Жертва
Шрифт:
– Нет, мой вождь. Если подождем, последствия могут быть неотвратимы. Там нужны старшие… я мог бы попробовать, я бы очень хотел бы, но я даже подойти к нему не могу… Прости меня, мой вождь, это моя вина! Я не могу заслужить доверия наследника! Прости!
Элизар горестно вздохнул и поднялся. Он обошел стол, встал перед коленопреклонным советником и посмотрел с сожалением. Он понимал, что так раздражало племянника в виссавийцах, очень хорошо понимал. Эта безапелляционная верность, это их искренне желание услужить своему вождю и клану, их вера в собственную исключительность, частенько переходящая в гордыню. Они дети своего клана. Умные, наделенные
– Пойми, Лирд, – сказал Элизар. – Мой племянник хорошо знает, на что вы способны, оттого вам и не доверяет. В этом он похож на меня. Не хочет расставаться с собственной болью, думая, что это делает его живым…
– Делает ли? – осмелился спросить Лирд.
– Не знаю, – ответил Элизар, пожимая плечами. И усмехнулся, увидев удивление в глазах Арама. Ну да… они его дети, все виссавийцы его дети, и все они не понимают: Элизар тоже человек. Тоже умеет ошибаться. Но… кто из детей видит в детстве ошибки своих родителей?
– Мы поможем ему, Лирд, – сказал Элизар. – Встань! Во всем этом нет твоей вины, ничьей нет. И вместо того, чтобы искать виноватых, надо решить, что теперь делать.
Вы бы и сами давно решили бы… если бы… ваша любовь к вождю и наследнику не затмевала вам взор.
– Скажи мне, Арам, старшие хранители дара могут на время перенимать чужой дар?
– Да, мой вождь, – удивленно ответил Арам.
– Возьмешь дар Лирда и пойдешь к наследнику.
– Но мой вождь! – выдохнул Лирд. – Гнев наследника может убить Арама… позволь пойти мне, я стар, я уже свое прожил, а твой советник слишком молод, чтобы умирать.
Элизар лишь горестно вздохнул и ответил:
– Ты плохо знаешь моего племянника. Очень сомневаюсь, что он способен убить. Тем более Арама, к которому все же испытывает тень привязанности. Выполняй приказ, Лирд, верь, я знаю, что делаю и вовсе не желаю терять своего любимого советника. Как и подвергать опасности разум Нериана. Убийство Арама сведет его с ума, и мы это оба знаем.
– Твой наследник погружен в гнев и недоверие.
– Знаю. Рэн рассказал о вашем разговоре. Забудь о наследнике, теперь о нем позаботится Арам. Скажи мне, Лирд… я слышал, что мать Дерана помогла убийце?
– Да, мой вождь.
– И теперь ее саму надо исцелять?
– Да, мой вождь.
– Позови ко мне Дерана и Рэна. Пора моему наследнику показать настоящую Виссавию. Прикажи хранителям дара еще раз проверить прошедших посвящение. Если у них есть хотя бы проблеск дара целителя, обучайте их и посылайте за пределы клана. Мы должны дать нашей богине больше сил.
– Но, вождь, необученный целитель…
– Лучше, чем никакой. Подними также стариков-целителей, которые ушли на отдых, и учеников. Запрети опытным целителям исцелять царапины, с которыми справится любой мальчишка. Пусть берегут силы на что-то большее, а мелочи оставят ученикам и молодым хранителям. И пусть берут с собой учеников за пределы Виссавии. Там они быстрее обретут нужное нам мастерство.
– Да, мой вождь.
– Ступай. Отдашь свой дар Араму и отдохнешь. Нас всех ждет много работы. И не смей винить себя в том, что происходит с наследником. Нериан это моя забота, моя ответственность, и верь мне, я не буду сидеть спокойно и смотреть, как он сам себя губит.
– Да, мой вождь.
А
когда дверь за ним закрылась, Элизар вздохнул и сказал:– Иди за ним, Арам. Думаю, мне не надо объяснять, что тебе делать?
– Не надо, мой вождь.
– Думаешь, справишься?
– Справлюсь, мой вождь, – поклонился советник.
Элизар и не сомневался. Именно потому он и держал рядом с собой Арама, несмотря на его молодость. За его мудрость. За умение понимать вождя с полуслова. За способность приходить вовремя и так же вовремя уходить.
Арам исчез, погас светильник на столе. Элизар сел в кресло, приказал раствориться стеклу и полной грудью вдохнул влажный воздух. Дождь, прямой, без ветра, шуршал по листьям, проглядывала через прорехи в тучах почти полная луна, и на душе вдруг стало как-то… спокойно, наверное.
Несмотря ни на что, Нериан дома. Пусть даже и не там, где должен быть, не в замке своего дяди. Но… дома. И жив. Его мальчик, дитя, когда-то своей чистотой вернувшее его из объятий скорби. Боль души его…
И все же что-то грызло и беспокоило… И Элизар понял что: Нериан мог простить обиду, нанесенную ему самому, но никогда не прощал чужой обиды. В чем обвинял Элизара племянник? В том, что он бросил Армана на произвол судьбы? В том, что он в приступе безумия убил целителя судеб? Но никогда не в том, что много лет назад он снес с лица земли поместье… вместе со слугами. Будто… мысль пришла и ушла. Об этом можно подумать позднее. А сейчас… так хорошо было вслушиваться в песню дождя и ни о чем не думать.
– Эл… – прошептал кто-то, и даже не открывая глаз, Элизар знал кто. Притянул к себе жену, усадил на колени, и прошептал:
– Посиди со мной.
Калинка ничего не спрашивала. Обняла его за пояс, удобнее устроилась на его коленях, и замерла, маня и дурманя своим запахом. И больше не выдерживая, Элизар открыл глаза, поцеловал податливые губы, утонул в ее огромных, широко распахнутых глазах. Все же брак с этой принцессой был, пожалуй, лучшим, что случилось в его проклятой жизни.
***
Спал он совсем недолго, несмотря на зелья Лиина. Слушал шелест дождя за окном и по особой тишине в замке догадался, что теперь ночь… дивная ночь. Дождливая и все равно душная, будто грустная какая-то. Ухнул за окном филин, сорвался с ветки и влетел в открытое окно, на одеяло рядом с Рэми. Не открывая глаз, Рэми погладил птицу, коснулся на миг согнутого крючком клюва, и отпустил в дождливую темноту.
Он перенес себя в покои брата, вздохнул облегченно: Арман спал. Дыхание его было спокойным, свечение ауры ровным: виссавийцы постарались на славу. А рядом с Арманом заворочался кто-то, спрыгнул с кровати и потерся о руки, просительно замяукав. Рык… бедный дружочек… соскучился…
Устроившись в кресле рядом с братом, Рэми вновь задремал. Через тяжелое забытье чувствовал, как Нар накрыл его легким одеялом, легко коснулся лба, будто проверяя, нет ли горячки, чуть повозился рядом с Арманом и вновь исчез. Тихо. Лишь шумит ветер в ветвях деревьев за окном, бьют о землю редкие, тяжелые капли. Чуть скрипит старый замок, будто едва слышно жалится… и ясно, как никогда, Рэми слышит, как бежит, несется под полом неугомонная мышь, как грызет стены короед и умывается за окном полудикая кошка. Где-то над замком пролетел, чуть заржал пегас, распахнул крылья, поймал ветер орел, и залился в ветвях деревьев, успокаивая заклинателя, соловей. Как же похоже все же Виссавия и Кассия, как родные сестры, и как же жаль, что чтобы это понять надо было…