Жены-мироносицы

— Клянусь, — тут же отозвался грабитель.

— Все закопано здесь, у этой стены, — указал Сир рукой на противоположную стену.

Один из шайки тут же взял мотыгу и пошел копать землю. Через несколько минут он радостно закричал:

— Здесь кувшины, полные серебра.

— Хорошо, свяжите его, — сказал главарь шайки, кивнув на Сира, — а я пока займусь его дочерью.

— Негодяй, ты же поклялся Богом, — вскипел Сир и попытался вырваться из рук головорезов.

— Да, я поклялся, что он ее не тронет, — указал главарь на своего подельника, — и я сдержу клятву, он действительно ее не тронет. Твоей дочерью займусь я.

При этих словах он дико захохотал. Сир яростно толкнул разбойника, собирающегося вязать ему руки, и бросился на главаря, крича дочери:

— Беги, Мария! Беги ради Бога!

Мария метнулась к дверям. Один из шайки попробовал схватить ее за одежду. Но она вырвалась, оставив в его руках верхнее покрывало, а сама в одной тунике побежала по саду вниз к озеру Главарь вонзил нож в грудь Сира и, отшвырнув его в сторону, с рычанием бросился за убегавшей девушкой. Вместе с ним бежали еще двое разбойников. У берега озера злодеи окружили ее и, задыхаясь от быстрого бега, с ухмылками поглядывали на свою жертву. Но Мария неожиданно для грабителей бросилась в воду и поплыла. Разбойники с удивлением увидели, как девушка исчезла под водой, и уже было подумали, что девица утопилась, но вскоре Мария вынырнула и, не оглядываясь, быстро поплыла, удаляясь все дальше и дальше от берега. Грабители с досадой плюнули, махнули рукой и побрели назад к дому Сира.

Много позже Мария, дрожа в нервном ознобе и осторожно оглядываясь по сторонам, вышла из воды и пошла к своему дому. Возле дома было тихо. Девушка решила обойти дом и сразу же наткнулась на тело служанки, распростертое в саду. Несчастная была мертва. Обойдя дом, Мария заглянула в дверь. Тут она услышала стон и, забыв обо всякой опасности, вбежала в горницу. Сир лежал на полу с кровавой раной в груди. Мария с криком подбежала к отцу и упала возле него на колени:

— Отец, отец! Что с тобой?

Она приподняла его голову рукой. Глаза отца открылись, его помутневший взор блуждал, словно не видя дочери.

— Что они сделали с тобой, отец? Что они сделали?

Наконец взор Сира прояснился. Он увидел дочь, и в его глазах блеснула радость.

— Дочь моя, я умираю, — прошептал он.

— Нет, отец, ты не умрешь! — воскликнула в отчаянии девушка, и слезы потоками полились из ее глаз.

— Погоди, мои силы на исходе, Мария, мне надо успеть сказать тебе что-то важное.

— Отец! Не оставляй меня одну. Что может быть для меня важнее твоей жизни?

— Послушай, дочь. Под оливковым деревом, где ты обычно играла, я зарыл приданое. Там золото и серебро. Я его откладывал до твоей свадьбы. Слава Богу, разбойники так и не узнали о нем!

— Отец, зачем сейчас говорить об этом? Мне ничего не надо, я только хочу, чтоб ты остался жив!

Сир силился сказать дочери что-то еще, но не смог. Он виновато улыбнулся и закрыл со вздохом глаза.

Вопль отчаяния вырвался у Марии. Она припала к груди отца, прислушиваясь к его дыханию. Он больше не дышал. Девушка отстранилась от отца. Ее лицо, перепачканное кровью, вдруг страдальчески перекосилось, да так и застыло. Только слезы все текли и текли, смывая кровь с лица.

Когда через некоторое время соседи пришли в дом Сира, то застали там Марию, в безмолвии сидящую возле трупа своего отца. Взгляд девушки, до этого бессмысленно смотревший в потолок дома, при виде вошедших ожил. В нем отразилась тревога. В воспаленном болезнью мозгу Марии промелькнуло: «Это разбойники, а у меня ничего нет, чтобы защитить отца».

Мария встала на четвереньки и, оскалив рот, зарычала на вошедших. Соседи в недоумении и испуге остановились:

— Мария! Мы пришли помочь тебе.

Но Мария их не слышала. Когда они попробовали подойти к ней поближе, она кинулась на них со страшным воплем. Трое мужчин еле справились с нею. Ее связали, а она все рычала и пробовала достать кого-нибудь зубами.

— Мария, Мария, успокойся, — уговаривали соседи, — твоего отца надо похоронить.

Взгляд несчастной снова потух и стал безразличным. И видя, что девушка успокоилась, ее развязали.

— В нее вселился бес, — в мистическом страхе шептали жители Магдалы.

— Нет, — говорили другие, — в нее вселилось семь бесов.

— Бедная Мария, в ней семь бесов, — в ужасе повторяли добродушные жены рыбаков.

После похорон отца Мария не выходила из дому. Сердобольные соседи приносили ей еду и оставляли на пороге дома, боясь заходить к одержимой бесами девушке. Иногда из дома доносились крики. Но временами Мария приходила в себя и тогда начинала плакать. По большей части она просто бродила по саду, словно ничего и никого не замечала вокруг. Как-то ее видели поздно вечером на берегу озера.

— Вон видите, Мария, дочь Сира, — шептали моряки, наблюдая издалека за девушкой, — в нее вселилось семь бесов. 

ГЛАВА 14

Носилки, плавно покачиваясь на плечах бронзовых от загара рабов, неторопливо плыли по каменным улицам Вечного города. Восседая на мягких подушках, Ирод Антипа чуть отодвинул в сторону шелковую завесу и с интересом наблюдал за шумной и пестрой уличной толпой. Словно полноводная река, стесненная крутыми берегами, текла толпа, зажатая между рядами торговых лавок, мастерскими и тавернами на нижних этажах трех-четырехэтажных домов. Повсюду царили оживление, беспорядочная толкотня и адский гомон. Открытые с самого утра таверны были полны праздного народа, пришедшего утолить голод бесхитростной похлебкой из бараньих и свиных голов, а главное, выпить на пару ассов [20] дешевого вина или еще более дешевую алику — напиток из перебродившего зерна. Вот идут иудейские разносчики из Трастевере [21] , выменивая или продавая пакетики с пропитанными серой спичками. Носилки медленно проплывают мимо трактирщика, выставившего напоказ дымящиеся колбасы в горячих кастрюлях. Он осипшим от напряжения голосом зазывает посетителей в свое питейное заведение. Тут же, прямо на улице, надсаживает горло школьный учитель перед небольшой группой учеников, которые так и норовят отвлечься от занятий, чтобы поглазеть на какое-нибудь очередное уличное происшествие. Антипа переводит взгляд на менялу, звенящего на нечистом столе своими запасами монет с изображением Августа. От него тетрарх отворачивается со скучающим видом — таких менял и в Иудее много. Слева слышится дробный стук. Приоткрыв завесу, Антипа видит, как работает с золотым песком ювелир, двойными ударами постукивая блестящей киянкой по видавшему виды камню. Тут же рядом, на перекрестке, кружком вокруг заклинателя змей собрались зеваки, выражая свое восхищение восклицаниями. Антипа закрывает занавес и, откинувшись вглубь носилок, прикрывает глаза. До его слуха доносятся удары молотков жестянщиков и голоса нищих, заливающиеся на все лады и пытающиеся разжалобить прохожих именем Беллоны [22] или, скорей, воспоминаниями о своих жизненных бедах. Но весь этот шум не мешает размышлениям тетрарха.

20

Асс — римская медная монета.

21

Трастевере — 14-й район Рима (всего было 14 районов), отделен от центра рекой Тибр. В этом районе до эпохи Августа преимущественно проживали этруски и обычно селились многие приезжие торговцы. Здесь же поселились многие иудеи, вывезенные из Иерусалима еще Помпеем.

22

Беллона — в римской мифологии богиня круга Марса (имя Беллона от bellum — война). Также считалась матерью (иногда сестрой, кормилицей) бога войны и богиней подъемного мира. С I в. до Р.Х. Беллона была отождествлена с каппадокийской богиней Ма, и культ ее принял оргиастический характер. Римским гражданам в то время участие в нем было запрещено.

А размышлять ему было над чем. Только что в Рим был отозван прокуратор Иудеи Валерий Грат, который почти одиннадцать лет успешно пребывал на своей довольно-таки неспокойной должности. Из Рима до Антипы дошли смутные слухи о готовящихся административных изменениях в Сирийской провинции. Тетрарх тут же решил самолично явиться в Рим в надежде, что к своим землям удастся присоединить хотя бы Самарию, а возможно, Идумею. И кто его знает, не повернет ли капризная фортуна так, что престол отца в Иерусалиме займет он, Антипа? От таких перспектив кружилась голова. К тому же доброхоты из Рима писали, что обстановка в столице складывается очень благоприятная. Император Тиберий пребывает безвыездно на острове Капри, а в Риме всеми делами заправляет префект преторианской гвардии [23] Луций Элий Сеян. Антипа был знаком с Сеяном еще в юные годы, когда учился в Риме. Сеян был сыном простого всадника Сея Страбона, начальника преторианской гвардии. Тетрарх помнил его отчаянным повесой и участником всех молодежных авантюр. «Каков же он теперь, когда сам занимает такую большую должность и, по уверению многих, имеет неограниченное влияние на самого цезаря?» — размышлял тетрарх на пути к дому префекта.

23

Преторианская гвардия — личные телохранители императоров. Преторианцы подчинялись особому префекту — praefectus praetorio. Впоследствии городская полиция слилась с преторианцами в один корпус, разделенный на 14 когорт. Они исполняли функцию, которую в наше время исполняют войска МВД.

Носилки Антипы обогнули брадобрея, который расположился со своим клиентом прямо посреди улицы, нисколько не смущаясь тем, что это может помешать движению. Согласно строжайшему императорскому указу, после восхода солнца и вплоть до самых сумерек перемещение экипажей внутри города запрещено. Передвигаться можно было только пешеходам, верховым и обладателям носилок или портшезов [24] . Исключение для повозок делалось только в дни торжественных церемоний и в дни триумфа.

24

Портшез — легкое переносное кресло, в котором можно сидеть полулежа.