Живой товар

А этот господин своими серыми глазами так и съедает меня - все надеется на душевные откровения вызвать. Не получится у тебя ничего, брат Колесников. И не мечтай.

– Слушайте, Анна Георгиевна, а что за скандал вчера заварился? У вас что, часто такое веселье?

Типун тебе на язык - "часто"! Только что это он так волнуется сигарету, беднягу, сейчас в бублик скрутит...

– Вадим Андреич, вы бы закурили уж...

– А? Ну да...

Закурил. Пальцы длинные, только чуть подрагивают.

– Да нет, не часто. За два года, что я здесь работаю, этотскандал первый. Раньше ничего подобного не случалось. Ужасно,если это правда!

– А что, собственно, случилось?

Он что, прикидывается? Может и нет - это для меня все ясно стало с третьего слова, а он все же в нашем котле не варится... Нужно ли ему рассказывать? Не та история, которую хочется рекламировать. А с другой стороны, начну замазывать - сразу решит, что дело нечисто, вот тогда-то и пойдут разговоры...

– Девушка нашла у нас объявление мужчины из одной восточной страны, переписывалась с ним, поехала знакомиться с женихом - и попала в публичный дом.

– Ни фига себе!..

У него даже рот приоткрылся - но только на миг. Потом губы сжались в твердую линию, на челюсти проступили желваки, брови сошлись, между ними пролегла двойная вертикальная складка. Он глубоко затянулся - и я с удивлением заметила, что сигарету он держит не как все, а словно бы прячет в кулаке, и дым выдувает вниз, к земле. Так курят на войне, чтобы снайпер в темноте не засек, мне объяснил один клиент, прошедший Афган. Интересно, их там в военных училищах специально так учат или просто сами перенимают у более опытных, кто на настоящей войне побывал?..

Он молчал довольно долго, наконец поднял глаза и спросил уже другим тоном, очень сдержанным:

– И какие же вы действия предприняли?

– Доложила директору.

– Естественно...
– согласился он.

А я, не знаю уж зачем, пустилась защищать фирму, доказывать, что мы клиентов честно предупреждаем, особенно девушек, что мы ведь о тех, заграничных, совсем ничего не знаем, в глаза не видели, и все остальное эти девчонки уже сами решают, на свой страх и риск, мы только техническую помощь оказываем, если попросят, - что-то перевести с языка или на язык, оформить документы, заказать билеты... ну, услуги электронной почты...

Он слушал молча, кивал, показывал лицом, что понимает иодобряет, но все равно вид у него был какой-то отсутствующий. Азачем я ему вообще все это говорю, кто он такой, чтоб перед нимотчитываться и оправдываться?

– А что коллеги говорят?
– вдруг поинтересовался он.

Не рассказывать же ему, что Анечка сама не против на такуюработу попасть, а Галку волнует тамошняя система оплаты труда!

– Обеспокоены, конечно, расстроены.

– Ну да...
– он опять покивал, опять курнул в кулак.

Но складка у него на лбу не разгладилась, и я вдруг поняла, что вот он действительно обеспокоен и... нет, не расстроен, но озабочен. Ну, казалось бы, что мне от его забот, но после хиханек и хаханек господ сотрудничков, после явного стремления Лаврука отмазаться, прикрыть задницу и закрыть проблему, - мне вдруг так захотелось поверить, что нашелся человек, понимающий и разделяющий мои тревоги...

И я, повинуясь этому минутному желанию, вдруг раскрылась:

– Знаете, Дима, мне вчера после всего этого не спалось...

Он вскинул левую бровь и чуть выпятил губу - ещё бы, мол.

– ...да, и вдруг стукнуло в голову, как кипятком ошпарило: а что, если это не единственный случай? Если ещё кто-то там... томится... а кто-то только собирается туда...

– Совершенно не исключено.

Он это не просто так сказал, он ПРОГОВОРИЛ, очень четко,отделяя слово от слова.

– Ну вот, и вы так считаете... Я вчера думала-думала и решила сегодня вместе с девчонками всю документацию перекопать: вдруг обнаружим ещё какой-нибудь подозрительный случай, хоть предупредить...

– С девчонками, говорите? Ну и что сказали девчонки?

– Да я не успела еще, вы ведь прямо к открытию пришли...

– Ну, не прямо, положим, я вам десять минут на моральнуюподготовку дал...
– он скупо усмехнулся, но тут же сновапосерьезнел. Секунду помолчал, выпустил струю дыма.
– Вот что,Анна Георгиевна. Проверить, конечно, нужно. А вот кричать освоих подозрениях, а особенно о намерении что-то проверять несоветую.

– ?..
– уставилась я на него.

Он снова кивнул - серьезно и озабоченно:

– А если это н е с л у ч а й?

– То есть как не случай?

– Вы говорите "случай", подразумевая, что недобросовестныезарубежные деятели злоупотребляют электронной системойзнакомств: закидывают удочку и ждут, пока глупая рыбка клюнетна их наживку.

– Ну да, а как иначе?

– А как в фильме: Никулин сидит на берегу с удочкой, а Папанов с аквалангом под водой ему на крючок рыбу сажает.

Я не сразу поняла эти его рыболовные параллели, а потом вскочила, как ошпаренная:

– Да вы что - с ума сошли?!

Я обычно себе такого не позволяю. Но он меня просто вывел!

– Вы соображаете, что говорите? Что, по-вашему, я, своимируками, отдала эту девчонку в лапы какому-то грязному скоту?Так, да?!

– Присутствующих в виду не имеют, - он усмехнулся чуть на одну сторону.
– Послушайте, Анна Георгиевна, вы можете на сто процентов исключить возможность в этом деле преступления? Я никого ни в чем не обвиняю - но предположите на миг, что какие-то люди отсюда сознательно поддерживают этот бизнес. Как вы думаете, понравится им ваш интерес?

Он поднялся.

– Простите, что расстроил с утра пораньше. Хотите искать - ищите. Но извещать о своих поисках всех вокруг не торопитесь. Времена сейчас такие, когда слушать и смотреть надо побольше, а рот раскрывать поменьше... Впрочем, о других временах наука история не упоминает.

Глава 10

Найти то, не знаю что

Я понимала, что его вопросы были чисто риторическими и никаких ответов не требовали - он просто призывал к осторожности. Да и в любом случае ответить мне было нечего. Как-то скомкала разговор, проводила Колесникова до дверей и вернулась к себе.