Жестокая нежность

В середине вечера, мы уехали в городскую квартиру.

Первая брачная ночь. Хотя для меня она ничем не отличается от остальных проведенных вместе ночей. Только комната сейчас украшена множеством свечей и лепестками роз, которые тянулись еще из прихожей.

— Ты не против, если выпью немного шампанского? — спрашивает Ян.

— Нет, — устало откидываюсь на кровати.

— Эй… — он опускается сверху и быстро целует. — Даже не вздумай отключаться.

— В этом платье я не усну… Мне нужна твоя помощь… И не хочу спать, просто расслабляюсь в тишине.

— Сейчас вернусь.

Он приходит с ведром для льда, а в нем бутылка.

— Тебе немного будет? — приподнимаюсь на локтях.

— Я не собираюсь все выпивать. Хотя с моей весовой категорией, опьянеть сложно.

— У тебя идеальная весовая категория. В твоих руках ощущаю себя такой защищенной…

— Это потому что ты маленькая и хрупкая, — он протягивает мне руку и тянет на себя. — Давай, раздену. Где этот шедевр трудов швейного мастера расстегивается?

— Сзади…

Ян не торопится расстегнуть платье. Он целует обнаженные плечи и шею, местами покусывая их. Его бедра прижимаются ко мне, и чувствую, насколько он возбужден. Трусь попой об него…

— Тина, Тина… соблазнила взрослого мужика… И не стыдно тебе? — от его слов, сказанных прямо в ухо, бросило в жар.

— Нет… не стыдно… Расстегивай уже…

Молния поддалась ловкому движению руки, а я испытала облегчение и свободу от одежды, которая надоела за весь день. Платье упало в ноги. Хотела избавиться от белья и чулок, но Ян остановил:

— Нет-нет, не снимай.

А моих глаз коснулась плотная повязка.

— Что ты задумал?

— Меня не покидает мысль, что ты много болтаешь, в этот момент хочется засунуть кляп в твой ротик, — он сжимает мою грудь через тонкое кружево. — Но с другой стороны: тогда не услышу, как выкрикиваешь мое имя, дойдя до пика удовольствия.

Ян резко толкает меня вперед, я падаю на кровать, пружиня на матраце. Не успеваю повернуться и оказываюсь — прижата его телом. Он кусает спину снова…

«Это моя эрогенная зона» — о чем любимый быстро разузнал, и умело пользуется этим.

— Связать бы тебя всю, но опять же люблю, когда извиваешься…

— Ян…

— Молчи… Дай насладиться тобой.

Он встает. Лежу не двигаюсь. Слышу, как снимает одежду, как наливает шампанского и делает большой глоток.

Возвращается ко мне. Переворачивает. Садится мне на ноги, а запястья фиксирует руками.

— Такая послушная… Ты там не уснула? — тихо смеется.

— Разве я могу уснуть?

— Правильно. Я не дам.

И тут я чувствую холод на своем животе.

— Это лед? — вздрагиваю от этих ощущений.

— Дааа…

Потом он перемещается к груди и через ткань бюстгальтера водит зажатым в зубах кусочком льда по соску, усиливая возбуждение. Выгибаюсь насколько могу, находясь в тугих оковах.

Лед касается моих губ. Мне нравится, как от Яна пахнет шампанским. И в этот момент жалею, что не переношу алкоголь, ведь тогда бы он дал выпить из своего рта. А так — лишь капли воды проникают в меня… От этих мыслей застонала.

— Не терпится?

— Да… — выдыхаю, мой голос дрожит.

— Сегодня устраивать секс-марафон не станем. Оставим это на предстоящий отдых… Сейчас я возьму тебя сладко-нежно, буду ласкать тебя, а ты кричи, не сдерживайся, есть только ты и я…

Вечером мы уезжали. Тот самый сюрприз, что Ян планировал еще раньше, правда он не уточнял, что на момент поездки я уже стану его женой.

Какое-то райское местечко в индийском океане, где «…солнце круглый год, уникальная природа, тихие отели, затерянные в бухтах с бирюзовой водой, белоснежным песком…» — так гласил рекламный проспект.

Разве это не здорово? Тишина, уединенность… И только мы… Просто мечта всех молодоженов!

Но день хотела провести с Максом. Я сильно привязалась к нему, как и он ко мне. Хотя мамой не называет пока, иногда лишь слышу, как слово застревает в его фразе и не решается сказать…

Ян выразил сомнения, надо ли ехать в поселок. Ведь Макс станет проситься с нами, будет капризничать… Одним словом — расстроится. А планы от этого не изменятся.

— Не могу не приехать, обещала…

— Мне, конечно, приятно, что ты так любишь моего сына, но сама же будешь потом лить слезы.

— А тебе все равно, что ли?

— Не утрируй… Макс останется с бабушками и тетей, они уже целую программу развлечений разработали. А у нас медовые десять дней.

— Ты прав… Но хочу его видеть.

— И так едем… Учти: устроит истерику — успокаиваешь ты.

— Не переживай — успокою.

Как только заехали во двор, Макс, игравший на улице, побежал в нашу сторону. И по сложившейся традиции, сразу ко мне обниматься. А с папой они теперь здороваются по-взрослому — жмут друг другу руки.

Идем в дом. Сумасшедший аромат выпечки разнесся за его пределы и манил. У меня во рту увлажнилось от желания вгрызться зубами в румяный бочок булочки (или что там наши мамы испекли?).

— Тина? — Ян коснулся моей щеки, отвлекая от вкусных мыслей. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, почему спрашиваешь? — а сама принюхиваюсь, глубоко вдыхая.

— У тебя такой взгляд… дикий что ли…

— Есть хочу…

— Ты много ешь в последнее время… Смотри: сама будешь расстраиваться из-за веса.

— Я умерю аппетит, — обещаю, но понимаю: сегодня не удержусь от искушения. Не сегодня, ох, не сегодня…

День проходит вполне спокойно, по-семейному, уютно… Но к моменту отъезда Макс начинает вредничать, требовать внимания и моего, и папиного. Постоянно виснул на нас… Просился взять его…

— Макс, мы ненадолго, — говорю, гладя по голове. Он сидит у меня на коленях, прижимаясь.

— Хорошо, я не буду плакать, пока вас нет, и слушаться буду.

— Ты молодец. Мы что-нибудь привезем тебе.

Он спрыгивает и убегает наверх. Я понимаю, что прячет слезы, которыми не хочет расстраивать. Больше меня, конечно.

— Надо ехать. Макс не спустится больше, — говорит Ян.

— Да…

На душе тяжело. Но это всего на десять дней… Хотя спокойнее не становится.

Идем на улицу. Гена укладывает наши чемоданы. Садимся.

Оборачиваюсь назад, словно какая-то сила заставляет это сделать, и вижу, как Макс несется изо всех сил за машиной, выкрикивая что-то…

— Гена, останови! — быстро говорю.