Жестокое наследие

Нет, уже не девушку... Женщину.

И она была великолепна.

Если в юности Джорджия была красива, то теперь стала и вовсе неотразима. На мгновение я застыл, не в силах оторвать взгляд. Пульс ускорился, сердце вспомнило, что когда-то, давным-давно, оно умело биться. Но это длилось лишь секунду, прежде чем знакомое равнодушие, на совершенствование которого я потратил больше десяти лет, вновь вернулось ко мне, обеспечивая комфорт и отчужденность. Джорджия Беллисарио — нет, Конти — не была той, кого я знал. Я знал дикую и сияющую девушку, пылающий огонь, застигнутый в момент безрассудной юности… момент, который стоил мне всего. А женщина передо мной? Я не знал ее и не хотел знать. Мне было все равно. Я давно перестал заботиться о чем-либо. Таково было наследие моей юношеской любви.

Официантка уронила поднос за моей спиной, и мир внезапно вернулся в привычное русло.

Джорджия пересекла двор перед зданием. Мне не нужно было проверять, она ли это. Это было очевидно. Она перешла улицу и направилась в парк.

Парень на мотоцикле повернулся, разговаривая с кем-то по телефону. Отчитывался.

Я заплатил за кофе, вышел на улицу и достал сигарету, которую не собирался курить, из пачки в кармане куртки, зажав ее между губами. Наемник Равелли даже не удосужился осмотреться. Полное отсутствие внимательности.

Джорджия вошла в парк и нашла скамейку в глубине, в пределах видимости дороги. Я сунул сигарету в рот и стал наблюдать за ней. Она не позвонила никому и не проверила телефон. Просто некоторое время смотрела в пространство. Затем она встала, я последовал за ней.

Рано или поздно мне пришлось бы устранить парня на мотоцикле, но пока в этом не было необходимости. На данный момент держаться в тени было лучшей стратегией.

Джорджия зашагала по оживленному тротуару, а мотоциклист не отставал от нее. Я подождал пару секунд и тоже двинулся следом. Маневрируя среди прохожих, я не спускал глаз с затылка Джорджии и парня со шлемом.

Она запрыгнула в автобус как раз перед тем, как он отъехал от остановки. Я поймал такси, чтобы проследить за ней.

Не прошло много времени, как Джорджия вышла из автобуса, а я расплатился с таксистом и снова пошел за ней по тротуару. Она постоянно оглядывалась. Пару раз ее глаза чуть не встретились с моими. Чувствовала, что я слежу за ней?

Джорджия вошла в отель, а я сел в кафе через дорогу. Там открыл информацию об отеле на телефоне и проверил все возможные выходы, а затем отправил сообщение сестре, «всевидящему оку» Де Санктисов, чтобы она следила за задними дверьми.

Байкер припарковался прямо у отеля и разговаривал по телефону. Я не был достаточно близко, чтобы услышать, но легко мог представить, как он быстро докладывает на итальянском, запрашивая инструкции.

Когда Джорджия не появилась через полчаса, байкер потерял терпение и зашел внутрь. Я медленно последовал за ним. Внутри отеля вдоль одной стены располагались лифты, а с другой стороны был банкетный зал и ресторан. Байкер все еще разговаривал по телефону, притворяясь курьером.

Я устроился в кресле с видом на улицу, но с удобным зеркалом, расположенным как раз под нужным углом, чтобы следить за лифтами. Наконец она появилась. В сопровождении другой женщины Джорджия вошла в ресторан.

Байкер остался на своем месте, и я подождал, пока он повернется ко мне спиной, а затем прошел в ресторан. Попросил столик у двери и сел так, чтобы Джорджия не могла видеть меня. Но я мог видеть ее. Я видел ее... и не мог оторвать взгляд.

Она ела так, будто не пробовала пищи целую неделю. Разговаривала и смеялась, ее красивое лицо то и дело расплывалось в легкой улыбке.

В какой-то момент она облизала губы, и мое тело превратилось в камень. Я все еще помнил ее вкус... единственной женщины, которую я когда-либо хотел. Единственной, к которой я прикасался. То, что она продолжала влиять на меня так же сильно, как и тогда, несмотря на четырнадцать долгих лет, которые нас разделяли, выводило меня из себя.

Когда ее подруга ушла в уборную, мое внимание привлек байкер, который как раз закончил свой бурный разговор по телефону.

Наемник Равелли задержался возле цветочной композиции, выделяясь, как бельмо на глазу. Он собирался что-то предпринять. Я встал, готовый к любому исходу.

Затем он обернулся и увидел меня.

Во мне не было ничего особенно приметного, но, тем не менее, реакция была мгновенной. Он дернулся и полез в карман куртки.

Этот идиот собирался открыть стрельбу в переполненном зале только потому, что испугался меня. В других обстоятельствах это могло бы польстить моему самолюбию, но сейчас он угрожал сорвать все к чертям.

Он выхватил пистолет, и первый выстрел прошел мимо. Воздух наполнили крики, и люди упали на пол. Я не стал смотреть, куда попала пуля. Я уже бежал к стрелку, пока он не успел прицелиться снова. Обхватив его за талию, я повалил его на пол. Он тяжело приземлился, но, к сожалению, не выронил пистолет. Я откатился назад, нанес ему два сильных удара в челюсть, и потянулся за оружием. Когда я почти вырвал его, он дернул запястьем, направляя ствол в мою сторону. Я упал на бок, и одновременно с этим раздались два выстрела, пули ушли в потолок над нами. На долю секунды раньше — и они попали бы мне прямо в грудь.

Дерьмо. Неужели Сал поздно получил информацию? Семья Равелли уже была здесь и при оружии. Я прилетел коммерческим рейсом, так что еще не успел обзавестись стволом. Все, на что я мог рассчитывать, — это моя подготовка и любой предмет, который удастся вырвать под руку. На данный момент это был нож для салата. Придется довольствоваться им.

Я снова ударил байкера и схватил его шлем, который он уронил. Затем, размахнувшись, сильно врезал ему тяжелым предметом прямо под подбородок. Удар оказался точным, и он мгновенно рухнул.

Я не мог позволить себе забыть, где нахожусь. Да, я мог спокойно прикончить любого в темном грязном углу неаполитанского ночного клуба, прикрывшись кепкой и очками, но здесь все было иначе. Хотя очки были на мне, в остальном я был полностью на виду — перед сотней свидетелей и камер, в самый разгар дня. И к тому же, убивать случайного наемника Равелли не было моей миссией.

Моя миссия где-то пряталась. Я поднялся на ноги. Стояла гробовая тишина, если не считать звона стекла, все еще падающего с разбитой люстры.

Я обошел вокруг, рассматривая головы людей, которые жались друг к другу, притаившись в укрытиях. Наконец, заметил кроссовки, которые были на Джорджии. Она пряталась под столом. Умница.

Я остановился прямо перед ней на секунду. Судьба завершила круг. Я мог бы просто оставить ее здесь и сказать Ренато, что опоздал. Он бы простил. Мы явно опоздали на вечеринку. Равелли уже были на месте. Если бы не вопиющая некомпетентность, Джорджия была бы уже у них. Я мог бы просто уйти и оставить эту женщину на произвол судьбы, как она когда-то оставила меня, целую жизнь назад.