Жизнь на кончиках пальцев - 3
Шрифт:
«Хорошо, что все закончилось», — вздохнула и отправилась к себе, не забыв запереть на ключ дверь кабинета. — «Продолжу завтра», — откинула край одеяла и легла в постель.
Диана проснулась от того, что почувствовала, как содрогается тело Леночки.
Вечером девушки снова легли в одну постель и вскоре уснули, крепко обнявшись.
Вначале Диана подумала, что подружка плачет. Она обняла Леночку, зашептала:
— Ну что ты? Что ты? Успокойся, — но вместо ответа девушка тяжело задышала и отбросила одеяло.
Пытаясь снова укрыть подругу, Диана
— У вас есть градусник? — бросилась к вахтерше.
— Зачем тебе? — вяло поинтересовалась женщина.
— А моей подруги, по-моему, температура очень высокая.
— И что даст тебе градусник? — удивилась вахтерша. — Ну высокая, ну узнаешь ты, какая именно. Что это изменит? — вздохнула. — Иди лучше к себе и ложись спать. Завтра в восемь придет наш врач, он и посмотрит твою подружку. Таблетку даст.
Диана побрела обратно.
«Какая же я глупая», — думала девушка, — «что изменится, если я измерю Леночке температуру? В училище есть врач! Он, правда, больше занимается нашими ушибами и растяжениями, ну так у балерин должно, просто обязано, быть крепкое здоровье! И завтра к восьми врач будет на работе. Тогда и посмотрит Леночку. Она немного простудилась на похоронах, но это не страшно! Ведь за те одиннадцать лет, которые мы знаем друг друга, ни она, ни я ничем серьёзно не болели! Одной двух таблеток будет достаточно, чтобы сбить температуру, если она сама не собьется до утра».
Едва Диана вошла в комнату, как сразу поняла, что само-собой подруге легче не станет. И, соответственно, температура не собьётся.
Леночка разметалась в кровати. Одеяло валялось на полу. На алебастрово белом лице горели багровые пятна румянца. Диана снова положила руку на лоб подруги. Ей показалось, что температура за те несколько минут не только не упала, но поднялась еще сильнее.
Девушка взглянула на будильник, безразлично отсчитывающий минуты. Поняла, что уже почти полночь. До приезда в училище врача оставалось больше восьми часов. Решила, что нужно немедленно бежать в административный корпус, где каждую ночь оставался на дежурстве один из педагогов.
— Никуда не пущу! — вахтерша и не подумала отпереть входную дверь. — И успокойся немедленно! Ишь ты, какие мы изнеженные! Температурка поднялась! Марш в комнату! Иначе, завтра доложу Звездинской, как ты тут безобразила!
Конечно, можно заорать и перебудить всех учеников. Может, тогда эта вредная бабка позовет дежурного педагога? Но Звездинская только недавно перестала гнобить и унижать Леночку. А что если подруга действительно только слегка приболела и её, Дианы, истерика окажется напрасной? В таком случае до самого выпуска Мстя не спустит с них глаз! И это не сулит ничего хорошего.
Диана снова поплелась в комнату, мечтая только об одном: пусть у Леночки спадет температура!
Девушка сразу поняла, что подруга начала бредить. Она то бормотала что-то нечленораздельное, то звала отца.
«Как же я сразу не сообразила!» — Диана запустила руку в шкаф, надеясь, что подруга не успела перепрятать
мобильник.В списке контактов было всего три номера. Один из них принадлежал Сергею, и Диана точно знала какой. Она запомнила последовательность цифр, когда Леночка попросила у Истомина его номер телефона.
Но какой из этих оставшихся номеров Тимура Халфина? И чей третий?
Долго раздумывать Диана не стала, а просто ткнула в кнопку набора в повторе.
— Леночка, что случилось? — голос Людмилы Марковны был заспанным и испуганным.
— Людмила Марковна, это я, — прошептала Диана. — Мне кажется, что Лена простыла и заболела, — повторила. — Сильно простыла и сильно заболела. Она, по-моему, без сознания. Что мне делать?
— Я сейчас приеду. Жди, — Людмила отбилась, и начала быстро одеваться, снова схватила телефон, вызвала такси, вспомнив, что после полуночи автобусы уже не ходят. Несколько секунд подержала аппарат в руке и набрала номер Халфина:
— Тимур, я еду в училище.
— Зачем? — спокойно спросил отец Леночки.
— Диана позвонила. Говорит, что Лена заболела. Думаю, что-то серьезное. Иначе она не стала бы меня беспокоить. Я вызвала такси.
— Откажись, — голос Халфина совершено не изменился. — Я в городе. Буду у тебя, — секунду помолчал, — через восемь минут.
До этой поездки Милочка даже не представляла, что такое скорость. Однажды Маша назвала свою маму гонщицей. Езда Эмилии сегодня показалась ей черепашьим шагом.
Людмила Марковна что было сил барабанила во входную дверь жилого корпуса. Кричала:
— Откройте немедленно! Это я! Откройте!
— Кого принесло посреди ночи? — не торопилась отпирать вахтерша.
— Я! Людмила Марковна! Педагог выпускного класса!
В замочной скважине начал проворачиваться ключ.
Дверь приоткрылась на несколько сантиметров.
В щели показался глаз вахтерши.
Тимур рванул дверь на себя, отшвырнул в сторону недоверчивую бабу, помчал по коридору, хорошо помня, где именно расположена комната дочери.
Диана прикладывала смоченное в воде полотенце ко лбу подруги. Охнула, увидев Халфина. Вздохнула с облегчением, заметив вошедшую следом Людмилу. Укоризненно сжала губы, встретившись взглядом с перепуганной вахтершей.
Тимур шагнул к дочери, наклонился над нею.
— Почему вы не вызвали дежурного педагога? — Милочка обернулась к вахтерше.
— Да почем мне было знать? — глазки бабы забегали из стороны в сторону. — Они, эти дрыгоножки, здоровее нас с вами будут! Эти две скандалистки и так столько неприятностей Мстиславе Борисовне доставили! А ей сейчас нервничать нельзя.
Халфин быстро расстелил одеяло на соседней кровати. Переложил на него дочь. Укутал, словно заворачивал ребенка. Подхватил Леночку на руки.
— Поедешь с нами, — взглянул на Людмилу.
— Спасибо тебе, Диана, — бросил, не глядя на девушку и уже идя к двери.
— Прочь с дороги, ведьма! — вахтершу словно ветром сдуло.
Милочка покачала головой, понимая, что уже завтра утром Звездинской будет доложено о происшествии. Причем, доложено в том свете, который выгоден блюстительнице нравов и порядка в жилом корпусе.