Жрица богини Маар

— Ее тревога более чем оправдана, — хмуро согласилась я. — Благодарю вас за труды.

Он рассыпался в подобающих случаю заверениях, что был только рад услужить и надеется на мое скорейшее избавление от различных треволнений. К счастью, он понимал, что я не настроена выслушивать красоты речевых оборотов, и прощание не затягивал. Лекарь споро собрал в сумку свои баночки с микстурами и солями, а пока Суни провожала гостя, я встала. Вышла на балкон подышать свежим воздухом и обрадовалась, заметив в окнах Гаримы свет.

Сестра не скрывала облегчения, когда увидела меня на своем пороге, обняла.

— Мы очень за тебя переживали, — призналась она, ласково погладив меня по щеке. — Ты бледная. Что сказал лекарь?

— Ничего, — я смутилась. Только тогда сообразила, что даже не спросила совета врачевателя. Получилось, его зря подняли с постели среди ночи.

— Это даже хорошо, — ободряюще улыбнулась Гарима. — Будь что серьезное, он бы сразу сказал.

Я кивнула, а сестра взяла меня за руку и отвела к низким диванчикам. Там, у чайного столика, уже сидела Абира.

— Как ты? — спросила Передающая, сделав пару шагов нам навстречу.

— Устала, — коротко ответила я, обнимая ее. Признаваться в том, что от слабости кружится голова и мутит, не хотелось. Как и говорить, что не выспалась. Сестры и без того переволновались из-за меня. — Очень устала. Я даже не догадывалась, что этот ритуал потребует столько сил.

— Не напоминай! — воскликнула Абира. — Я никогда прежде не чувствовала себя такой истощенной!

— Мы все выложились полностью, — вздохнула Гарима, садясь рядом со мной. — До капли.

Она потянулась к подносу, взяла хрупкую чашечку и, налив пахнущего диким медом чая, протянула ее мне. Насыщенный аромат приятно щекотал обоняние, напиток радовал богатым вкусом, но все это было только частью общей картины, как и стрекотание сверчков за окном.

— Надеюсь, удалось узнать что-нибудь полезное… — пробился сквозь пелену сонливости голос Гаримы.

— Только то, что кто-то очень влиятельный и могущественный подарил лекарю чернильницу и какие-то дорогие чернила, — я ответила честно, не скрывала разочарования. — И то, что никакой причины для убийств не было…

— Даже ссоры? — недоверчиво нахмурилась Гарима.

Я отрицательно покачала головой.

— А так ли нужно знать причину, если мы знаем, что именно он убил? — пожала плечами Абира. — Ведь это сомнению не подлежит. Так ведь?

— Так, — согласилась я.

— Вот и замечательно, — Абира говорила подчеркнуто уверенно, жизнерадостно, будто ее слова были единственно правильным решением. — Тогда ничто не мешает нам провести обычный ритуал, чтобы Великая забрала душу убийцы…

— Чтобы все стало, как прежде, — закончила за нее Гарима.

— Именно! — взмахнув рукой, согласилась обрадованная поддержкой Передающая. Недовольства и даже глухого раздражения в голосе Доверенной Абира не заметила.

— Причину нужно знать, — вздохнула я.

— Но ведь он виновен. Он убил, сестра, — ласково увещевала меня Абира. — Это мы уже выяснили. Осталось только вверить его душу воле милостивой Маар.

Она предлагала самое простое решение, но оно казалось мне побегом от действительности, от настоящей загадки. Про себя я назвала его трусостью, чуть ли не предательством идеалов и замысла великих Супругов. Встретив взгляд Гаримы, увидела в ее мыслях отражение своих переживаний.

— Нельзя осуждать молоток за то, что им проломили чью-то голову, — мой голос прозвучал сипло и тихо, а слова и сравнение удивили меня саму.

— Причем тут молоток? — красивые брови Абиры изумленно изогнулись.

— Потому что он всего лишь бездушный инструмент. Таким же бездушным показался мне лекарь Снурав, когда принимал решение приготовить яд. Он был неестественно бесстрастным, ничего не чувствовал. Это единственное, за что я пока могу зацепиться. Но только пока…

— Я не стану участвовать в еще одном подобном ритуале! — немедленно возмутилась Абира. — Вы не заставите меня! Бесстрастность ей, видите ли, мешает! Он убийца! Они особые люди! Не слишком-то чувствительные!

— Сестра, — тихо, но твердо вступила Гарима, — нельзя рассуждать столь поверхностно! Сомнения, какими бы странными они нам ни казались, нужно разрешить.

— Но «бесчувственность» убийцы разве достойное сомнение? — воскликнула Абира. — Мы растрачиваем силы впустую! Истощаемся, все отдаем… А ради чего? Вот скажи мне, чего ради?

— Возможно, ради спасения человеческой жизни, — строго возразила Доверенная. — Если сравнение верно, то нужно найти того, кто держал молоток! Наказать истинного виновного. В этом смысл ритуалов Великой. В справедливости!

После этих слов Абира не решилась отвечать. Сложила руки на груди, нахмурилась, глядела на Гариму исподлобья.

— Не нам судить, что является достаточным сомнением, а что нет, — значительно мягче продолжила Доверенная. — Если Великая ведет нас этим путем, мы должны по нему пройти.

— Это что-то слишком трудный путь! — огрызнулась Абира.

В ответ Гарима улыбнулась и процитировала слова из наставлений для жриц:

— Трудности не сломят нас, не поколеблют веру. Она сильна и поможет смиренно пройти дорогами, которыми ведет нас Великая.

Абира вздохнула и молча кивнула. После такого напоминания она казалась значительно более миролюбивой. А я порадовалась тому, что удержала язык за зубами. Позиция Передающей меня возмутила до глубины души. Я бы сказала Абире, что нельзя всю жизнь только пользоваться привилегиями, которые дает статус жрицы Маар. Что за блага, за почитание приходится и платить. Что нужно исполнять долг, чутко чувствовать волю Великой и подчиняться ей.

Я бы сказала это, но оказалась бы неправа, говоря правильные вещи. Ведь ценой моему высказыванию стала бы серьезная ссора.

ГЛАВА 13

Следующий день прошел, как в тумане. Я много спала, чувствовала себя разбитой и неспособной даже думать о серьезных делах. По сравнению с деятельной, сосредоточенной Гаримой и бодрой, жизнерадостной Абирой, я не только себе казалась болезненно истощенной. Гарима предположила, что чем больше отдаешь ритуалу, тем дольше потом нужно восстанавливать силу. Эта взаимосвязь казалась разумной, а случайно увидев, что Съярми днем провела к Абире ее особого гостя, я и вовсе уверилась в правоте Доверенной.