Жертвы времени

Я вглядывался в витраж, на котором также стоял во весь рост Бог. Его руки были раскинуты в разные стороны, подняты ладонями вверх. Одна его рука была пустой, вокруг другой обвилась черная змея, положила голову ему на ладонь и задремала так, прикрыв глаза. У ног Бога, на покрытой палой листвой земле лежал разбитый на осколки меч.

Других богов в этом Храме не было, не было и их слуг. По стенам на картинах красовались деревья и растения, животные и птицы — слепки живой природы.

Здесь не было людей. Думаю, мне бы понравилась такая вера, гармоничная и связанная с миром вокруг.

Я приподнялся на локтях, оглядываясь. Зала была огромной, ее потолок подпирало несколько десятков колон, испещренных тонкой черной вязью знаков. Пол был более темный, коричневатый, плиты лежали в шахматном порядке, через одну на них тоже проступали знаки, вырезанные в камне. Эти надписи истерлись, тысячи тысяч ног прошли по ним.

Раньше помещение Храма было заставлено лавками для приходящих людей, сейчас же все они были вынесены прочь, несколько разбитых сидений было свалено в дальнем углу залы. Посреди Храма в десяти шагах от меня стояло тяжелое резное, старинное кресло, принесенное, наверное, от алтаря, который прятался в нише в самом дальнем конце. Кресло потемнело от времени, но на его подлокотниках великолепно сохранилось резьба: на левом — голова птицы, на правом — голова пумы. На кресле, вальяжно развалившись и положив мой палаш поперек колен, сидел фантом. Еще двое стояли позади, прислонившись к колоннам. Все трое были такими же как Шива, обретшими плотность. Но и призраков вокруг меня было хоть отбавляй. Двое колыхались по обе стороны — безмолвные стражи времени — а за моей спиной их было целое море.

Послушники, — с легкой улыбкой подумал я.

Не скажу, что испытал страшно. Если меня оставили в живых, значит, я зачем-то нужен и у меня еще есть время, ну… хоть немного.

Я хотел было подняться, но силуэты вокруг меня угрожающе колыхнулись.

— Это стоит понимать так, что мне нельзя встать?

Фантом в кресле, доселе внимательно разглядывающий меч у себя на коленях, поднял голову. На нем было коричневое свободное одеяние, его лицо казалось серым, как у утопленника и вытянутым, со зловещим взглядом узких глаз. В этом взгляд, устремленном на меня, отчетливо читалось, что времени осталось не так уж и много.

— Да, — сказал он медленно, словно специально растягивая слова. — Именно так это и стоит понимать. Я — Авеста.

Он поднял меч за рукоять, неумело повернул его и снова положил поперек своих колен. Я же сел поудобнее, подтянув правую ногу, в голенище ботинка которой был спрятан нож из гор — моя единственная надежда на спасение. Я прекрасно чувствовал кожей его рукоять, и обхватив колено руками, вытянул вторую ногу и замер.

— Тогда давай поговорим…

— И о чем? — ехидная улыбка скользнула по губам фантома, но глаза его остались неизменными, глубокими и пустыми.

Как это я мог не замечать этой пустоты глаз у Шивы? — подумал я. — Как мог быть таким глупцом?!

— О том, что вы делаете…

— О том, что мы сделали, — поправил меня Авеста и резко поднялся с кресла, на мгновение забыв, что на коленях его лежал клинок. Палаш только начал падать, а мой враг уже подхватил его, крепко сжав рукоять в ладони. — Все уже завершилось! Здесь нечем более поживиться и мы пойдем дальше.

— Так просто, да? Смерть ради смерти? — спросил я глухо.

— Нет, ты заблуждаешься. Мы пришли в этот мир не для того, чтобы убивать. Это есть лишь следствие того, что мы хотим. Мы хотим времени, мы хотим жить…

— Этот мир будет мертв для вас, также как и для тех, кто погиб в нем. Здесь вы найдете лишь пустоту, и будете порождать ее снова и снова!

— Ты не дипломат, — вдруг с необычайной отрешенностью и спокойствием сообщил мне Авеста и уселся обратно в кресло. — Ты не умеешь просчитывать на несколько ходов вперед. Ты не можешь сказать, что с тобою будет завтра. Посмотри на себя — ты жалок. Ты пришел не для того, чтобы говорить со мной или с ними, мы просто не оставили тебе другого выбора. И теперь… — он сделал долгую паузу, дабы дать мне возможность обдумать то, что он сказал. — И теперь ты предлагаешь нам решение? Отнюдь! Ты просишь нас придумать это решение самим. Нет, мне не о чем с тобой говорить. Ты не знаешь нашей жизни, тебе чужды наши желания.

Эти слова звучали для меня, как приговор.

— Но все же есть одна вещь, которую я хочу узнать. Как ты убивал…нас? Каким оружием? Этим?

Он встал и вывел вперед лезвие палаша.

Я молчал, и он медленно подошел ко мне, держа перед собой клинок, острие меча хищно нацелилось мне в грудь.

— Ты бы мог остаться в живых, ответив мне. Подопечный Шивы имеет право жить. Пусть Шива отступник, он все равно один из нас, а ты находишься под его защитой. Хочешь быть живым в мертвом мире? — он жестоко улыбнулся. — Заслужи это право! Таких, как ты — немного, но многие из вас уже мертвы.

— Таких, как я? — все еще не понимая, переспросил я.

— Тех, кто может убивать нас. Мы стараемся не касаться таких, как ты, нам нет нужды враждовать с вами, в вашем времени нет целостности и цены, но не все получается так, как мы хотим.

— Я думал, — осторожно начал я, — что врага нужно убивать первым.

— Ты не правильно думал. Сила таких как ты растет с каждым прожитым днем, это закон, это… река, питаемая сотнями ручьев, поток, который наполняют непрекращающиеся дожди. Чем позднее вы умираете, тем больше мы получаем. Только такие как ты могут разрушать и создавать границы между мирами. Как ты понимаешь, нас интересует исключительно первое.

Я молчал, и он усмехнулся:

— Впрочем, есть и другое решение — не оставлять в живых тех, кто уже начал убивать нас. Скажи, как ты это делаешь, и я подарю тебе быструю смерть. Мы поглотим тебя и часть твоей памяти останется жить…

— Мне все равно.

— Это ложь! — крикнул Авеста, придвинувшись ко мне. — Ты — живой, а, значит, тебе не все равно!

Я молчал, глядя на него. Рука моя сползла по штанине, готовая в любой момент выхватить нож. Я уже понимал, что промедление равносильно смерти, было ясно, что я стою на самом краю обрыва. Вот-вот фантом толкнет меня вниз…

— Это было оружие, но какое? Говори!

Меч Оружейника упал на меня. Я не знал об их неимоверной ловкости и поверил в то, что буду быстрее. Если бы Авеста хотел убить меня, я бы умер, не успев ничего сообразить, но он лишь жаждал услышать ответ. Палаш вонзился мне в левую, вытянутую ногу, скользнул, скрежетнув, по кости и вышел с другой стороны. В глазах от боли помутилось.

— Каким оружием ты пользовался?! — разделяя слова, процедил фантом.

Как же ты глуп — подумал я устало. — Тебе стоило меня обыскать, и ты бы все узнал, но ты же так боишься притронуться ко мне, боишься, что умрешь от одного прикосновения…

Я поднял затуманенный болью взгляд и снизу вверх посмотрел на Авесту. Не впервой мне приходилось так смотреть на врага и поражение ничуть меня не смущало.

Бешенство исказило белесое лицо, черты его показались демоническими. Фантом наступил мне на бедро ногой, а потом легко обломал лезвие меча, оставив обломок в ране, словно палаш был сделан не из железа, а из дерева. От боли я дернулся, но не распрямился и позы не изменил, лишь чуть-чуть приподнял изодранную штанину, готовясь воспользоваться смертоносным оружием.