Жертва
Шрифт:
– Я лишь хотел, чтобы ты нас понял. Понял, почему мы не можем исцелять всех…
– Не можете или не хотите?
– Думаешь, помогать стоит всем? – мягко спросил Элизар. – Думаешь, некоторые не заслуживают смерти? Тот человек не заслуживает… а его жертвы?
Рэми прикусил губу, задумавшись. Может, дядя прав, может и нет…
– Что вы сделали с тем ларийцем?
– Думаю, ответ тебе не понравится, – ровно заметил вождь. – Мы оставим его в клане… но лишь для того, чтобы научиться видеть цепи и лечить таких, как он… Его спасение не является нашей целью, и, прости, это не обсуждается.
Рэми
Он вновь шагнул к балюстраде, на этот раз осторожно, провел пальцами по перилам, собирая на них холодные капли, подставил под дождь раскрытые ладони. Почему виссавийцы так боятся непогоды? Впрочем, непогода ли это? Грибной теплый дождь. Чье это настроение, его или…
– Ты мне все же рад.
– Конечно, я рад тебе, Рэми, – мягко ответил вождь. – Богиня свидетелем, когда я думал, что ты умер, что я тебя собственными руками…
– На твоих руках нет крови, – оборвал его Рэми. – Ничей. Даже когда ты меня убивал… это был не ты.
– Но виноват я. Те люди мертвы из-за меня!
– Немного, – Рэми прикусил губу, задумавшись, а потом ответил: – Не ты уничтожил то поместье. Не ты убил в нем прислугу. Но Виссавия позволила это совершить, чтобы меня спрятать. Такой богине ты хочешь, чтобы я доверял?
– Тогда скажи кто?
– Он сам уже не помнит об этом. Он нес эту ношу много лет, отмаливая то, что сделал. Он молчал, потому что богиня приказала ему молчать. И я… я его простил…
И понял вдруг, что сказал правду. Сказал, и сразу стало легче, спокойнее. Дождь шуршал и шуршал по листьям, приносил прохладу и запах влаги, дядя положил руку на плечо Рэми, будто поддерживая, и Рэми продолжил:
– Я предстану перед советом. Ты ведь за этим пришел?
– Я пришел тебя увидеть, – вдруг ответил вождь. – Совет подождет.
Даже так? Рэми стряхнул руку дяди с плеча, обернулся и спросил:
– Чего? Мои глаза не видят, это правда… но мой разум остался прежним. Я предстану перед советом, к чему откладывать то, что и без того должно случиться. Я не хочу больше убегать. Но ты должен понимать, что я не откажусь от Мираниса.
– Я понимаю, – голос вождя был спокойным, аура светилась мягко, ласково, и Рэми вздохнул, опустил голову и прошептал:
– Я скучал по тебе.
Аура вождя на миг пошла волнами, дождь за спиной вдруг успокоился, солнечным теплом пригрело щеку. Рэми усмехнулся и направился было к балконной двери, как вождь, очнувшись, вновь его догнал, опустил ему руку на плечо, мягко направляя и сказал:
– Я соберу для тебя совет. Но ты не пойдешь на него в этом одеянии.
– Мне казалось, для вас не важны одежды… – ответил Рэми.
– Важны. Разрешая тебе носить мои цвета, я дам понять совету и другим виссавийцам, что тебя принял. Что наша богиня тебя приняла. Позволишь мне?
– Разве я могу тебе что-то позволить или нет? – хрипло ответил Рэми. – Я всего лишь гость, кассиец…
– Ты – моя семья, – тихо ответил вождь. – Мой долгожданный наследник. Ты – моя гордость и моя боль… Ты – моя совесть. И ты это я, каким я мог бы быть, да не
сумел… или не захотел… И да, ты тот, кто может мне отказать. Если захочет. Позволишь помочь тебе, Рэми?Рэми вновь прикусил губу и тихо ответил:
– Позволю… вождь…
– Назови меня по имени, мой мальчик.
– Зачем?
– Я хочу знать, что ты мне доверяешь… что принимаешь меня… Назови меня по имени…
– …Элизар… дядя… я не могу доверять тебе. Еще нет. Слишком много времени прошло… слишком многое изменилось.
– Понимаю, – в голосе вождя зазвучали незнакомые доселе теплые нотки. – Я помогу тебе собраться на совет, Рэми. И я открою для тебя свою душу, чтобы ты меня «увидел», чтобы вновь научился мне доверять, мой мальчик.
Рэми лишь грустно улыбнулся. Он позволил усадить себя за стол. Наступив на горло гордости, позволил себя накормить с ложечки (удивляясь, что сегодня виссавийцы принесли для него кассийскую пищу и даже столь ненавидимое ими мясо), позволил провести салфеткой по подбородку, стирая капли соуса.
– Встань, Рэми, – попросил вождь.
Не смея, да и не желая отказываться, Рэми поднялся. Даже не поморщился, когда вождь стянул с него тунику, когда зашуршала по его коже ткань, окутывая тонкой, видимой даже магическому зрению, дымкой.
– И тут магия…
– Церемониальный наряд, Рэми, – ответил вождь. – Подобный надевал твой дед, когда входил в первый раз в совет… И твой прадед помогал ему облачиться так же, как я помогаю тебе.
– А ты…
– Я вошел в совет слишком рано, – Элизар повязал на талии Рэми широкий пояс. – И слишком поздно… я был напуганным мальчишкой, у которого несколько дней назад погибла вся семья. Я был полон боли и ненависти ко всему миру.
– И недавно ты был таким же…
– Возможно, – ответил вождь, пройдясь по волосам Рэми частым гребнем. – Но тебе я не позволю быть таким же… Я пройду с тобой все ритуалы, я буду рядом, пока ты не будешь готов стать вождем Виссавии, связать свою душу с богиней.
– Даже если я этого не хочу.
Элизар некоторое время молчал, и это молчание было таким тягостным… Лег на голову тяжелый венец, и голос дяди вновь потревожил душу мягкой теплотой:
– Я не буду тебя заставлять, ты сам решишь… но ты должен быть готов, понимаешь?
– Ты упрям.
– Мы оба упрямы. Другие править Виссавией не могут.
– Я не буду править Виссавией…
– Как скажешь. Идем.
Там, по другую сторону перехода, ему сразу же подставили плечо, осторожно подталкивая в нужном направлении. Там холодили камни голые ступни. Там яркими, разноцветными пятнами вспыхнули в темноте ауры коленопреклонных советников. И тишина... боги, как же он ненавидит тишину...
– Откройте окна, – тихо попросил Рэми. – Я хочу услышать ветер.
Никто не шелохнулся, но темнота вдруг наполнилась едва слышными шорохами и едва ощутимыми запахами. Стало гораздо легче, и Рэми послушно сел на ступеньках трона, на котором разгоняла тьму фигура Элизара. Вождя. Дяди.
***
– Где я?
Вопрос был глупым, но ничего умнее в голову не пришло, а молчать уже надоело. Как и лежать неподвижно, в ожидании, пока перестанет расплываться перед глазами и проплывающий вокруг мир, наконец-то, оформится в нормальную картинку.