Жизнь экспромтом

— Так и было, вплоть до прошлой ночи.

— Интересно, что же такое случилось прошлой ночью? — Ее мысли в панике забегали в голове. — Может быть, я что-то пропустила?

Рита села, сдвинула на макушку очки и начала стирать с лица белый налет от крема.

— Ты знаешь, я просто не хотела тебе говорить…

Черт! Рита никогда не могла держать язык за зубами.

— …но, зная, что тебя он совершенно не интересует…

Перевернувшись на спину и придерживая свой топ от бикини, Фрэнки взглянула на Риту.

— Продолжай, что же ты? Сколько еще ты собираешься держать меня в напряжении?

— Ну, ты знаешь, дело не такое уж важное…

— Рита!

Рита перестала стирать крем и обреченно вздохнула.

— Ну, хорошо, по всей видимости, он сказал Дориану, что совершенно не интересуется… тобой… — Последнее слово она добавила как бы нехотя.

Фрэнки ничего не ответила. Она потеряла дар речи.

— То есть я хочу сказать, какое это имеет значение? Вот если бы у него были шансы и он их упустил… — Рита усмехнулась, взяла зеркальце и посмотрела на свое отражение. — Это же совершенно не твой тип…

Фрэнки чувствовала себя так, словно ее сбил автобус. И не простой, а двухэтажный.

— Когда он это сказал? — спросила она едва слышно. Она ошеломленно смотрела на Риту, которая поправляла на ресницах тушь.

— Вчера вечером.

Вчера вечером. Голова Фрэнки шла кругом. Ей казалось, что она находится в состоянии свободного падения. Вчера вечером он обнимал ее на танцплощадке… Вчера вечером он смотрел на нее и говорил, что держит в руках самую восхитительную женщину в мире… Вчера вечером… Она взяла себя в руки. Одну минуточку. Да что же такое случилось вчера вечером, что имело для нее такое огромное значение? И почему это должно иметь значение для Рилли? И что из того, что он ею не интересуется? Почему это должно ее так волновать? Она тоже им совершенно не интересуется. Она села, скрестив ноги, застегнула свой топ и почувствовала на своей коже горячие лучи солнца. Рядом с ней расстилается Тихий океан, разбиваются о берег волны. Она глубоко вдохнула в себя морской воздух, почувствовала на губах соленый привкус, и это окончательно привело ее в чувство.

Рита зажгла сигарету и посмотрела на нее с любопытством.

— С тобой все в порядке? Я ведь не оскорбила твоих нежных чувств своей грубостью, не правда ли?

— Не будь идиоткой, я в норме. Я даже рада, что Рилли нет до меня дела. — Она теребила в руках ремешок от часов, то застегивала его, то расстегивала. — Конечно, что там говорить, мне было бы лестно, если бы я ему понравилась. В конце концов, если женщину отвергают, то это не особенно способствует ее хорошему самочувствию и уверенности в себе…

— О, черт! Я знала, что не стоило затевать разговор на эту тему!

Фрэнки продолжала:

— Но я даже не хочу ему нравиться. Это очень осложнило бы все наши дела. Вроде как у вас с Дорианом.

Рита закатила глаза.

— Господи, да какие тут сложности! Просто Дориан хотел меня трахнуть, а я ему не дала. Вот и все. Все примитивно просто.

Фрэнки засмеялась. У нее поднялось настроение.

— Ты понимаешь, что я хочу сказать. Мы с Рилли просто друзья. — Она прекратила теребить свои часы и начала сгребать ладонями песок, наблюдая, как он течет сквозь ее пальцы. — Единственный мужчина, который меня интересует и о котором я могу сказать, что мне хочется, чтобы он мной интересовался, это Хью.

— Фрэнки!

— Да-да, я понимаю. — Она улыбнулась и подняла вверх руки. — Сдаюсь! Можешь меня стрелять!

ГЛАВА 24

— Внимание! Это Окружная береговая полиция!

Очевидно, Фрэнки дремала и никак не могла проснуться, потому что в следующую минуту она уже слышала над собой громовой голос, приказывающий ей подняться:

— Вы нарушаете закон!

Снова этот голос. Откуда, черт подери, он раздается? Приподняв голову с полотенца, она взглянула наверх и — о, ужас! — увидела перед собой в лучах солнца нечто, что едва не сделало ее заикой. Всего в двух ярдах от ее сброшенных сандалий стоял канареечно-желтый внедорожник, внушительных размеров «Тонка Той», из которого выглядывал человек с мегафоном в руках. Видя, что она проснулась, он выбрался из машины и деловито зашагал по песку прямо к ней. Ей стало еще страшнее. Она прочла слово «Береговая полиция», написанное двухдюймовыми буквами на его эластичной, военного образца куртке. Правда, его наружность не совсем соответствовала ее представлениям о береговой полиции на пляже Малибу. В табачного цвета очках и с подозрительной копной баклажанного цвета волос полицейский стоял, ноги на ширине плеч, перед ней и тяжело дышал, пытаясь подтянуть свои помятые бойскаутские шорты, и старательно откашливался.

— Прошу прощения, мадам, но в штате Калифорния запрещено загорать без одежды.

Он небрежно повертел в руках ключи от машины, символизирующие как его должностной статус, так и, без сомнения, впечатляющий размер его болтающегося мужского достоинства.

— Что это вы такое говорите? Мы вовсе не голые! — Она завела руки за спину и начала ловить застежки своего топа, пытаясь его застегнуть. Ну почему, скажите пожалуйста, все эти штуки так легко снимаются и с таким трудом надеваются обратно?

— Боюсь, что… — Но тут он замер на месте, взглянув на Риту, которая лежала на спине, похрапывая приоткрытым ртом, и ее белые груди, как две сдобные булочки, лежали, как на тарелке, открытые для всеобщего обозрения. — Хм… ваша подруга… нарушает закон.

— Вы имеете в виду, что она топлес? — Тут до нее все дошло. Что все это значит? Не может быть, чтобы он это говорил серьезно. Она толкнула локтем Риту, которая проснулась, тоже удивилась и начала отфыркиваться.

— Господи, ну куда деваться бедным девушкам, чтобы скрыться от посторонних глаз? — запричитала она, искоса глядя на полицейского, который что-то писал в своем отрывном блокноте и в то же время тайком поглядывал на ее грудь. — Что за… — Она села, и ее груди беспечно подпрыгнули в знак своего полного пренебрежения к стражу порядка.

Тот между тем вырвал из блокнота лист бумаги и передал его Рите, которая посмотрела на него, пытаясь сосредоточиться.

— То есть, вы хотите сказать, что выписали мне штраф?

Он кивнул.

— Вы ведете себя неприлично! — пророкотал он неодобрительно, не прекращая в то же время тщательно инспектировать ее грудь.

— Ну что ж, спасибо. — Она кокетливо улыбнулась и попыталась построить ему глазки. Он не был склонен поддаваться на ее заигрывания.

Засунув блокнот и ручку в глубокий карман своих шортов, он прочистил горло — уже в который раз — и толстым, с обломанным ногтем, пальцем поправил на переносице очки.

— Или наденьте свой топ, или очистите пляж! — строго сказал он в качестве последнего внушения и, не дожидаясь ответа, бросился бежать — насколько хватало ног по такому песку — к своей машине, где тут же вскарабкался на водительское место и завел мотор. Когда он уехал, лицо Риты немедленно погасло.

— Я просто не могу в это поверить! — Она посмотрела на квитанцию в своей руке. — Этот подонок выписал мне штраф в шестьдесят долларов только за то, что я чуть-чуть показала ему свою грудь! — Схватив топ, она капризно завязала его на шее. — Что немножечко слишком, если учесть, что именно здесь снимался фильм «Вахта в заливе». — Она с отвращением смяла квитанцию и бросила ее в свою сумку. — Знаешь что, пойдем что-нибудь поедим. Я просто умираю от голода! — Похмельный синдром придал ей отчаянной храбрости. Она вскочила на ноги, быстро свернула полотенце и забросила на плечо сумку.

— Ты что, собираешься заплатить штраф? — Фрэнки едва поспевала за ней по пляжу.

— А разве у меня есть выбор? — горько спросила Рита. — Я не хочу закончить нашу прогулку в суде. — У лестницы она слегка притормозила свой бег и повернулась к Фрэнки: — Я себя чувствую в полной заднице!

Они посмотрели друг на дружку — Фрэнки потребовалась доля секунды, чтобы переварить ее слова, — и обе тут же весело расхохотались.

Они поехали в трактир «Леска, крючок и грузило» — довольно дешевый морской ресторанчик на обочине Тихоокеанской автострады, облюбованный толпами серфингистов и разными молодыми людьми, не столь блистательными, как обитатели коттеджей на побережье Малибу. В отличие от других ресторанов, специализирующихся на морской еде, где клиентов обслуживали официанты в белых форменных одеждах и подавались индивидуальные горшочки с маслом, где всегда был большой выбор свежей выпечки, постоянно бренчало пианино, а среди посетителей царило молчание, здесь было самообслуживание. На столах стояли пластиковые бутылочки с кетчупом и майонезом, за два доллара вы получали к рыбе гарнир из нарезанного кольцами лука, а в помещении стоял постоянный шум — то на кухне скандалил персонал, то разгорались склоки среди обедающих.