Жрица богини Маар

Кивнуть не могу, моргаю, не отводя взгляда от его лица. Он хмурится, смотрит мне в глаза пристально. В них вижу решимость убить. Убить меня!

— Я уберу руку. Если завопишь — прирежу, — в голосе явно слышна угроза. Он подносит к моему лицу вторую руку. Кинжал в ней отражает свет тусклого ночника.

Я смотрю на поблескивающий металл. Всхлипываю от ужаса, от приглушенных рукой чужака рыданий. Не хочу, чтобы кинжал стал последним, что я увижу в жизни!

Мужчина поворачивает мое лицо так, чтобы я снова смотрела ему в глаза.

— Успокойся! — отданный полушепотом приказ, досада на лице бородача. — Я пока не собираюсь тебя убивать. Если ты не дашь повода. Нам нужно поговорить.

Он медленно, опасливо убирает руку с моего лица. Закусив губу, чтобы ни единым звуком не нарушить ночную тишину, дышу. Не могу надышаться.

На чужака стараюсь не смотреть. Он пугает меня своей решимостью.

Он молчит, ждет, когда я хоть немного в себя приду.

Нескольких минут хватило, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. Все повторяла про себя, что уцелею. Если буду вести себя тихо, спокойно, условно рассудительно. Пытаясь прочитать мужчину, чувствовала, что он готов пойти на убийство, но не хотел бы пачкать руки в крови. Это дало надежду.

— Ты — Забирающая? — хмуро и тихо спросил он.

Кивнула в ответ.

— Через два дня будет ритуал, — мрачно продолжил он. — Если заберешь его душу, я вернусь и убью тебя. Ты уже поняла, что охрана этого дома — не препятствие мне.

— “Его душу”? Снурава? — на всякий случай уточнила я.

— Да, — неизвестный кивнул. — Он не виноват.

— А кто тогда?

— Кто угодно, но не он, — зло бросил мужчина. — Заберешь его душу — лишишься жизни. И я не шучу.

— Во время ритуала я не принадлежу себе, — даже зная, что он не станет слушать, я попробовала объяснить. — Не управляю собой.

— Вот и я с собой не управлюсь, — усмехнулся он. — Вернусь и порежу тебя на куски. А сердце брошу свиньям. Ясно?

Эта угроза так ярко выдавала в чужаке сареха, что удивительным образом не напугала.

— Господин Далибор горой стоял за соотечественника. Но он посол, это его обязанность. А ты почему?

Он ответил не сразу. Решал, сказать правду или нет.

— Лекарь Снурав — мой отец. И он не отравитель.

— Мне жаль тебя и твоего отца, — поспешно прошептала я. — Но если богиня решит…

— За решения своей кровожадной богини ответишь ты! — перебил он.

Снова навис надо мной. В его глазах та же готовность убить, а на его лице мне чудились брызги крови. Моей крови. Вздрогнула, судорожно вздохнула. Я ощущала себя совершенно беспомощной и беззащитной. Жуткое чувство — быть полностью в чьей-то власти.

— Если ты убьешь его, я отомщу. Убью тебя. Если скажешь кому-нибудь, что я тут был, — убью тебя. Поняла?

Я кивнула.

— То-то же, — заключил он, отодвигаясь.

Он встал с моих ног, напоследок пребольно надавив на запястье. От неожиданно резкой боли из-за впившегося в руку браслета, я застонала, закусив губу. Он шикнул на меня, замер, настороженно прислушался. В доме было по-прежнему тихо.

Мужчина медленно поднялся, отошел от кровати, резким движением откинув раздражавший его полог. Подошел к окну. Остановился, прислушиваясь. Легко поднялся на подоконник. Я не смела пошелохнуться и наблюдала за тем, как он протянул руку к чему-то на стене, а потом исчез. Глухо ударили о стену цветочные горшки. Приглушенно звякнула цепь. Слышно было, как он ходит по крыше. Как удаляются его шаги от моих комнат.

Я еще долго лежала неподвижно. Хоть угрожавший мне мужчина и ушел, облегчения не испытала. Я знала, что скоро увижу его вновь.

Встала, подошла к ночнику. В тусклом свете искривившийся браслет казался кандалами. Кожа под ним была оцарапана, припухла. Не сомневалась, что уже к вечеру там появится синяк. Подбородок тоже отозвался на прикосновение болью.

Раздраженно подумала, что особым умом сарех не отличался. В его голове не шевельнусь мысль, что он своей грубостью оставляет заметные следы.

Долго воевала с браслетом — все не могла его снять. Чем больше пыталась, тем сильней тряслись руки, тем ярче вставало в памяти жестокое лицо сареха. Не помогло даже успокоительное. Меня била дрожь, захлестывало ужасом, сердце заходилось стуком, по щекам бежали слезы.

Потом пришло вызванное лекарством ощущение совершенного безразличия. Наконец заметила, что браслет не снять без посторонней помощи. Сломанный замок безнадежно заклинило. Задумалась над тем, явился бы сарех с такими же требованиями в дом судьи или палача. Угрожал бы стражу, ответственному за расследование.

Его поступок был отчаянным. Последней попыткой спасти отца. И еще раз показал, как другие народы относятся к ритуалам. В глазах сареха это была несправедливая дикость кровожадных жриц чужой богини. Желание хоть попытаться понять смысл ритуалов, являвшихся основой веры сотен тысяч людей, при этом у него не возникало.

ГЛАВА 9

Утро началось с неприятного разговора с сестрами. Несмотря на косметику, которой щедро воспользовалась Суни, чтобы скрыть синяк на моем подбородке и след ногтя на щеке, эти отметины заметила Гарима. Она не на шутку встревожилась, допытывалась. Любопытная Абира с интересом участвовала в расспросах. Моим словам о том, что упала с постели, когда мне вновь привиделся кошмар, Гарима не поверила и поверить не могла. Не после того, как увидела под окнами моей спальни землю и вывалившиеся из горшков цветы. Но я упрямилась и стояла на своем объяснении.

Мне стыдно было лгать сестрам. В первую очередь было совестно обманывать Гариму. Возможно, начни она беседу без Абиры, я рассказала бы правду. Хотя и в таком случае вряд ли. Я отчего-то чувствовала, что говорить о сарехе нельзя. Вовсе не из-за его угроз. У моей уверенности были другие истоки, и объяснить свою скрытность не могла.

Гариму мое упорство раздосадовало, огорчило. Абира отнеслась к этому проще, безразличней. Ведь Передающую напрямую случившееся со мной не касалось. Сестры отступились, но я предчувствовала продолжение этой беседы в кирглике. Большой кровоподтек на левом запястье во время завтрака скрывал плотный рукав. Спрятать его в доме омовений было невозможно.

Мое желание сопровождать Гариму в суд на оглашение приговора Доверенная встретила без воодушевления. Не скрывала удивления, хмурилась, поджимала губы. А когда куббат остановился у здания суда, она даже не выдержала и спросила, почему я вдруг решила поехать.

— Просто стало интересно, — я не солгала сестре, потому что не уточнила, чем именно вызвано любопытство. Мне хотелось посмотреть на угрожавшего мне сареха при свете дня.

Гарима нахмурилась еще больше, не поверив такому объяснению, а во время заседания внимательно наблюдала за мной. Это я чувствовала, но старалась изображать спокойствие и сдержанный интерес к происходящему в зале.