Жертва

— Приведи ко мне послов, — приказал отец Маро. — Немедленно!

Будто это поможет.

18. Рэми. Гнев

Когда они вернулись в Виссавию, была уже глубокая ночь. После перехода Арман сразу же потерял сознание, и Элизар перенес его на кровать и вновь укутал целительным коконом. Только на этот раз это слабо помогло.

— Наши целители никогда не сталкивались с таким, — покачал головой старший целитель. — К сожалению, я сомневаюсь, что мы сможем ему помочь. Надо звать телохранителя повелителя.

— Я знаю, что Деммид сделал с предыдущим носителем Киара. Опасаюсь, что они не станут спасать Армана, а его просто добьют.

— Но вождь... мы сами...

— Прикажи хранителям знаний найти как ему помочь. Попроси хранительниц ускорить пробуждение Нериана.

— Но наследник не должен знать...

— Наследнику не обязательно знать. Я попрошу его вызвать Аши. Целитель судеб сам решит, что с этим всем делать. Ему единственному из двенадцати мы можем сейчас доверять. Прикажи собраться совету. Немедленно.

— Да, мой вождь.

Элизар бросил последний взгляд на кровать, укрепил целительный кокон и вышел.

***

Как же глупы виссавийцы. Самоуверенны. Вождь думает, что привез Армана в клан и только этим огородил его от опасности. Глупец.

И в то же время обидно. Отец, значит, для Армана опасен, а Миранис нет? Пока послы отца всеми силами стараются вернуть Армана в Кассию, про Мираниса все забыли. Никто не отменил приказа впустить его в Виссавию, никто не вспомнил, что по прибытии в Виссавию они оба окажутся в замке Арама. Никто даже охраны не поставил под покоями Армана. Ничего, чтобы запретить Миранису сюда приходить.

Может, вождь это специально? Зная, что Миранис придет. Зная, зачем он сюда придет... А потом «не подумал», «не знал, что так выйдет»... Что же, Миранис готов побыть плохим в этой истории. Арман не оставил ему выхода.

В покоях, выделенных главе северного рода, было темно, тихо и безлюдно. Белоснежное сияние лилось с кровати, окутывало спящего плотным коконом. Через тугие витки света с трудом угадывалось знакомое до боли худое лицо, бледная кожа, спутанные теперь, рассыпавшиеся по подушке светлые волосы. Его лучший друг. Единственный друг, кроме телохранителей. И тот, кто сделал огромную ошибку, обманув. Предав.

Как же такое забыть? И делать теперь с этим что?

— Зачем ты пришел? — спросил Арман.

Не спит. Может, оно и к лучшему. Только вопросы задает сложные:

— Ты пришел чтобы помочь или чтобы убить?

Миранис вздохнул, присел на край кровати и спросил, избегая смотреть другу в глаза:

— Зачем ты это сделал, Арман? Отец дал тебе огромную власть, а ты... ты решил все это спихнуть в руки безумного полубога?

— Аши тоже считали безумным.

— Аши был безумным. Лишь сила Рэми его исцелила. Ты помнишь, каким он стал, когда забыл о твоем брате? Думаешь, Киар будет лучше? Арман, я думал, ты мудрее!

— Мудрее? — вяло усмехнулся Арман. — Вы с отцом оставили на меня Кассию и высших магов. Потребовали от меня чуда. Я дал вам это чудо, а теперь я виноват?

Чудо? Это проклятие, а не чудо.

Арман на миг вздохнул тяжело, будто задыхаясь, и продолжил:

— Хочешь убить меня? Убей. Мне сейчас все равно...

— Как же ты слаб.

— Я слаб? — тихо спросил Арман. — Или ты, друг мой? Я не боюсь. Ты — трясешься от страха.

Наверное, это правда. Миранис не хотел сейчас об этом думать. Не хотел признаваться в собственной слабости. Он медленно поднялся и обнажил фамильный меч. Клинок обрадовался неожиданной свободе, зазвенел едва слышно, предвкушая сладостный вкус крови. Принц судорожно сжал зубы, обхватил рукоять обеими руками и занес меч над грудью Армана. Боги, тяжело-то как! Миранис и не думал, что это будет так тяжело! Арман криво улыбнулся, чуть прикрыл глаза и отвернулся. Даже не сопротивляется. И кокон этот проклятый его лечит, а не защищает. Будто в Виссавии ничего и никто не нуждается в защите.

Один удар и все закончится. Но как? Беззащитного? Больного? Друга?

Пробежала по шее капля пота, залетела за воротник. Рукоять меча казалась горячей до боли, пальцы дрожали, и Миранис никак не мог нанести удар. Молчит. Почему он молчит? Почему здесь так тихо! Лишь шуршит магический кокон и так оглушительно пахнет свежестью. Чужая магия, чужой дом. Чужой Арман.

Арман медленно повернул голову, вновь улыбнулся и сказал:

— Долго я буду ждать?

— Арман...

А взгляд Армана неуловимо изменился, улыбка стала злее, безжалостнее, а слова вонзились в самое сердце:

— Все вы в роде повелителя такие! Приговорил лучшего друга лишь за то, что он принял мою душу? А ведь Арман тебе верил. И вождь тебе верил. И кому тут было верить?

Миранис забыл как дышать, понимая, что перед ним уже не было Армана. Киар. Смерть с насмешливым взглядом, холодная улыбка на тонких губах. Что же, такого убить, наверное, легче. Миранис чуть выше поднял руки, закрыл глаза, и...

... отлетел к стенке.

Меч резанул по бедру, отскочил в сторону. Боль в плече была невыносимой. Но еще более невыносимым было осознание, что он опоздал. Даже не открывая глаз и не поднимая головы, он знал, кто осмелился отшвырнуть его к стенке. Кто стоял между ним и Арманом пылая гневом и презрением. Кто произносил холодные и убивающие слова:

— Что ты хотел сделать?

— Рэми... — выдохнул Миранис, не зная, как объяснить все телохранителю. С чего начать. Да и можно ли это было объяснить?

— Ты осмелился поднять руку на моего тяжело раненного брата? Мерзавец!

И ударил еще раз.

Больно. Не щадит, хорошо, что кости не переломал. Или переломал? Миранис уже ничего не знал. После второй волны болело все. Принц слизал с губ кровь, но глаз так и не открыл, продолжая сидеть на полу и безвольно подпирать стену. Как это объяснить, боги?

— Наследник! — вмешался подоспевший Арам. — Наследник, я прошу тебя! Достаточно! Ты же не хочешь убить принца? Твой гнев...

... всполошил Виссавию. Вновь била в окна буря, ломала ветви, сгибала деревья. Вновь выла и сотрясала замок упругими ударами. Вновь бесились проклятые звери! Орали за окном, перекрикивали ветер птицы, зашипел в углу спящий до сих пор мирно Рык, запищали откуда-то выползшие крысы. Но страшнее всего был запах его силы... пряный... кассийский... и ледяное спокойствие в его голосе:

— Миранис и остальные кассийцы не могут покидать твоего замка. Я забираю Армана.

— Ты не можешь его забрать, — попытался возразить Миранис. — Ты не понимаешь...

— Попробуй меня остановить, мой принц, — засмеялся Рэми и... все вмиг стихло.

Тишина давила на плечи страшной бедой. Исчезли крысы, вмиг заткнулись птицы, улегся ветер. Виссавия восстанавливалась на глазах, но в душе Мираниса все так же бушевала буря. Теперь-то что?

Бросился к принцу, засуетился рядом хариб. Что-то говорил, но Миранису было не до его болтовни. Не до собственной боли. Внезапная темнота в покоях Армана была невыносима. А еще более невыносимым был виссавийский целитель, опустившийся перед Миранисом на колени.