Жестокое наследие

Я без остановки проработала весь остаток дня. Я всегда брала на себя много заказов и дополнительной работы — только так удавалось гасить долги перед Ховеллом по его бесконечному плану платежей. Наверное, мне следовало радоваться, что он просто не убил меня, но что бы это ему дало? С трупа деньги не выбьешь, а передавать по наследству долг было некому. Настоящая опасность заключалась в том, что он мог избить меня, чтобы припугнуть и заставить платить быстрее.

Это лишь вопрос времени.

Мысль об этом должна была бы пугать меня сильнее. Но правда заключалась в том, что я почти ничего не чувствовала. Я проживала жизнь словно в тумане, оглушенная крахом собственной жизни. Самые счастливые дни обернулись для меня самыми болезненными травмами.

Было ли что-то впереди, ради чего стоило бороться?

Я не знала ответа, но сдаваться было не в моей природе.

Я была упрямой до чертиков. Я сражалась до последнего, каждый раз.

Я ехала домой как во сне и поняла, что была на автопилоте почти весь путь, только когда оказалась на своей улице. Время было не слишком позднее, и по главной дороге все еще вяло тянулись машины. Вокруг было много людей, кто-то спешил на ужин, кто-то на встречу с друзьями. Семья с младенцем в переноске как раз выходила из машины. Я наблюдала за ними, пока они шли к зданию, куда более приличному, чем мое. Хорошо. Я бы никому не пожелала жить в своем доме, особенно молодой семье с маленьким ребенком.

Я искала ключи, когда меня снова поразило странное чувство, что за мной кто-то наблюдает. Зуд между лопатками. Я быстро оглядела улицу. В углах начали сгущаться тени.

Я никого не увидела, но это чувство не отпускало меня.

Я поднялась наверх и несколько секунд боролась с дверью, прежде чем попасть в квартиру.

Со вздохом облегчения я опустила тяжелые сумки на пол и налила немного воды из бутылки в холодильнике. Черт, продуктов почти не осталось.

У меня была только лапша. Томмазо презирал ее и насмехался над самой идеей того, что такое сублимированное варево может иметь хоть какое-то отношение к настоящей пасте. За год, прошедший после его смерти, я съела ее больше, чем за всю жизнь.

Одна мысль о покойном муже унесла меня обратно в Кастель-Амаро, и я вспомнила о посылке, которую пыталась забрать с почты. Так как на моем старом адресе никто не смог забрать посылку, ее отвезли в сортировочный центр. Часы работы центра оказались крайне неудобными, и мне не удалось забрать ее сегодня. Придется ехать снова.

Я повернулась к раковине и включила воду, чтобы вскипятить ее для лапши. Благослови Господь человека, который изобрел рамен быстрого приготовления. Для итальянца питаться сушеной лапшой было особым предательством по отношению к своему наследию, но прямо сейчас я ничего не могла изменить. Может быть, когда-нибудь.

Под замерзшей рекой все еще текут течения.

Даже в памяти его глубокий голос вызывал у меня дрожь, когда я вспоминала, как мягко он произносил слова.

По рассеянности я схватилась за ручку, забыв, что та горячая, и ахнула. Я уронила кастрюлю. Кипящая вода выплеснулась, обжигая меня каплями, словно огонь.

Я отскочила назад, вскрикнув от боли. Уставилась на беспорядок на кухне — перевернутую кастрюлю на полу, воду повсюду, — и не смогла сдержать смех.

Может, я была вечным оптимистом и искренне верила в глубине души, что однажды все изменится...

А, может, я просто сходила с ума.

7.Джорджия

Еще один день, еще одна возможность лично доставить платье в обеденный перерыв. Поскольку актрисе нужно было подогнать изделие на месте, Эдди снова отправил меня. Этот отель находился не так далеко от ателье, как вчерашний, поэтому я не спеша прогулялась по парку и немного передохнула на скамейке, а затем запрыгнула в автобус. День был жарким, солнце Лос-Анджелеса нещадно палило. Моя одежда больше подходила для работы в офисе с кондиционером, а не для прогулок по улице. К этому моменту я уже успела вспотеть.

Неторопливым шагом я направилась в отель, где планировала подогнать длину изделия. С собой у меня было платье и рюкзак, наполненный всем, что могло пригодиться для работы.

Чуть позже я уже стучала в дверь номера люкс на самом верхнем этаже шикарного отеля.

Меня впустила ассистентка актрисы. С Александрой мы уже пересекались раньше. Она чертовски усердно работала, чем каждый раз вызывала у меня восхищение. Сегодня она сразу же забрала мой тяжелый рюкзак.

— Надеюсь, ты прихватила с собой запас терпения — оно тебе понадобится, — предупредила она меня.

— Что? Почему? Элиз набрала вес?

Единственное, чего не было в моем арсенале, — это способа увеличить платье, которое я сшила.

— Нет, не в этом дело. Здесь ее парень… ну или тот, кого хотела бы назвать своим парнем.

Что ж, это было облегчением. Игнорировать проявления их чувств было несложно, а вот платье должно было быть готово к сегодняшнему вечеру.

Я последовала за Александрой в гостиную и остановилась, оценивая ситуацию. Элиз была французской актрисой на пике популярности. Та, с которой все парни хотели быть, а все девушки — стать. Сейчас она устраивала шоу для мужчины в черном, развалившегося в кресле с надменным видом. И хуже всего было то, что он смотрел в телефон, а не на красотку, танцующую перед ним.

Его взгляд лениво скользнул в нашу сторону.

— Элиз, прошу прощения, но пришла швея, чтобы подправить платье.

Элиз выпрямилась и посмотрела на нас с затуманенным выражением. Зрачки ее глаз были сужены. Она что-то принимала? За годы работы с голливудской элитой я видела много чего, но Элиз никогда раньше не была под кайфом, пьяной или неподготовленной к нашей встрече.

Она встала, слегка покачиваясь.

— Прекрасно. Давай сюда.

Я подошла к ней.

— Я помогу надеть.

— Как хочешь. — Она вздохнула и сняла халат. Под ним девушка была полностью обнажена.

Я подхватила платье с пола и выставила перед ней, прикрывая.

— Может, подождешь в другом месте, — многозначительно сказала я мужчине, сидящему в кресле.

Теперь, когда я оказалась рядом с ним, стало ясно, что он совсем не походил на типаж Элиз. Он выглядел слишком сомнительно, чтобы быть бизнесменом, и с таким количеством татуировок вряд ли был актером. Я бы точно узнала его, если бы он снимался в фильмах, значит, он должен был быть новичком в индустрии. Однако от него волнами исходила самоуверенность, не присущая начинающим актерам.