Жрица богини Маар

— Господин Ферас заходил вчера вечером, — спокойно продолжала служанка. — Госпожа Доверенная тоже. Увидев, что вы спите, попросила вас заглянуть к ней утром.

Стало неловко, что вчера так убежала от разговора. Оставалось надеяться, господин Нагорт не подумал обо мне дурного.

— Не сомневайся, — вольготно устроившийся на постели Сегерис усмехнулся. — Он подумал, что ты невоспитанная, наглая и самовлюбленная дурочка. Решил, ты расстроилась из-за того, что с тобой, великой, не посоветовались государственные мужи.

Я не стала отвечать, но это его не остановило. Пока Суни укладывала мне волосы, призрачный сарехский священник успел объяснить, что Гарима устала от моих капризов, что я сама виновата в том, что Ингар ненавидел меня и пытался убить. Как он ни старался убедить меня в моей виновности, я за собой вины не чувствовала, ведь о даре, причине ненависти сареха, не просила. Богиня решила так.

Мое молчание Сегерис считал признаком слабости и согласия.

— Ты ведь знаешь, жрица, что я прав, — вкрадчивый голос, спокойное лицо, в которое мне хотелось запустить чем-нибудь. — Присмотрись к своей так называемой сестре. Ты ведь не слепая, увидишь ее истинные помыслы. Приглядись, — советовал сарех. — Поймешь, что тебя просто используют. Ей нужно, чтобы ты выполняла свой долг, чтобы работала, как чудной механизм. Исправно и без жалоб. О каком хваленом душевном тепле может идти речь? У кого проклятая может вызывать добрые чувства? Ни у кого. И ты это отлично знаешь. Откажись от дара, проклятая Кареглазая из Сосновки. Откажись, пока не поздно. Вдруг тебе повезет, и ты сохранишь остатки разума?

Я отвернулась от Сегериса, гордо подняла подбородок и вышла из комнаты. Разговаривать с ним не собиралась. Уж тем более не в присутствии Суни.

Гарима вышла ко мне из кабинета и выглядела не просто хмурой и обеспокоенной, а мрачной. Это ощущение усиливалось давящим тяжелым запахом каких-то масел, с которыми она до того работала.

— Меня тревожит твое состояние, — сестра поцеловала меня в лоб, будто проверяла, нет ли жара.

— Ей интересно, правильно ли ты работаешь, видишь? — усмехнулся остановившийся рядом со мной Сегерис.

— Все образуется, — раздраженно бросила я.

— Обязательно, — мягко ответила она. — Суни говорит, ты вчера выпила почти половину успокоительного. Это в пять раз больше, чем нужно было.

— Зато выспалась, — буркнула я.

— Она боится, что ты сопьешься, — откровенно веселился призрак.

— Лаисса, — Гарима взяла меня за руку, жестом пригласила присаживаться к чайному столику. — Ты ведь знаешь, что я хочу тебе добра.

— Конечно, хочет. Иначе ты не сможешь выполнять свой чудесный и легкий долг жрицы, — издевался Сегерис, устроившийся в кресле напротив.

— Да, Гарима, — стараясь даже не смотреть в сторону призрака, ответила я. Голос звучал напряженно, резко, неудивительно, что сестра решила, я не хочу разговаривать с ней.

— Ты огорчилась из-за вчерашних новостей? — предположила Доверенная. — Но ты ведь понимаешь, что Император не мог поступить иначе. Это единственная возможность избежать скандалов и погромов в Ратави сейчас и наладить отношения с соседями. Без подстрекательств со стороны Ясуфа и заинтересованных в нем иноземных вельмож напряженность между странами пойдет на убыль.

— Я все понимаю…

— Ингар тоже понесет свое наказание, — заверила сестра. — Но господин Нагорт сказал вчера, что ритуала для него не будет. С одной стороны, Император щадит твои чувства, с другой — клеймение и каторга больше в характере сарехов. С таким наказанием царь согласится и будет считать действия Императора справедливыми.

— Наверное, — бросила я.

— О, конечно, будет! Посмотри, как удобно позаботился о тебе Император, — ухмыльнулся Сегерис. — В свой карман, как всегда.

— Учитывая, что Ингар совершил убийства, нападение на тебя можно и вовсе замолчать. Чтобы слухи не ходили по городу, — осторожно продолжала Гарима, явно не зная, как я отнесусь к таким словам. — Чтобы имя не трепали в ненужной связи… В суде тебе не придется выступать. А наказан он будет все равно по нашим законам… Именно за нападение на тебя.

Я промолчала, отвернулась и пожалела, что пришла, что позволила сестре начать этот разговор.

— Ты считаешь это недостаточным? — тихо спросила Гарима.

— Я не хочу больше об этом говорить! — отрезала я. — Хорошо, что решения приняты. Хватит об этом. Мне просто противно!

— Мне тоже, — со вздохом призналась Гарима.

— Лукавит, — пренебрежительно хмыкнул сарех.

— Политика и грязь — это одно и то же, к сожалению, — продолжала сестра. — Мы в этот раз оказались впутанными в политику только потому, что священник вмешался. Вряд ли подобное вновь случится с нами. Теперь все войдет в свою колею, и жрицы Маар снова будут только справедливым божественным судом.

— Заманивает, успокаивает, чтобы ты и дальше работала, как механизм. Что я говорил? — зубоскалил Сегерис. — Проклятая и обреченная.

— Замолчи! — прикрикнула я на него.

Гарима вздрогнула от неожиданности, выпустила мою руку.

— Прости, — покаялась я. — Призраки вмешиваются в разговор.

— Они еще не пропали? — нахмурилась сестра.

Я отрицательно покачала головой:

— Нет, некоторые даже стали наглей…

Гарима задумалась, между бровями залегла глубокая морщина. Сестра поглаживала длинную серьгу и явно огорчилась:

— Я была уверена, что после его смерти они исчезнут, что этот кошмар прекратится.

Сегерис рассмеялся. На долгое время повисла пауза, наполненная злорадным смехом сареха и тревожным чириканьем птиц в клетке.

— Чем я могу тебе помочь? — Гарима заглядывала мне в лицо и предлагала помощь искренне.

Отчего-то я знала, она примет любой ответ и действительно будет на моей стороне. От этого накатили слезы, в глазах неприятно щипало, щемило сердце, но я все же решилась.

— Отпусти меня… Пожалуйста. Я больше не могу, — по щеке скользнула слеза, голос сорвался. — Дар разрушает меня.

— Ты просто устала, Лаисса. Это пройдет, — ее теплые ладони грели мои озябшие от постоянного присутствия призраков пальцы. Взгляд Гаримы был сочувствующим, поэтому становилось только больней.

— Не пройдет, — я всхлипнула, отрицательно тряхнула головой. — Ни сон, ни микстура… ничто не спасает. Я с ума схожу…

— Тише, милая, тише, — сестра обняла меня, ласково гладила по голове. Я плакала у нее на плече, а Сегерис вдохновенно предрекал, что дальше будет только хуже.

Слезы иссякли нескоро, но облегчения не принесли.