Жнецы Страданий
Шрифт:
Клесх развел руками.
– Ты что предлагаешь?
– Кто подлетков учить будет, пока мы по городам и весям скачем? А? – обратился к ратоборцу Руста. – Старшие выучи? И много они им дадут?
– Значит, надо силы разделить, – не желал отступать Клесх. – Вот Ихтор. Чего он сидит сиднем? Ну, зимой – я понимаю. Осенью опять же или ранней весной. А летом почему ему не ездить? Целителей, что ли, в крепости мало? Пусть по отдаленным весям пройдется. Не торопясь детей посмотрит.
– Я согласен. – Ихтор отозвался сразу, как только смолк Клесх. – Это дельно.
Нэд помолчал, обдумывая, и наконец ответил:
– Что
– Одного Ихтора мало, – отозвалась с полу Майрико. – Много он наездит?
Клесх кивнул:
– Мало. Тогда будем меняться. Ездить по очереди. Можно и зимой, и осенью.
– Осенью? – Руста усмехнулся. – Осенью свадьбы играют. Сговоренных невест и женихов забирать на учение запрещено. Что толку ездить?
Клесх повернулся, прожег лекаря взглядом и ответил:
– Добро. Ты не езди, раз толку нет. Сиди здесь, травки перебирай. Осенью – толку нет, зимой холодно, весной распутица, а летом – Ихтор. Вот и решили.
И он усмехнулся.
– Только потом уж морды не воротите от тех выучей, которых добыть удастся. Не пеняйте, что Дар не тот и сила мала.
– Тебе не пеняют, – слегка возвысив голос, заметил Нэд. – Тебе прямо говорят: девка твоя – дура бесполезная. Ты для чего ее сюда приволок? Захотелось бабу-ратника состряпать потехи для? Из рода выдернули, из семьи забрали для того лишь, чтобы не знать, куда теперь ее деть?
Крефф ратоборцев сказал терпеливо:
– Нэд, Дар у девки отменный. Куда лучше, чем у той кучерявой, что со стены сиганула.
– Нет у нее Дара! – рявкнул, грохнув кулаком по скамье, Дарен. – Титьки только есть! А Дара нет. Едва теплится! Она у меня заклинание на наконечник стрелы пол-оборота плела! А ратиться ставишь – неуклюжая, как корова стельная!
От внезапного вопля вспыльчивого креффа вздрогнула даже насмешница Бьерга.
– Да будет тебе глотку-то драть, – осадила колдунья воя. – Чай, не на торгу. Тут о том, как выучей искать, речь ведут, а он все о девке да о титьках. Весна, что ли, кровь будоражит?
По покою разнеслись сдержанные беззлобные смешки.
– Я вот еще что сказать хочу, – снова подал голос Клесх. – Ходящие сбиваются в крупные стаи. В Хлябях оборотни разорвали целую весь. Только в одном доме люди уцелели, и то потому, что двор особым наговором защищен был и обереги надежные на всех вздеты оказались.
– Целую весь? – подался вперед Дарен, мигом забывший о Лесане. – Как?
– У них был Осененный, – коротко ответил крефф. – Слабый, правда. Но с Даром. Он усиливал зов. И люди выходили сами.
Креффы замолчали, осмысливая только что узнанное.
– Да и кровососка… – продолжал Клесх. – Она же не таясь на деревню шла. Беременная. Фебра даже не испугалась. Я хотел ее Стаю искать, но как раз в эту ночь резня с волколаками началась. А потом – ищи ветра в поле. Вы хоть вызнали, где Гнездо у них?
И наставник ратоборцев посмотрел на Нэда.
– Дознались?
Глава на миг смешался. Он знал, рано или поздно Клесх спросит о судьбе своей пленницы, и придется отвечать, чувствуя себя оправдывающимся старым дураком. Но все же смотритель надеялся, что это произойдет тогда, когда рядом не окажется других послухов, кроме стен.
– Не дознались. Сбежала.
Клесх обвел креффов округлившимися глазами, надеясь, что Глава оговорился.
Но
Лашта, Озбра и Дарен отводили взгляды.– Сбежала? Как?
Он не смог больше ничего спросить или добавить и озирался вокруг с таким лицом, словно только что узнал, что наставники Цитадели вступили с Ходящей в сговор.
– Она оказалась Осененной, Клесх, – мягко сказала Бьерга. – Разродилась и ушла вместе с дитем.
Крефф поднялся на ноги.
– Разродилась и ушла? Из крепости? И вы не смогли поймать? А мне тут пеняют, что я привез бесполезную девку? Да тут, если вглядеться, полезных не осталось.
Креффы сердито загудели, а Нэд рявкнул:
– Сказано тебе, баба с Даром оказалась! Растявкался! Сядь и помалкивай.
Однако взбешенный ратоборец одним прыжком достигнул стола, за которым сидел Глава, и грохнул кулаком по струганым доскам так, что те заходили ходуном.
– Ты мне рот не затыкай! У вас из-под носа Ходящая с выродком уйти смогла. Да так, что и нагнать не получилось. Над нами, поди, сейчас во всех Стаях и Гнездах смеются. А вы тут расселись, как куры по жердям, и квохчете, что сговоренных невест из-под венца забирать нельзя, да что у девки моей титьки вместо Дара. Других забот нет у вас. Выучеников сыскать не знаете как – задницы из тепла поднимать неохота. Ты, Нэд, оглядись, до чего воеводством своим Цитадель довел! Развели молельню! Что не совет, то оханье бабское! Сидим, судачим да языками друг друга жалим. А толку как не было, так и нет. Я вам бабу беременную на руки сдал. Из нее и жилы тянуть не пришлось бы – все рассказала б. Так она у вас сбежала. Полна горница Осененных, а кровососка всех уделала. Добро, хоть не сожрала никого перед уходом.
Клесх гвоздил словами. И от этого яростного натиска опешили все. Обвинения летели, как булыжники, и каждый попадал точно в цель.
– Хватит уже портки протирать. Дело делать надо. Старших выучей пора на наставничество переводить. Чтобы молодших учили. А креффы должны, как встарь, по городам и весям ездить – детей искать, иначе завтра проснешься, а у вас тут в хоромах кровососы с оборотнями пируют. Стар ты стал или властью наелся – дальше носа своего не зришь. Только щеки надуваешь. Вид-то грозный, да нас пугать – достоинство невеликое. Ты, вон, перед Ходящими щеки надувай, пусть они боятся.
– А ну смолкни! – рявкнул Нэд и взвивился из-за стола, совладав наконец с первым удивлением. – Смолкни, я сказал!
– Я смолк уже раз! Ты меня тогда на пять лет вышвырнул. А потом что? Рожу постную сделал, будто так и надо. Я когда еще упредить пытался? Да меня на смех подняли. До вас, дураков, видать, даже с луженой глоткой не докричишься. Скорее у Нурлисы получится Цитаделью править, чем у тебя. Совсем уж с разумом распрощался!
– Пошел вон!!!
И лишь когда эти слова вырвались изо рта, Нэд понял, что допустил ошибку. Опять.
Клесх усмехнулся.
– Теперь на сколько сошлешь? На десяток лет? Или пока Хранителям душу не отдашь?
– Клесх, я изгоняю тебя из креффата за оскорбления…
– За правду…
– …наставников Цитадели!
– …сказанную о тебе!
Оба замолчали, глядя друг на друга с непримиримым негодованием. Повисла тишина, слышно было только сиплое дыхание Рэма да потрескивание дров в очаге. И вдруг в этой звенящей тишине раздался спокойный, полный уверенности в собственной правоте голос.