Жуков. Портрет на фоне эпохи

Однажды он гулял вместе с Хрущевым и влиятельным членом Президиума Леонидом Брежневым. Разговор пошел о Венгрии. «Никита Сергеевич, мне звонил из Будапешта Кадар, – сказал Брежнев, – он просил оставить в Венгрии во главе советских войск генерала Казакова [Жуков намеревался перевести его на Дальний Восток]. К Казакову венгерские товарищи привыкли, и, я думаю, надо считаться с мнением Кадара. Для Дальнего Востока маршал Жуков найдет другого командующего». Жуков: «В интересах обороны страны генерала Казакова надо направить на должность командующего Дальневосточным военным округом». Брежнев: «Надо же считаться с товарищем Кадаром!» Жуков: «Надо считаться и с моим мнением. И вы не горячитесь, я такой же член Президиума ЦК, как и вы, товарищ Брежнев». Брежнев и Хрущев ушли под ручку, и через пару минут Жуков увидел, что они оживленно разговаривают, и Хрущев кивает в его сторону. Легко себе представить, какое раздражение вызывал этот прямой и грубоватый вояка у партийных бонз, привыкших к тому, что все перед ними кланяются и расшаркиваются, льстят им и что-то у них выпрашивают. Здесь имело место столкновение двух истоков законности режима: рожденной Октябрем 1917 года и выкованной в огне сражений Великой Отечественной. Так же как Сталин, Хрущев и Брежнев не собирались отдавать армии политические дивиденды победы. 29 сентября ЦК объявил о решении издать «Историю Великой Отечественной войны» с целью отразить «роль Коммунистической партии как организатора общенародной борьбы с врагом». Была образована редакционная комиссия, в состав которой Жукова не включили.

3 октября 1957 года Жуков вернулся в Москву. На следующий день он должен был отправиться с визитом в Югославию. Этот визит с целью улучшения отношений с Белградом был намечен ЦК еще в июле. Маршал позвонил Чуйкову в Киев, где должны были состояться большие маневры, а также можно было отметить запуск спутника, намеченный на завтра. Вся партийная верхушка там. Чуйков настаивал, чтобы и Жуков приехал. Удивленный этой несколько раз повторенной просьбой, маршал, возможно, почувствовал что-то, поскольку позвонил Хрущеву. Не стоит ли ему отложить отъезд в Белград? Хрущев повысил голос: об этом не может быть и речи. Весь его план основывался на продолжительном отсутствии Жукова. Поэтому он велел Жукову плыть на корабле, а не лететь самолетом.

Итак, 4 октября 1957 года Жуков отправился в Севастополь, где на следующий день поднялся на борт крейсера «Куйбышев». 8-го числа он встретился в Задаре с Тито. Они вдвоем охотились в горах, устраивали продолжительные пешие прогулки, много разговаривали наедине. Затем Жуков совершил турне по военным и промышленным объектам страны. Он отправил в Москву много телеграмм, в которых ратовал за сближение с Югославией, даже если это не нравится Мао, высоко оценивал военный потенциал страны и уровень подготовки ее армии. 16 октября, по просьбе Хрущева, его поездка была продлена, и миссия «укрепления отношений» распространена на Албанию. 17-го Жуков вылетел из Белграда в Тирану.

Затягивание визита было очень выгодно Хрущеву. 17 октября кампания, которая должна была привести к устранению Жукова с политической сцены, вступила в активную фазу. Начальник ГлавПУРа Желтов выступил против него с обвинениями на заседании Президиума. Присутствовали Хрущев, Суслов, Микоян и два уцелевших члена группы Молотова – Булганин и Ворошилов. Были вызваны и двое крупных военачальников: Конев и Малиновский. Желтов ставил в вину Жукову любые прегрешения, реальные и мнимые. Он показал репродукцию написанной в 1946 году Яковлевым и выставленной в Музее вооруженных сил картины, изображающей Жукова – святого Георгия на белом коне, вздыбившемся перед горящим Рейхстагом. Культ личности! Потом он заговорил о документальном фильме «Сталинградская битва», в работу над которым, по его словам, Жуков вмешался, чтобы принизить роль Хрущева и раздуть собственную. Самовозвеличивание! Наконец, он напомнил об армейских политработниках, систематически унижаемых министром обороны. Отрицание роли партии! Конев возразил, что армия верна партии. Но дальше на протяжении трех часов последовала целая дюжина выступлений, в которых критиковались методы Жукова, его презрение к партии, его тенденция преувеличивать собственную роль в Великой Отечественной войне.

Через день, 19 октября, Президиум проголосовал за резолюцию, возвращавшую ГлавПУРу его прерогативы. Офицерам-политработникам вернули право неограниченной критики командиров, которые теперь обязаны были поддерживать тесные связи с партийными ячейками в частях и подразделениях, которыми они командовали. Желтов, а в его лице ГлавПУР, получили доступ в Совет обороны, против чего решительно возражал Жуков. Короче, вся работа по разделению – частичному – политики и военного дела, проделанная маршалом, была перечеркнута. Но Жуков слишком известная фигура. Партийные вожди опасались выступлений в его пользу в обществе и в армии. Поэтому между 19 и 23 октября члены Президиума ЦК разъехались по крупнейшим городам объяснять эту резолюцию рядовым членам партии. Те неоднократно спрашивали, почему этот вопрос рассматривался в отсутствие Жукова. Также партсобрания прошли во всех военных округах; на них тоже критиковали Жукова, а также командующих округами. Например, в Киеве Чуйкова обвинили в том, что он, как и маршал, с пренебрежением относился к политорганам в войсках. На следующем заседании, 23 октября, Хрущев объявил, что снял Штеменко с должности начальника Главного разведывательного управления (военной разведки), после того как узнал, что тот, вместе с Жуковым, никого не известив, организовал тайную школу подготовки подразделений спецназа. Он напомнил, что именно Жуков в 1955 году назначил Штеменко, бывшего союзника Берии, на должность начальника ГРУ, что позволяет заподозрить во всем этом наличие заговора. Наконец, 25 октября Президиум принял решение созвать 28-го пленум Центрального комитета с участием Жукова. Повестка дня: «Об улучшении партийно-политической работы в Советской армии и флоте». Капкан был поставлен, пружина взведена.

Святой Георгий, сошедший со старинной иконы

Самолет Жукова приземлился в московском аэропорту 26 октября. Знал ли маршал, что его ждет? Нет, по версии его дочери Эллы, которая приехала его встречать вместе со своей матерью, Александрой Диевной, и сестрой, Эрой. «Когда он уже был там [в Югославии], нам стали звонить верные папины друзья: в воинских частях проходят собрания, отца обвиняют в порочных методах руководства армией. Мы пытались его предупредить, но связь по ВЧ „внезапно испортилась“. Хотели передать письмо – не разрешили. И вот встречаем его на аэродроме. Мы заранее приготовили записку, знали, что машина прослушивается. Отец выходит, улыбается, он же ничего не подозревает. Встречал маршал Конев, позвал в свою машину, потому, мол, что папу вместе с ним вызывают на заседание Президиума ЦК. Я (Элла Георгиевна) бросилась папе на шею, прошептала на ухо: „Ты должен ехать с нами, это очень важно!“ В машине он записочку и прочел…» [850] На самом деле Жуков знал, что против него затевается. Его предупредили еще до вылета из Тираны. Возможно, это сделал Штеменко, тогда еще занимавший должность начальника ГРУ и располагавший защищенной линией связи с министром обороны. Жуков отвез жену и дочерей в их квартиру и отправился в Кремль, навстречу буре [851] .

850

Известия. 2006. 1 декабря.(20 декабря 2012).

851

Интервью С.П. Маркова «Красной звезде», 30 ноября 1996 г.

Заседание президиума началось с отчета Жукова о его визите в Югославию. Его перебили. Тринадцать присутствующих начали критиковать его. Микоян: «Отношения армии и партии вызывают тревогу. […] [Жуков] запрещал встречать делегацию в Берлине (Гречко, Рокоссовскому, Еременко). Режим страха создал отрыв армии от парторг. на местах» [852] . Мазуров: «Тов. Жуков хотел сосредоточить руководство армией в одном лице и оторвать ее от партии». Жуков стал на дыбы: «Готов признать критику и поправить ошибки. Не считаю правильным, без меня собирали такое совещание и обсуждали вопрос. Отметаю, что я запретил кому-то информировать ЦК. Прошу расследовать, что я принижаю партийно-политическую работу в армии. Я не признаю, что это я делал. О т. Желтове. Я считаю его слабым, как руководителя политической работы в армии. О культе личности. Есть, видимо, ляпсусы. Слава мне не нужна. Прошу назначить комиссию для расследования» [853] . Вмешался Хрущев: «Жуков хотел повредить обороноспособности страны… приняв предложения [Эйзенхауэра] об облете территорий СССР и США. Зачем обрезать нити, связывающие партию с армией? Неизвестно, зачем было собирать этих диверсантов без ведома ЦК? Предлагаю освободить тов. Жукова от обязанностей министра обороны. Сегодня опубликовать по радио». Предложение было принято единогласно. Министром обороны назначили Малиновского.

852

Стенограмма Октябрьского пленума. С. 238, 259.

853

Там же. С. 226.

Но сведение счетов еще не закончилось. 28 и 29 октября Жукову пришлось предстать перед пленумом ЦК, министрами, главными редакторами крупнейших газет, заместителями министра обороны, командующими военными округами, руководящими работниками политорганов армии и флота, членами Военных советов – всего 150 человек, и все настроены враждебно. Василевский, по своему обыкновению, сказался больным. В течение двух дней Жуков получал удары со всех сторон. Суслов бросил, что в стране победившего социализма нетерпима такая ситуации, при которой генерал на белом коне спасает страну. В выступлениях военных ненависти было не меньше. Захаров обличал его «наполеоновские замашки». Соколовский обвинял его в жажде власти, как у его друга Эйзенхауэра. Конев заявил, что Жуков открыто противопоставлял себя партии всякий раз, когда мог. Рокоссовский, который так и не смог преодолеть свою обиду на Жукова, напомнил, как тяжело было с ним работать во время Великой Отечественной войны. Еременко, полный старой досады и горечи, рассказал, как Жуков отнял у него его победу под Сталинградом. По мнению Чуйкова, в армии культ личности Сталина сменился культом личности Жукова [854] . Также он обвинил Жукова в том, что тот заставил заместителя начальника Генштаба Курасова писать прославляющую его версию истории Великой Отечественной войны [855] . Даже Тимошенко вытащили из нафталина, чтобы он раскритиковал мнение Жукова о собственной непогрешимости. Когда к хору обвинителей присоединился Москаленко, Жуков, до того державшийся спокойно, вспылил: «Что ты меня обвиняешь? Ты же сам не раз мне говорил: чего смотришь? Бери власть в свои руки, бери!» В своих воспоминаниях Хрущев признается: «Когда я услышал это, то был поражен. Такого я никак не ожидал от Москаленко. Жукову не было смысла лгать. Да и Москаленко никак не смог парировать такое серьезное обвинение» [856] . Закончил заседание Хрущев. Он долго говорил о войне, обвиняя Жукова в том, что тот, вместе со Сталиным, виновен в разгроме лета 1941 года на Украине. «Так что нельзя считать, что ты во всем герой, – напыщенно бросил ему Хрущев. – Нет, ты наберись мужества, покажи и это, а не только свои победы!» [857]

854

Стенограмма Октябрьского пленума. С. 334.

855

Там же. С. 335. Чуйков добавил, что Курасов был недостаточно квалифицирован для такой работы. Это неправда. Курасов в прошлом был командующим 4-й ударной армией и бывшим начальником Военной академии.

856

Хрущев Н.С. Указ. соч. С. 88.

857

Стенограмма Октябрьского пленума. С. 414.

Наконец все собравшиеся проголосовали за исключение Жукова из состава Президиума и Центрального комитета. Сам маршал тоже проголосовал против себя. Следует отметить небывалое новшество: военных попросили проголосовать отдельно от гражданских, как будто их профессиональный статус вдруг поставил под сомнение полноценность их членства в партии. Делегаты, очевидно из страха перед проявлением корпоративной солидарности, не заметили в этом решении противоречия с их же собственной концепцией неразрывной связи между армией и партией. Но опасения оказались напрасными: из 16 присутствовавших военных [858] ни один не выступил в защиту Жукова. Все они страдали от грубости маршала, ставшего министром обороны? За исключением начальника ГлавПУРа Желтова, ни один из них ничего об этом не сказал. Прочие личные обиды восходят еще ко временам Великой Отечественной войны. Как бы то ни было, Жуков остался совсем одиноким, без союзников и друзей, и то, как дружно на него набросились все члены Президиума и все военачальники, самым красноречивым образом свидетельствует о его политической неловкости, даже наивности. Величайший советский солдат не был Эйзенхауэром. Буквально за секунду до того, как Жуков, прямой, как статуя, вышел из зала, Хрущев, довольный результатом, подвел итог: «Наше единодушное голосование – это хорошая демонстрация силы и единства нашей партии» [859] .

858

Желтов, Бирюзов, Горшков, Лучинский, Соколовский, Тимошенко, Конев, Еременко, Батов, Торик, Чуйков, Захаров, Рокоссовский, Малиновский, Александров и Казаков.

859

Стенограмма Октябрьского пленума. С. 246.

«Само заседание длилось часа полтора-два, – вспоминает С.П. Марков, охранник Жукова. – Я ждал в кремлевской раздевалке вместе с другими „прикрепленными“. Наконец появился Георгий Константинович. Таким я его никогда не видел – ни в годы войны, ни после. На лице сине-красные пятна, оно словно окаменело. Но держался, как всегда, с достоинством. Прибыли домой, на улицу Грановского. Он: „Пройдемся немного“. И после томительной паузы: „Сегодня вечером по радио в 19 часов объявят о моем освобождении с поста министра обороны“» [860] .

860

Красная звезда. 1996. 30 ноября.

Анализируя двухсотстраничную стенограмму пленума, можно увидеть, что против Жукова были выдвинуты четыре основных обвинения.

Первое: насаждение в армии собственного культа. В 1946 году Сталин уже упрекал Жукова в этом, и тот сначала готов был принять критику по данному пункту в свой адрес. Вся проблема вращалась вокруг постоянного переписывания истории Великой Отечественной войны. В различных своих заявлениях начиная с 1955 года Жуков только разоблачал чудовищные перегибы и злоупотребления сталинского периода. Также он напоминал о своей роли – решающей, сегодня это невозможно отрицать – в Битве за Москву, затем, вместе с Василевским, в Сталинградской битве, в Курской и затем в Берлинской. Нельзя отрицать, что заслуги армии и народа он всегда ставил выше заслуг партии. В этом деле он столкнулся с Хрущевым, партийным функционером и бывшим членом Военных советов нескольких фронтов, который, с помощью Еременко, Чуйкова и Москаленко, захотел приписать себе решающую роль, в частности, в Сталинградской битве, тем более что новый коммунистический вождь нуждался в легитимизации своей власти, которую могло дать только его участие в Великой Отечественной войне. Как мы увидим, битва за историю, которую Жукову придется вести с 1958 по 1974 год, окажется самой длительной из всех битв полководца.