Жертва
Шрифт:
Не открывая глаз, он задумчиво перебирал в пальцах шерсть Рыка, вслушивался в далекие звуки и плыл на волнах спокойствия. Может, все это лишь плохой сон… и завтра, когда он проснется, все опять будет по-прежнему… может…
Тяжелая дрема будто утопила в усталости, пробуждение было тягостным и неприятным, когда за окном уже заливались, встречая день, птицы. Заворочался в ногах Рык, лизнул руку шершавым языком и легонько, чтобы не навредить, укусил за запястье.
– Что, дружок? – сонно прошептал Рэми. – Хочешь выйти? Позвать Нара?
И сразу же почувствовал, как Рык положил тяжелую голову на колени, подставил пушистый
Не прошло. Рэми открыл глаза и горестно вздохнул, подавив острый укол ужаса. Отдых не помог, все осталось по-прежнему. Он видел меняющееся каждый миг разноцветное сияние вокруг барса, зеленоватый ореол кокона целительной магии на кровати, и неясные, сероватые очертания предметов. Остальное поглотила темнота, вязкая и безжизненная. Увы, он был слеп, и вчера Лиина эта слепота испугала больше, чем его архана. Хариб-целитель не смог помочь.
– Эрр… – донесся с кровати слабый стон.
Рэми встрепенулся:
– Я здесь, Арман.
Он мягко оттолкнул Рыка, неловко поднялся и сел на край кровати. Знал, что это опасно, что брат может обо всем догадаться, но… аура Армана была яркой, чистой, знакомой и успокаивающей. Медленно, будто еще сомневаясь, опал на одеяло зеленый кокон, а брат мягко сжал ладонь Рэми, прошептав:
– Я рад, что ты здесь, брат. Рад, что ты вновь ты.
– Я рад, что ты не за гранью, брат, – слабо улыбнулся Рэми. – Хотя очень туда стремился. Зачем ты полез, вот скажи?
– А зачем ты всегда лезешь? – едко усмехнулся Арман, и Рэми вздохнул. Увы, они оба друг друга стоят: сначала лезут, потом думают о последствиях.
– Боги, как я рад, что ты жив, – выдавил вдруг Рэми, касаясь лба брата. Горячка, еще недавно сжирающая Армана, уже почти спала, но Рэми чувствовал, что брат все еще очень слаб. А, значит, тревожить его нельзя. И говорить ему ничего нельзя. Однако, несмотря на слабость, Арман все равно был излишне наблюдательным:
– Ты сам ранен?
– Нет, – попытался улыбнуться Рэми. – С чего мне быть раненым? Меня там и не было почти… я пришел слишком поздно… прости.
– Тогда почему ты так бледен? – не спешил успокаиваться Арман. – Почему на меня не смотришь? Раньше, помнится, от твоего взгляда некуда было деться, а теперь глаза твои безжизненны… Посмотри на меня...
– Арман…
– Рэми, посмотри на меня, ради богов!
Арман крепко, будто опасаясь, что Рэми убежит, сжал его запястье. И Рэми готов был убежать. Прикрыл веки, быстро соображая, что бы сказать брату, улыбнулся неловко, и обрадовался как ребенок, когда за спиной скрипнула дверь. В первый раз в жизни Рэми был счастлив приходу виссавийца, нежданному спасению от каверзных вопросов.
Хватка Армана на запястье стала слабее, пальцы его перешли на ладонь, сжали ободряюще, и Рэми вздохнул. Почему вот так: брат только очнулся после почти убившего его ранения, а продолжает опекать и заботиться. Обычно Рэми бы возмутился и даже бы, наверное, обиделся, но теперь ему так нужна была чья-нибудь поддержка. Хотя бы на мгновение, а не оставаться одному в темноте...
Он не знал, когда ослеп окончательно. Помнил, смутно, сложный ритуал возвращения Тисмена и Кадма из-за грани. От него и не требовалось ничего: нить заклинаний плели жрецы. Рэми
же, у которого Миранис черпал и черпал нужные для ритуала силы, чувствовал себя беспомощным и глупым. Он только тогда понял, что никто и никогда его всерьез не считал телохранителем принца, что никто и никогда не обучал его таким вот ритуалам, а все обучение сводилось… Рэми сглотнул, чувствуя себя преданным. Вирес скорее обучал принца, что станет повелителем, а вовсе не телохранителя Мираниса. Боги, они уже тогда хотели его отдать клану. Уже тогда приняли решение за него.Но уколовшая обида ушла, когда Рэми услышал холодный вопрос: отпускает ли Миранис телохранителя за грань. И даже в бреду принц ответил «нет», а Рэми вдруг понял, что так же Мир не отпускал и его… так же упорно вел из-за грани, выжимая последние силы из оставшихся в живых телохранителей. А когда смолкли звуки последнего заклинания, перед глазами мигнуло. Раз, второй, пока не пришла темнота. В этой темноте он и бродил до сих пор.
– Завтра горячка пройдет, – говорил где-то рядом целитель. – Через седмицу вы встанете на ноги.
– Почему так поздно? – спросил Арман. – Не смотрите на меня так, целитель, я знаю, что вы сделали, что могли. Но седмица… обычно вы исцеляете гораздо быстрее.
– Темная магия… – выдохнул целитель. – Алкадий нахватался чужой силы в темных землях. Такое исцелять сложнее…
Рэми выдохнул сквозь сжатые губы: вот почему Лиин не справился. И справится ли Тисмен? И вздрогнул, услышав неожиданное:
– Тебе надо отдохнуть, наследник.
Пальцы брата напряглись, сжались крепче на ладони, аура Армана на миг вспыхнула красным и сразу же стала такой же, как и всегда: ровной и успокаивающей.
– Все уже знают? – тихо спросил Рэми.
Вот как… Увлекшись своей слепотой и усталостью, Рэми и думать забыл о дяде и виссавийцах. А те, тем временем, не забыли ничего.
– Прости, наследник. Виссавия уже приняла тебя, а для нас… опасно не знать, кто ты.
Опасно? Опасно же… Рэми может убить их одним словом, потому и не хотел видеть никого из них. Но приняла его Виссавия или нет, тут он не останется…
– Совет ждет тебя, наследник.
– Подождет.
И никогда не дождется. Но сейчас они в клане и отказывать виссавийцам прямо опасно. Дайте боги, чтобы они не додумались повлиять на Рэми через тех, кого он любит. Например, через Армана.
Брат все так же сжимал ладонь Рэми, пальцы его были горячими и влажными от пота, но в разговор Арман не вмешивался.
– Я понимаю, как тебе сложно, наследник, – продолжал уговаривать ровным тоном виссавиец. – Но как советник я не могу молчать. Выслушай нас, прошу.
– Мир выздоровеет, и мы...
– Нериан, я прошу тебя. Ты сейчас не можешь покинуть клан. Не так.
– Не называй меня этим именем... – прохрипел Рэми.
– Как скажешь, Эррэмиэль. Мы сделаем все, что ты пожелаешь.
Не сделаете. Не отпустите его в Кассию. Не оставите в покое. И поговорить с дядей и… советом, все же придется… наверное. Потом. Когда очнется Тисмен.
– Оставь нас, сейчас я не готов с вами разговаривать, – не приказал, попросил Рэми, и даже не закончив фразы знал, что целитель его послушает. И в самом деле: шевельнулось зеленое марево возле неясной фигуры целителя. Наверное, он поклонился, Рэми уже не смотрел. Лишь едва слышно вздохнул от облегчения, когда повеяло на миг сквозняком и чуть скрипнула дверь.