Жертва

Оделся он быстро, уже ненавидя невольное промедление. Приказал передать Лиину, чтобы тот вместе с наемниками терпеливо ждал его возвращения, и вошел с возданный Маро переход. Если бы не ранение Лиина, он взял бы хариба брата с собой. Теперь придется обойтись без него. Лиин, Лиин, почему ты не мог быть осторожнее?

В храме Айдэ было темно и пусто. Светильники лишь слегка разгоняли мрак, текла по углублениям в камне вдоль стен, ветвилась золотыми венами лава. Арман уже тут был раз. И никогда бы не решился на второй... если бы у него был другой выход. Единственный их шанс избежать этой войны был вот тут, за массивными дверями, увитыми глубокими ранами рун.

Арман сглотнул комок в горле, нагрелся до жара амулет на груди, почувствовав опасность, медленно отворились двери. Там, за дверьми, главный зал храма. Статуя Айдэ, огромная, так похожая на оригинал, усмешка в каменных, но казавшихся живыми глазах, и раскинутые над залом крылья. Арман подошел к алтарю у ног статуи, кивнул в ответ на поклон жреца в черном балахоне и чуть скривился, когда за спиной спросили:

— Ты уверен?

— Ты подготовил ритуал? — ответил вопросом на вопрос Арман.

— Я-то подготовил. Но ты ведь знаешь Айдэ. С ним трудно договориться. Может, лучше попросишь покровительства у Радона? Почему ты выбрал бога смерти?

— Потому что мне нужен бог смерти, — холодно ответил Арман, и лег на алтарь.

Боги, он знал, что будет дальше. Едкий, столь малознакомый до этого страх выедал внутренности... в тот раз ему помог Аши. Но теперь Аши занят братом и последствиями ритуала, помочь, если что, будет некому. Ну а Айдэ, как бы не хотелось Арману думать иначе, был крайне непредсказуем. Или же предсказуем...

Тьма окутала его как-то сразу, без плавного, как в прошлый раз, перехода. Умолкли где-то вдалеке, будто оборвались, песнопения жрецов, и Арману показалось на миг, что в этой тьме и тишине он навсегда останется один... на долгий, страшный миг.

— Ты совсем себя не щадишь? — спросил знакомый, пробирающий до костей голос. — Мне казалось, что тебе первого раза надолго хватит. Но вы с братом наглые... все стремитесь и стремитесь в мое царство, думая, что я опять пощажу... А я ведь предупреждал...

— Как скажешь, Айдэ. Все в твоей воле. Ты — бог, я всего лишь человек. Когда-нибудь я все равно буду твоим.

— Похвальное смирение, — засмеялся Айдэ. — В твоих устах — настораживает. Ты ведь всегда был непокорным. Так зачем пришел?

— Чтобы предложить сделку, — как можно спокойнее, стараясь не раздражать капризное божество, ответил Арман.

— Что ты, человек, можешь мне предложить?

— Себя?

— Себя ты переоцениваешь, — насмешливый ответ.

— Себя живого, — конкретизировал Арман.

— Зачем мне живые? Мертвые интереснее. Живые вы принадлежите всем богам, мертвые — только мне.

— Именно. Только мертвые. А я тебе нужен живым.

— Наглец. Ты испытываешь мое терпение.

— Я не смею, Айдэ. Пожалуйста, выслушай меня.

— Твое смирение настораживает, — язвительно прошептал Айдэ. — Но, хорошо, я слушаю — зачем ты мне нужен живым?

— Чтобы принять в свое тело душу проклятого телохранителя. Твоего любимца. Телохранителя смерти.

Вновь стало тихо. И в этой темноте, казавшейся бесконечной, Арман слышал шуршание собственной крови в висках. Это было иллюзией, неправдой, хоть и казалось таким настоящим: ведь его тело все так же оставалось на алтаре. В безопасности... и, может, там навсегда и останется.

И тут Айдэ заговорил. Неожиданно серьезно, без насмешки, даже с ноткой столь внезапного уважения:

— С чего ты взял, что можешь?

— Мой брат смог.

— Твой брат высший маг.

— Высшим быть все же важно? — всполошился Арман. — Тогда я найду тебе кого-нибудь другого... высшего...

Только вот кого? Кто согласится на подобное безумие! Арман вот не верил, что он и сам согласился!

— Подожди! До чего же ты самоуверенный и упрямый, оборотень. Почему ты решил, что я тебе помогу?

– Потому что он хранитель смерти. Твой любимый племянник. И самый несчастный сейчас.

— Наглец... ты думаешь, что понимаешь богов?

— Я думаю, что понимаю тебя... мой брат познакомился с Аши, потому что Виссавия так захотела. И пожалел... я никого жалеть не стану. Сыновья богов изначально выше и сильнее меня, но сейчас я вам нужен...

— Чем же ты так хорош?

— Может, я не высший маг, но мой брат никогда не позволит меня убить. Никто в Кассии никогда не пойдет против будущего вождя Виссавии. Отличный момент, чтобы вернуть в Кассию и второго проклятого телохранителя, не так ли?

— Аши удалось вернуть и без тебя.

— Аши доказал, что он верен Нэскэ и его носителям. Но разве кто-то вспомнил, что проклят был не только он?

— Ты вспомнил. Зачем оно тебе?

— Только телохранитель смерти может создать защитных духов.

— Зачем тебе защитные духи? — елейно и крайне терпеливо продолжал расспрашивать Айдэ.

— Если все оставить как есть, высших понемногу перебьют, по одиночке, — ответил Арман. — Как бы я не старался их защитить, сколько бы людей не положил бы на их защиту, этого будет недостаточно. Потому я хочу создать над Верлеевской долиной щит, удерживаемый защитными духами. И поместить под щит всех высших магов.

— Ты не продержишься там долго.

— А долго и не придется. Люди забыли, что магия нужна чтобы защищать. Высшие, сдерживаемые Кодексом и волей повелителя, никогда и никому не причиняли вреда, потому сложилось впечатление, что они беззащитны. Люди в очередной раз попутали нежелание бить слабейших и слабость. Но это высшие вместе с магами сдерживали нечисть у границ Кассии, они защищали жилища простых людей от порождения природной магии Кассии. Хватит убрать эту защиту лишь ненадолго, чтобы люди...

— ...захлебнулись собственной кровью. А ты хитер, Арман.

— Я постараюсь, чтобы жертв было как можно меньше. Я дам им то, чего они хотели. На время. Я не буду терять людей в бесполезной гражданской войне, я лишь уведу их в долину и спрячу от чужих глаз. Но для этого мне нужны защитные духи, телохранитель смерти... и твое покровительство, Айдэ. Я лишь надеюсь, что ты простишь в очередной раз мою дерзость. Взамен я сделаю все, чтобы телохранителю смерти не пришлось бы надолго возвращаться в ритуальную башню. Я укреплю твой новый храм в долине. Мы до самой смерти будем помнить твою доброту...