Жертва

До этого Рэми не осмеливался посылать за принцем, а приходил сам. Обнаглел вконец. Либо пусть становится вождем… либо пусть относится к своему принцу как положено телохранителю.

– Простите. Я прихожу лишь по личным приглашениям, – усмехнулся Миранис.

– В его положении... передвигаться по замку несколько затруднительно... – к удивлению Мираниса, в голосе виссавийца появились неподдельно сожалеющие нотки.

– В его положении? – выдохнул Миранис, сразу же забыв о своей злости.

– Мой брат… – начала говорить за спиной принца Лия, и Миранис коротким жестом оборвал жену:

– Позднее. Вы можете идти, хранитель.

– Могу ли я передать наследнику, что вы удовлетворите его просьбу?

– Да. Вы можете передать моему телохранителю, – Миранис подчеркнул слово «телохранитель», – что я явлюсь на его зов.

«И голову оторву, если это был всего лишь каприз новоиспечённого наследничка. Хочешь посылать ко мне послов, Рэми, разрывай связывающие нас узы».

Когда дверь за послом Виссавии закрылась, Лия долго говорила, сбиваясь, краснея, пытаясь объяснить. Миранис терпеливо слушал, сжимая до скрежета зубы, чтобы не выругаться. Он не знал, что драка с Алкадием далась им так дорого. Он не знал, что его телохранителя заставили остаться в Виссавии. Да как они… Мир тихо простонал. А сам полгода назад, когда упрямый мальчишка не желал становиться его телохранителем, не поступил с Рэми так же? Проклятие!

Поймав испуганный взгляд Лии, Миранис в очередной раз вздохнул. И это изящное создание с глазами девочки – мать его ребенка? Наследника?

– Значит, твой брат все время был тут, – прошептал Миранис. – И потому не отвечал на мой зов.

– Да, – тихо ответила Лия.

– Твой дядя совсем отчаялся, если попробовал его заставить стать наследником, – горько усмехнулся Миранис. – Одевайся, мы выходим.

– Мы?

– Уж не думаешь ли ты, что я один буду возиться с твоим братом…

«Не думаешь ли ты, что я тебя отпущу? Хоть на мгновение?»

– Мир… – не дала обмануться Лия. – Мир… почему твой взгляд столь печален? Что случилось?

Вот тебе и маленькая девочка… а в по-детски широко распахнутых глазах недетское понимание. Желание помочь, защитить, окутать теплом.

Не выдержав, Мир притянул ее к себе, вплетая пальцы в мягкие, распущенные волосы. Маленькая глупышка… заметила, что ему не нравятся эти сетки, и пришла к нему такая вот… простоволосая. Его дикая кошка.

«Потому что времени у нас осталось так мало… а я не хочу тебя терять, не хочу оставлять одну, – подумал Мир, целуя жену в макушку. – Потому что чувствую, что предаю. И тебя, и нашего ребенка. Боги… как же вы жестоки!»

Лия чуть отстранилась и посмотрела мужу в глаза… какой глубокий у нее взгляд… Погладив Мира по щеке, Лия поднялась на цыпочки и приникла губами к крепко сжатым губам Мираниса, не понимая… совсем не понимая, что им надо идти, а Миранису и без того так сложно сдерживаться.

***

Площадку шагов десяток в диаметре окружали полукругом изящные, казавшиеся невесомыми, арки, украшенные тонкой лепниной. Вился по поддерживающим их колоннам цветущий алым клематис, сыпал на белый мрамор площадки кровавые лепестки. За арками убегали под кусты черемухи и сирени узкие дорожки, поросшие нежной травой, где-то за кустами оглушительно громко журчала вода. Наверняка родник. Наверняка в другой день он бы проверил, но не сегодня.

Воздух звенел от жары, разливал зеленовато-желтое марево. Порхали, гонялись друг за другом синекрылые бабочки, и одна из них опустилась Миранису на плечо, прошла по нему деловито лапками, тронула тонкую ткань хоботком и бросилась догонять подружку.

Ветерок ласково погладил сирень, подхватил пару сухих листьев и вихрем метнулся к ногам неподвижно стоявшего у самого края площадки Рэми. Коснулся полы белоснежного (боги, почему белоснежного-то?) плаща, оставил сморщенный коричневый листик, и понесся дальше, к темнеющему над садом лесу.

Миранис же смотрел на своего телохранителя и не решался окликнуть. Рэми не потерпит жалости. Да и виноват Миранис, боги, так виноват… Если бы засунул свою гордость куда подальше, поехал бы в то поместье, заметил бы подмену вовремя. Тогда не надо было бы прорываться через заслоны вождя во время битвы, призывая Рэми на помощь и теряя драгоценное время… стоившее кому-то жизни…

И тогда не было бы ни этой слепоты, ни ранения Армана, ни смерти двух телохранителей. А чего уж точно не было бы: злости на собственную глупость и непривычной неловкости, когда надо окликнуть, а не знаешь как.

Рэми все так же стоял спиной к Миранису и слушал песню соловья, заливающегося в кустах сирени. Замысловатая мелодия то взрывала жару громким щелканьем, то вдруг затихала и сменялась едва слышной, мелодичной трелью. Ускорялась раскатами и серебряной дробью осыпалась на землю, чтобы уже через миг отозваться в сердце щемящей болью. И все же Виссавия похожа на Кассию, как похожа младшая, тихая сестричка на зрелую, уверенную в себе старшую.

– Ты пришел... – не оборачиваясь сказал Рэми.

Соловей, услышав человеческий голос, смолк на мгновение и вдруг запел с удвоенной силой. То ли наследника узнал, то ли заклинателя, но пел явно только для него и старался чрезмерно, убивая старанием красоту собственной мелодии.

– Ты просил, я пришел, – ответил принц. – Боги... я надеюсь...

– Все хорошо, – прервал его Рэми, оборачиваясь и улыбаясь.

Он неловко шагнул вперед, и Миранис поспешно вышел ему навстречу, подставив плечо под протянутую ладонь. Пальцы Рэми чуть дрожали. Губы слегка скривились, а по щеке сбежала капелька пота.

– Еще пара дней и я вновь смогу видеть. Тебе не надо беспокоиться...

Мир не мог не чувствовать беспокойства. Он понимал, как тяжело дается телохранителю пусть временное, а все ж калечество, хотел помочь, но не знал как. А Рэми и не просил о помощи... Напротив, снова улыбнулся, мягко, осторожно, и сказал:

– Прости, что позвал вот так…

– Ты всегда можешь меня позвать, – ответил Миранис. – Даже если я разозлюсь, я все равно приду. И ты это, надеюсь, знаешь.

– Знаю, – еще раз улыбнулся Рэми, и Миранис вдруг понял, что голос у его телохранителя изменился. Будто стал мягче, спокойнее. – Я хотел показать тебе настоящую Виссавию, Мир.

Показать Виссавию, которую ты сам сейчас не видишь? Ох уж этот Рэми…

– Позднее покажешь. Ты еще слаб, я это чувствую. Сейчас мы вернемся в замок, и ты отдохнешь.

– Нам всем некогда отдыхать... – сказал вдруг Рэми, царапая душу словами. – За гранью отдохнем. А сейчас помолчи немного, закрой глаза и слушай...

Миранис скривился, но все же подчинился. И сразу же, будто повинуясь чьей-то воле, оборвал трель соловей, и звуки стали четче, мягче. Легкий ветерок трепал кроны деревьев, казалось, что вокруг дышало, шумело бесконечное море… а в этом море приближался, тревожил гул огромных крыльев. Миранис дернулся, и пальцы Рэми сильнее сжали плечо, будто успокаивали. Полилась знакомая сила, и принц улыбнулся телохранителю, на миг забыв, что Рэми не может видеть его улыбки. Шум бьющих воздух крыльев был все ближе, последний взмах окатил потоком горечи, показалось вдруг, что ударили в площадку копыта, и вновь стало тихо.