Жрица богини Маар

— Это ужасно! — я не скрываю потрясения и неприятия, вновь оказавшись под золотым куполом. — Как можно? Это кошмар для Империи!

В глазах собираются слезы, сердце взволнованно трепещет, а руки дрожат, стоит вспомнить выражение торжества на лицах Ясуфа и Теллими.

— Но это ведь не случилось, — утешает Маар. — Потому что не Абира, а ты Забирающая Ратави. Теперь ты убедилась в том, что не только дар и его сила влияют на судьбы? Что в итоге все определяет жрица, несущая дар?

— Почему она вообще стала жрицей в Ратави? — отпустить воспоминания о не произошедшем мне не по силам. Я вновь и вновь вижу Абиру на своем месте Забирающей и снова задаюсь тем же вопросом, что и Гарима: — Как можно было выбрать ее для столицы?

— Было множество причин. Стоило выбрать ее хотя бы для того, чтобы она познакомила Тевра и Гариму, — улыбается Мать и чуть строже добавляет: — Но давай не будем обсуждать мой выбор. Мы встретились не для этого.

Я киваю, пытаюсь собраться с мыслями.

— Ты ведь хотела отказаться от дара, потому что он якобы не дает тебе выбора. Хотя на самом деле ты выбираешь, как им пользоваться, чтобы добраться до правды.

Я молчу, не знаю, что ответить. Теперь, увидев, как нечутко и топорно его использовала бы другая, желание избавиться от дара уже не кажется таким правильным… Но я помню о призраках, о кошмарах, о грязи, испоганившей душу, когда я не смогла избавиться от воспоминаний Ясуфа. Ведь у нас не было Передающей…

Мать знает мои мысли, говорит ласково, успокаивающе.

— Конечно, тебе сейчас тяжело. Между ритуалами нужно отдыхать. Гариму я смогла излечить, восстановить ее силы. Ты же себя только расходовала и истощала, — в голосе Великой слышно сочувствие. — Мало всего, так ты еще добровольно провела ритуал управляемого сна, ритуал чужой веры, а после попала под заклятие. Ты верно догадывалась, что будь у вас Передающая, чужие переживания не преследовали бы тебя.

Она вздыхает, обнимает меня. Одно это уже несет облегчение и притупляет мою постоянную тревожность. Хочется, чтобы эти объятия длились вечность, но Великая отстраняется и продолжает:

— Я хочу, чтобы ты принимала решение с ясной головой. Я избавлю тебя от призраков, напитаю силой твой дар и надеюсь, ты используешь сегодняшний вечер, чтобы все обдумать. Я приму твой выбор, но ты должна понимать, что он окончательный и неизменный, — твердо заключает она. — В любом случае твоя судьба не будет плохой.

— А заглянуть в нее можно? — спрашиваю я, тут же испугавшись собственной дерзости.

Маар смеется. Весело, молодо.

— Нельзя, ведь тогда не останется места приятным неожиданностям. К тому же это не только твоя судьба. Выбирая, учитывай это.

— Я не могу думать об Империи все время, — ее слова меня обижают.

— Неужели ты думаешь, я оставлю страну без хороших жриц, если ты откажешься? — посмеивается Маар и добавляет лукаво: — Я не об Империи. О человеке.

— О ком?

Мое недоумение ее забавляет:

— Вот так всегда! Казалось бы, умная девочка! Но как доходит до дел сердечных, так не замечает очевидного, пока не ткнешь носом, — она покачала головой. — Я о Ферасе говорю, дитя.

Я краснею, смотреть на нее не решаюсь. Ее слова греют душу, переполняют сердце радостью, оживляют мечты. Ведь и мне Ферас дорог безмерно… Если он любит меня, если мои чувства к нему не безответны… Если…

— Если это так… И если мне не нужно думать об Империи, а можно только о нем… и о себе… Тогда я не буду жрицей, — бормочу я. — Ведь жрицы не выходят замуж…

— Кто тебе сказал такую глупость? — Мать искренне изумлена и вновь поднимает мое лицо, чтобы смотреть в глаза. — Жрицам никто не запрещал выходить замуж и иметь детей. Я даже небольшую тайну открою, — она опять лукаво улыбается. — Гарима не зря просила тебя прислушаться к сердцу Тунали, новой Передающей Ратави. У нее два сердца, она беременна.

— Но, — я от потрясения не нахожу слов. — Но… ни в одном из дневников жриц не было упоминаний о мужьях!

— Они вели дневники о жизни жриц, а не свои семейные летописи, — смеется Маар и ласково велит на прощание: — Подумай обо всем, что увидела. И поговори с Ферасом. Встретимся завтра.

Она отпускает меня и теряется в золотом сиянии, ритуал завершается и выносит меня в Храм Забытого города.

После откровений ритуала мне о многом нужно было подумать. Сестры понимали это и не мешали. Очень кстати пришлось и то, что Ферас в это время гулял по городу. Не разобравшись в себе, я не была готова к разговору с ним.

Устроившись на скамейке в саду, размышляла. Стоило признать правоту Гаримы. Моя роль была очень важна, и я ошибалась, считая себя лишь инструментом в чужих руках. Другая жрица на моем месте стала бы гибелью для Империи.

Новая и отрезвляющая мысль, что я сама выбрала, как буду использовать дар, сама сделала его даром Забирающей, перевернула мои представления о мире. Теперь долг жрицы заиграл другими красками. Не все из них были мрачными.

— Как прошел ритуал?

Я подняла глаза на Фераса, появление которого из-за задумчивости не заметила. В который раз поразилась его красоте и теплому сиянию, согревавшему меня.

— Узнала много интересного. А завтра нужно будет сделать выбор, — ответила я и жестом пригласила Фераса присесть рядом.

Как начать разговор о важном, даже не представляла. С каждой минутой все больше волновалась и, сцепив руки на коленях, пыталась собрать остатки разлетевшихся мыслей.

— Город совсем не такой, каким показался ночью, — заговорил он, когда молчание стало тягостным.

— Да, здесь тоже все изменилось…

Голос дрогнул, сердце колотилось, но оттягивать важный разговор было нельзя. Сестры сказали, что на раздумья мне дается время до рассвета, и хоть солнце уже село, ответа на главный вопрос я не знала. Мне хотелось бы связать свою жизнь с Ферасом, но не знала, хочет ли он быть со мной и какая моя судьба принесет ему счастье. Набравшись смелости, повернулась к нему и начала.

— Я все хотела спросить… — взглядом я не решалась с ним встретиться. Казалось, если буду смотреть ему в глаза, точно не придумаю, как задать вопрос, и не справлюсь с чувствами, если ответ будет не таким, как надеюсь. — Вы сами предложили пойти со мной. Почему? Потому что жрицам великой Маар нужно угождать?

— Нет, — спокойно ответил он. Но спокойствие было мнимым — сияние Фераса стало сильным и трепещущим.

— Тогда почему? — прошелестела я.

Несколько бесконечных мгновений прошли в напряженной тишине. Потом его губы коснулись моих. Я ответила на поцелуй с радостью, с облегчением и, обнимая Фераса, не сдержала слезы радости.

— Я люблю тебя, — признался он. — Мои чувства не изменятся от того, что ты выберешь завтра: долг жрицы или иную судьбу. Но я хочу быть с тобой каждый день, если ты позволишь.

— Я тоже люблю тебя, — выдохнула я, заглянув ему в глаза. — И тоже хочу быть с тобой.

Новый поцелуй сводил с ума нежностью, и это было лучшее на свете помешательство.

Мы провели ночь вместе, просто не смогли расстаться. Сидели в моей комнате на большом диване, держались за руки, разговаривали. Ферас не пытался повлиять на мой выбор, но давал понять, что поддержит любое решение. И это было правдой без прикрас и преувеличений.