никогда в жизни.

Пауза затягивается.

– Так это наша мама Саша, - невозмутимо заявляет Маруська, подмигивая мне. – Она теперь с папой жить будет, - невинной фразой выносит мне смертный приговор и, бросив бабушку, крепко обнимает меня за талию, как родную.