Женимся! Семья за одну ночь

В очередной раз обозначив статус наших недоотношений и убив зачатки романтики, он нахально тянется к моим губам…

Начинаю жалеть, что партия с Арсением не была отыграна до конца. Назло этому самодовольному типу, которого судьба коварно послала мне в мужья.

Вот пижон! В любой ситуации беспокоится лишь о том, что он нем скажут окружающие. Кусок гранита, а не человек!

– Все дело в том, что… – выдыхаю в его губы, которые касаются моих, оставляя свежий вкус ментола, – меня просто твой брат не привлекает – слишком на тебя похож.

Собрав волю в кулак, в последний момент успеваю увернуться от поцелуя. Однако ощущаю жар и влагу на своей шее, потом – на ключице. Понимаю, что если он доберется до ложбинки груди, выглядывающей из выреза сердечком, то я позорно сдамся и позволю распять себя прямо на кухонном столе. В доме родителей Высоцкого.

Да что со мной? Он ведет себя как говнюк, а я буду таять и растекаться лужицей от его поцелуев? Не дождется! Пусть даже они такие горячие и откровенные…

Нервно сдуваю локон со лба, отталкиваю мужа – и вытираю липкую ладонь о его безупречный пиджак. Он мрачно следит за моими действиями, пыхтит, раздувая ноздри, однако молчит. Теперь от него пахнет не только хвоей, но и апельсинами. Почти Новый год. Хотя Олег, скорее, злобный Гринч – похититель Рождества. Так и не обронив ни слова, будто внезапно онемел, он берет меня за руку, крепко сплетая наши пальцы, и тянет к выходу.

Мчимся прочь из кухни, на предельной скорости пролетаем мимо родителей в гостиной. Я успеваю лишь виновато улыбнуться свекрови, когда Олег гаркает:

– Мы уезжаем. Срочные дела.

Звучит двусмысленно, если учесть его перевозбужденное состояние.

– Давно пора, – подначивает Арсений, подливая масла в огонь, который разгорелся внезапно и грозит спалить все вокруг.

В коридоре Высоцкий подает мне полупальто, а после сосредоточенно и насуплено наблюдает, как я борюсь с ботильонами, которые успели оставить мне мозоли на пятках. Прорычав что-то нечленораздельное, муж наклоняется, берет мою обувь в одну руку, а второй… подхватывает меня под бедра – и одним резким движением закидывает себе на плечо. Растерянно повисаю головой вниз, чувствуя широкую мужскую ладонь на ягодицах.

– Верни меня на место, – очнувшись, ударяю кулаком по его спине. – Неловко!

– Надо было меня послушаться и переобуться дома, а теперь терпи. В машину будешь транспортироваться так, пока не научишься нормальные туфли выбирать, – чеканит тоном дотошного учителя, отчитывающего нерадивую школьницу. Вот только его рука, поглаживающая мою попу, разбивает ассоциацию вдребезги. Все это больше похоже на сказку для взрослых.

– Прекрати меня лапать и поставь на ноги, – шиплю обессиленно.

– Маруська, давай быстрее! – громко зовет дочь, а я так и остаюсь висеть на нем, как мешок с картошкой.

Слышу топот детских ножек, задорное хихиканье и звонкий голосок:

– Бабушка сказала, что я остаюсь с ней до утра, и она сама отвезет меня завтра в школу.

– Не помню, чтобы мы об этом договаривались, – тянет Олег задумчиво. – Мама? – выкрикивает вверх, а я хлопаю его ладонью по пояснице.

Пытаюсь предугадать реакцию Елизаветы Андреевны, когда она увидит меня в столь нестандартной позе, перебираю худшие варианты и утешаю себя тем, что после такого ужина мы с Высоцким точно быстро разведемся – свекры поторопятся избавиться от странной невестки.

– Договаривались, – доносится растерянный женский голос. – Внучку я сегодня забираю себе, а вы… Езжайте, дети мои, – звучит как благословение.

Олег прощается скупо, будто его эмоции на вес золота, разворачивается к двери, а я оказываюсь лицом к его родителям. Задрав голову так, что болит шея, я лепечу одними губами: «Спасибо, до свидания», – и краснею, как рак.

– До встречи, Сашенька, – негромко раздается в ответ.

Они в шоке, вряд ли приятном, хотя оценить их реакцию не хватает времени, ведь Высоцкий тащит меня дальше.

Это было худшее знакомство с родителями в моей жизни! Первое и провальное.

Глава 26

Первые минуты в машине едем молча. Меня клонит в сон, но я борюсь с собой, потому что помню, чем это закончилось в прошлый раз… Зато у Олега ретроградная амнезия.

– Отвези меня к маме, - напоминаю и слышу, как он недовольно сопит. – Уговор был на выходные. Мне на работу завтра.

– Можешь вообще уволиться, - снисходительно разрешает. – На время брака я тебя буду обеспечивать.

– Я твоего мнения не спрашивала, - огрызаюсь. – Прекрати строить из себя альфа-самца. Мне домой надо, - чеканю чуть ли не по слогам.

– Как скажешь, - глухо отзывается он и разворачивается на кольце, направляясь в нужную мне сторону.

До последнего не верю, что несокрушимый, упрямый Высоцкий сдался, но ближе к ночи мы действительно паркуемся возле небольшого домика моей мамы. В окне ее спальни горит свет.

Ждет меня…

– Что ж, пока, - неловко прощаюсь, покосившись на мужа.

– Саш, по поводу нашей легенды… - начинает Олег, и я готовлюсь отбиваться от очередной щедрой порции приказов, которыми он так любит раскидываться, однако вместо них слышу мягкие слова: - Она больше для матери, не хочу ее огорчать раньше времени. И для Маруськи, которая тебя мамой называет. Я понятия не имею, как теперь выкручиваться, - яростно трет лицо ладонями, безжалостно сжимает переносицу, морщится, а потом подается ближе ко мне, облокотившись о спинку моего кресла. – Дочке будет больно, когда вскроется правда. Мы столько лет вдвоем были, я оберегал ее от лишних знакомств и привязанностей, а потом вдруг появилась ты. Первая женщина в моем доме после… - резко осекается на половине фразы, но я догадываюсь, о ком он.

– Олег, а что случилось с Маруськиной мамой? – рискую спросить.

Ожидаю, что меня снесет волной гнева и обвинений в том, что я сую нос в чужую жизнь, но Высоцкий лишь коротко бросает:

– Рак, - шумно переводит дыхание. – Обнаружили на поздних сроках беременности. Она сгорела через два года после родов.

Впервые он предстает передо мной таким разбитым и… настоящим. Смотрю в его лицо, которое напротив моего, считываю эмоции и в этот момент вижу с нем обычного человека, умеющего чувствовать и даже… любить.

– Мне очень жаль, - искренне шепчу и тянусь к его руке, что свисает с руля, о который он оперся локтем. Беру за ладонь, опускаю на его бедро и сплетаю наши пальцы.
– Наверное, ты сильно ее любил.

– Она была другая, - произносит хрипло и задумчиво, при этом внимательно блуждает по мне взглядом.
– Ты на нее совсем не похожа.

– Я не просила нас сравнивать, - выпаливаю, не успев вовремя проглотить нотки обиды. Хочу убрать руку, но не могу - она теперь в ловушке мужской лапы.