Жила-была девочка, и звали ее Алёшка

Так состоялось мое первое ужасное открытие: вдохновение способно ласково шептать на ухо не только красивые и стройные мысли. Оно так же может и злобно глумиться, посылая в мозг откровенную ахинею, скрашивая свои гадкие шутки тем же самым эффектом парения и превращая человека в сущее посмешище. Грань между этими состояниями была так тонка, несмотря на то, что между ними лежала целая пропасть, что я не на шутку испугалась. Ведь от подобных заблуждений не было страховки. Ни для кого — ни для графомана, ни для гения.

Вадим Робертович, тем временем, был далек от подобных прозрений насчет счастья и проклятия творца. Скрестив руки на груди, он полностью находился здесь и сейчас, в настоящем моменте, воспринимая только данную информацию — о возможном варианте становления Киевской Руси на территории африканского континента.

— Так, значит, я тебя правильно понял: наша страна со своим этническим колоритом, ландшафтом и природными ресурсами — но в Африке? А этапы становления какие? Ты отталкивался от традиционных или что-то свое намудрил?

— Ну, я еще так серьезно не думал над этим! — доверчиво сообщил Майкл-Михаил и брови Вадима Робертовича иронично поползли вверх. — Я возьму за основу культуру Руси и, конечно же, славную историю Запорожской козацкой республики, а еще…

— С татарами как — биться будем, нет? Может ты и Чингисхана тоже того… в Африку?

— Нет, Чингисхан пусть остается на своем месте и потрошит Москву!

— Ух, какой ты коварный! — не преминул сыронизировать Вадим Робертович. — Русские княжества, значит, рядом с Ордой оставил, а нас, от греха подальше в Африку припрятал, да?

— Да, в самое сердце континента! Ты только представь развитие и становление Запорожской Сечи в опаленной суровым солнцем саванне! Привычки и быт наших бойцов и гетманов! Укрощение слонов, приручение львов! Кстати, запорожцы, найдя в Африке секретные свитки древних атлантов… — на этом месте Михаил-Майкл важно поднял палец вверх. — Научились делать то, над чем ломали умы алхимики Средневековья, и нашли не что иное как… философский камень! Раскрыли рецепт его изготовления! И стали… — Майкл, опять выдержал многозначительную паузу. — И стали бес-смерт-ны….
– тут его голос сорвался от волнения и он так и застыл, уставившись на нас в молчаливом экстазе, будто диковинная, выброшенная на берег чудо-рыбина.

Тишина, повисшая на несколько секунд после этого эффектного финала, начала подрагивать и искриться невидимыми глазу разрядами, похожими на вспышки небольших молний. И уловить их можно было только интуитивно, тем самым шестым чувством, которое способно было считывать из атмосферы предвестники надвигающихся событий.

Поэтому, когда грянул гром, я почти не удивилась.

Реакция Вадима Робертовича на рассказ друга напоминала бурю, тайфун и цунами вместе взятые. Понимая, что вся та разгромная критика, которую мне приходилось слышать, была едва ли не проявлением дипломатичности, на этот раз я увидела учителя во всей красе.

— Мишка! Да ты что… — тут я, несмотря на то, что с детства была знакома с крепкими выражениями, зажмурилась, вжав голову в плечи. — Ты совсем, что ли… — я зажмурилась еще раз. — Да какие на хрен бессмертные казаки! Какие древние атланты! Какие свитки мудрости и философский, мать твою, камень! — на этом месте, нервно вздрагивая, начали дружно оборачиваться в сторону происходящего все те, кого угораздило оказаться неподалеку. — Да это не параллельная реальность, это бред сивой кобылы! Отборный бред! У тебя в мире, что — элементарных законов природы и здравого смысла не существует? Неужели ты не понимаешь, что если бы Украина располагалась в самом сердце Африки, не было бы Сечи, и гетманов не было! Это была бы совершенно другая страна со своей сложившейся в других конкретных условиях историей! Думаю, пример развития Конго или Республики Чад будет как раз в кассу, а не шизофренические бредни про гетмана Сагайдачного верхом на страусе, или на чем там они у тебя собираются ездить?

Майкл, сраженный таким неразбавленным приличиями мнением относительно собственной концепции, внезапно впал в агрессию:

— А я так и знал, я предчувствовал такую реакцию! Ты постарел, Вадим! Постарел и потерял былой запал, вот что я тебе скажу! Ты слишком привязан к реальности, к новым условиям, к системе, против которой ты когда-то боролся! И что? Эта система тебя прожевала и выплюнула, и ты теперь, как наши институтские профессора только критикуешь и рубишь под корень все необычные идеи! Помнишь, мы их за это ненавидели? И обещали себе никогда не закрывать мозг для всего нового! Так вот, мой мозг — он свободен! Он видит новые миры, потому что старые миры — они ужасны… Они похожи на чудовищ, на лангольеров Стивена Кинга! Они сжирают все, Вадим, вместе с нами сжирают! С нашими мечтами, стремлениями — все уходит в их зубастую пасть! Только я не сдаюсь, Вадим! Я пишу — да, пусть бред с твоей точки зрения, но я никогда не прекращал творчески развиваться, я жил с верностью нашему правилу "ни дня без строчки", а ты…

— А я, Миша, остался в стране, которую мы с тобой мечтали видеть другой. И пусть она еще не совсем похожа на ту сказку, которую мы себе придумали, да и вряд ли когда-нибудь станет похожа. Но я реально меняю реальную жизнь реальными поступками! В то время как ты в сытом забугорье сходишь с ума от роли подкаблучника и графоманишь психоделическую хрень! Скажи мне честно — ты под кайфом придумал про Украину в Африке? Ну, успокой меня, признайся, что обкурился. Или что посерьезнее? Это простительно при такой-то концепции!

Я впервые видела Вадима Робертовича в ярости, которую не мог прикрыть даже его вечный сарказм — и зрелище это было устрашающим. Он не топал ногами, не размахивал кулаками, но звук его голоса гулкими ударами разносился по всему заведению, а вокруг будто сгустилось наэлектризованное молниями незримое поле. Каждый здравомыслящий человек понимал — приближаться к нему, как и к источнику тока, бьющему на смерть и без разбору, в данный момент не стоит.

Прочувствовала это не одна я, но и многие из богемных тусовщиков, находившихся в зале. Все разговоры не только рядом, но и во всем заведении постепенно стихли, люди оставили свои напитки и собеседников, молча наблюдая за перепалкой Вадима Робертовича и Михаила-Майкла.

Последний, пребывая в явно раздавленном состоянии, тем не менее, собирался дискуссию продолжить, потому что все время открывал и закрывал рот, пытаясь подобрать слова.

Тут на помощь ему подоспела бойкая девушка, судя по всему, организатор вечеринки, вклинившись в разговор с решимостью человека, привыкшего к разрешению непростых ситуаций:

— Вот всегда они так, эти старые друзья! Никак не могут покончить с давними спорами! — она нарочито беззаботно рассмеялась, давая понять всем присутствующим, что напрягаться нет причин. — Ладно вам, ребята, революции закончились, сейчас мирное время и все вопросы мы будем решать тоже по-мирному! Давайте, давайте, проходите по местам, садитесь, выпейте, расслабьтесь. Сейчас после музыкального сета у нас будут чтения!

Будто бы только и ожидая этих слов, народ поспешил разбежаться по местам, Михаил-Майкл потерялся в толпе, а наэлектризованное поле вокруг Вадима Робертовича не спешило рассеиваться. Хмуро-задумчивое выражение не сходило с его лица, и столик для продолжения вечера он выбрал один из дальних, на двоих. По пути в укромный угол большого зала учитель все так же раздавал приветствия, но с налетом автоматизма, более не отпуская колких шуточек и язвительных замечаний.

Чувствовалось, что старый то ли друг то ли враг наступил ему на больную мозоль, хоть Вадим Робертович и старался этого не показывать.