Злая королева

— Я отвечу на два вопроса по цене одного. Потому что я очень щедрая. Во-первых, он завоевал меня тем, что писал милые записки и придумывал предлоги, чтобы приехать ко мне. Он не сажал меня в тюрьму, не мешал мне искать пропавшую сестру и не сводил на нет мою магию металлическим ошейником. Во-вторых, он стеснялся меня, потому что я отличалась от нормальных людей. — я показала кавычки. — Я могу часами смотреться в зеркало, поэтому, конечно, тщеславная. Я не всегда улыбаюсь, поэтому, конечно, ворчливая и холодная. Меня не всегда волнует, что обо мне думают другие, поэтому, конечно, я сноб.

Рот почесал челюсть, ничем не выдавая себя.

Расстроившись, я подвинула игрока.

— Однажды ты признался, что ненавидишь свою магию. Расскажи мне, почему.

Он собрался и признался:

— Мой младший брат, Доминик, следовал за мной повсюду. Однажды меня ранили во время тренировки. Я хотел отдохнуть, хотел тишины и покоя, но Дом оставался рядом и говорил без умолку. Оглядываясь назад, я понимаю, что он беспокоился обо мне и надеялся, что мне станет легче. Но мне было больно и все злило, и я сорвался. Я сказал ему не говорить больше ни слова, уйти и никогда не возвращаться. Казалось бы, безобидные слова. Я даже не подозревал, что у меня проявилась способность внушения. Он действительно ушел и не вернулся. Мы нашли его тело несколько недель спустя. Его убила стихия.

Рот говорил без каких-либо эмоций, но готова поклясться, что почувствовала его мучения.

— Мне очень жаль. — хоть он и не спрашивал, но я все-равно призналась: Знаю, каково это — случайно причинить вред тому, кого любишь. Я осушила свою мать. Если бы не я, она была бы жива. Я уже забыла о своем горе, но мое сердце по-прежнему покрыто шрамами.

— Шрамами. Да, — прохрипел он, продвигаясь вперед. — Эти шрамы — постоянное напоминание о самой страшной ошибке, которую я когда-либо совершал.

Я кивнула.

— Я до сих пор продолжаю надеяться, что в будущем меня ждет только лучшее. Но увы.

Его щеки покраснели от чувства вины.

— Какая у тебя природная магическая способность? Та, с которой ты родилась.

И снова у меня возникли противоречивые желания. Я не хотела говорить ему, но и проигрывать игру тоже не хотела.

— Зеркала. Я научилась видеть вещи, когда умерла моя мать. — я позволила своему солдату преследовать его. — Ты знал, что наши сестры были влюблены?

— Да.

Когда он больше ничего не сказал, я запротестовала.

— Ты не должен продвигать солдата за односложный ответ.

— Тогда задай другой вопрос.

Я долго думала, а затем сказала:

— Если бы ты не был членом королевской семьи, то кем бы ты был?

— Солдатом, — сказал он без колебаний. — Война — это то, что я знаю, то, в чем я хорош. — Рот выдвинул вперед того же солдата, что и раньше, затем указал на мой живот. — Как ты поранилась? Точнее, из-за чего ты ушибла ребра?

Мне была интересна его реакция, поэтому я ответила:

— Можешь поблагодарить Аннику, которой ты доверяешь больше других. Она любит бить меня метлой.

Он затих, напрягшись еще больше, чем прежде.

— Я позабочусь об этом.

Его голос… Кажется, я никогда не слышала от него такой угрозы. Мне стало почти жаль Аннику. Почти.

— Может быть, я лгу. — я еще не передвинула солдата, так что он не знал точно. — Может быть, я специально навредила себе, надеясь завоевать твое сочувствие.

— Я бы хотел, чтобы ты приняла мое сочувствие. Вместо этого ты только обзываешь меня. Особенно когда я делаю что-то хорошее.

Правда? Может быть, ему это… нравилось?

— Клянусь, — добавил он, угрожающим голосом. — Анника больше не причинит тебе вреда.

Ох. И что же он планировал сделать?

— Я не буду благодарить. — я задрожала, когда сделала еще один ход на доске. — Ты когда-нибудь вспоминаешь наш поцелуй?

Молчание затянулось, и мне показалось, что он откажется отвечать. Затем Рот сказал:

— Постоянно.

Я задрожала сильнее.

— А ты вспоминаешь о нашем поцелуе? — спросил он, и я готова поклясться, что он затаил дыхание. — Ты вообще думаешь обо мне?

Я не была ни такой глупой, ни такой смелой. Поэтому обошла этот вопрос, говоря:

— Я думаю о тебе… иногда. — я думала о нем время от времени, часто, ладно, постоянно.

Свет в его глазах померк. Я причинила ему боль.

Прекрасно!

Но сейчас мне хотелось плакать.

Мы передвинули наших солдат, и я заметила, что он получил доступ к большему полю. Мне нужно сосредоточиться на игре!

— Какова истинная причина, по которой ты захотел сыграть со мной в Инквизицию? — спросила я. — Что ты хочешь узнать?

Не отводя взгляда, он сказал:

— Мне нужно принять решение относительно тебя. Твое присутствие здесь… мучает меня. Я подумал, что игра поможет. — он постучал пальцем по клетке, и его солдат переместился, ближе к моему. — Тебе понравилось быть королевой?

Опустим его комментарий о том, что его мучает мое присутствие? Ладно.

— И да, и нет. Мне нравится быть главной. Не могу этого отрицать. Я люблю власть и ценю силу. Но даже когда я использовала свою власть и силу, чтобы сделать жизнь своих подданных лучше, получала критику и угрозы смерти.

Он слушал и напрягся.

Я последовала его примеру и коснулась клетки. Мой солдат придвинулся ближе к его солдату.

— Ты знаешь, что Трули — моя сестра и родственница колдуна, — сказала я. — Ты планируешь навредить ей?

— Нет. Я запру ее в камере, перестраховавшись, но не накажу ее. Ты не уйдешь без нее. Ты не причинишь вреда моей сестре, пока у меня будет твоя. А королева Вайолет не нападет на королевство, пока ее дочь здесь.

Рот сделал еще один ход на доске, и меня захлестнуло облегчение. Он говорил правду.

— Я удивлена, что ты не запер ее в башне вместе со мной.

— И позволить вам двоим спланировать побег? Нет.

Умно.

— Расскажи мне о своем детстве.

— Ты уже знаешь основные моменты. Я второй сын Чаллена, короля Севона. Я рано начал свою военную подготовку. Потерял мать, мачеху и двух братьев. Мне девятнадцать лет, и я несу ответственность за миллионы жизней.

Чем больше я узнавала Рота, тем старше он казался. Девятнадцать? Я бы дала ему тридцать. Решила, что все трудности жизни могут так повлиять на человека. Я уже чувствовала себя старой. Словно мне было сорок!