Злобныи? король

Ощущение ее тела в моих руках воспламенило мою кровь. Я хотел ее, и, черт возьми, я устал сдерживаться. Я не мог забыть любопытство в ее глазах, когда прикоснулся к ней у реки. В конечном итоге, я прижал ее к стойке, одна ее рука оказалась зажатой между нами, а вторая… я даже не знал, где была вторая.

— Слишком много подготовки для такой короткой борьбы. Может еще один раунд, королева бала?

Она улыбнулась мне, и я напрягся, зная, что ее самоуверенность не предвещает ничего хорошего.

И тогда я почувствовал это. Острие уперлось мне в бедро.

Я рассмеялся. Не смог сдержаться.

— Если ты хотела залезть мне в штаны, есть более простые способы.

Я сам был виноват в том, что недооценил Софию. И был готов терпеть последствия этого. Ее прикосновения в любом случае были чертовски возбуждающими.

— Это бедренная артерия. Один укол, и ты истечешь кровью через две минуты. – Ее голос был далеко не таким спокойным, как она думала.

Моя улыбка стала еще шире.

— Что за маленькое злобное создание. Ты не изменилась, lastochka. Ты по-прежнему единственная женщина, которой я позволил бы пролить свою кровь.

Она усмехнулась.

— Ты не позволял мне оставить шрам на твоем лице, и тебе точно не понравится, если я проткну тебя здесь.

В подтверждение своих слов она вдавила острый конец того оружия, которое раздобыла, в мое бедро чуть сильнее.

Я лениво приподнял бровь.

— Ты удивишься, София, как я буду рад любому твоему прикосновению в этой области.

Она покраснела. В тусклом свете я смог разглядеть, как приоткрылись ее губы. Ее было легко взбудоражить. Моя маленькая нетронутая птичка слишком привыкла к своей красивой защищенной клетке. Она забыла, на что похожа жизнь снаружи.

Я толкнулся в нее бедрами, и мой член коснулся ее пальцев. Я уже был тверд, как камень, и мой член получал огромное удовольствие от нашей борьбы.

— Прекрати пытаться отвлечь меня. Я могу убить тебя прямо здесь и сейчас, – предупредила она.

— Тогда вперед. Я жду, – пробормотал я. — Убей меня.

Ее щеки потемнели от гнева или разочарования. Уверен, она чувствовала в избытке и то, и другое.

— Не играй со мной. Я могу это сделать, – выдавила она.

— Нет. Ты не можешь, и это нормально. Ты не убийца.

— Может, и убийца. Может, ты станешь моей первой жертвой. Кроме того, это самооборона.

— Так и есть. В таком случае сделай это более личным, – сказал я и двинулся, прежде чем она смогла меня остановить.

Молниеносно я схватил ее за руку, вытянув вверх, и выбил у нее почву из-под ног. Мы тяжело приземлились, и София выругалась, когда я забрался на нее сверху. Я прижал свой стояк к ее центру. Ее ноги раздвинулись вокруг моих бедер, и я поднес ее руку к своей шее. Отвертка, которую она нашла, была отличным оружием. Теперь она находилась прямо у моей яремной вены. Мое жесткое тело казалось чертовски твердым на фоне мягкости Софии. В таком положении материал ее трусиков прижимался к моей эрекции, обтянутой джинсами.

Качнув бедрами, я подтолкнул ее руку к своей шее, направляя острие отвертки глубже.

— Вот так лучше для твоего первого убийства, София. Так ты сможешь смотреть мне в глаза и наблюдать, как жизнь понемногу покидает меня.

Ее взгляд был прикован к тому месту, где металлический наконечник был в нескольких секундах от того, чтобы проколоть кожу. Ее пальцы ослабли в моей хватке. Она не пыталась пробить мне шею этой штукой, но и не отпускала.

Я стал вращать бедрами, потирая грубый бугорок ткани, натянутой моим членом вверх и вниз по ее трусикам, и она задрожала в моих объятиях.

— Я могла бы сделать это, – бессмысленно прошептала она.

— Тогда сделай, lastochka. Сделай и беги домой, к papa Антонио. Запрись в маленьком защищенном замке и позволь ему выбросить ключ.

Я выгнулся навстречу ей, и по спине пробежал жар. Черт возьми, трахаться всухую с этой женщиной было лучше, чем всё, что я чувствовал за последние пять лет. Я мог бы кончить вот так, вдавливая ее в пол, как животное.

София напряглась, ее тело замерло, а рука снова пришла в движение. Она прижала отвертку к моей шее, и кожа, наконец, лопнула. Ей не понравилось слышать правду о себе. Тепло потекло по моей шее одновременно с длинной дорожкой слез, хлынувшей из глаз Софии.

Я застыл. Мир сузился до нас двоих и того факта, что она могла бы убить меня, а я позволил бы ей это сделать.

— Не плачь, королева бала. Это самооборона, помнишь?

Вид ее слез был неприятен. София должна была сверкать на меня глазами, с пляшущим огнем и вызовом в них.

Она была так же неподвижна, как и я. Ее взгляд был прикован к пролитой крови. Еще одна длинная полоса слез скатилась по ее щекам. Было невыносимо видеть, как она рассыпается.

Не успев слишком расстроиться, София пришла в себя.

— Я ненавижу тебя.

Это моя девочка.

Она выронила отвертку, но не стала бороться. Ее пустая рука метнулась к моей щеке, и я пригнул голову. Я наклонился ниже, толкаясь в неё, прижимаясь сильнее, чем раньше, так что между нами не осталось пространства.

— Ты это уже говорила. Борись со мной, если хочешь. Мне так больше нравится. Это навевает счастливые воспоминания, – пробормотал я, проводя губами по ее шее.

Она издала гневный крик и стала колотить меня по спине, извиваясь всем телом так, что я мог слишком быстро кончить в штаны. Я отвел ее руки в стороны, когда она расцарапала мои щеки, и это движение только сильнее прижало нас друг к другу.

Удовольствие разлилось в моем изнывающем от боли теле, когда я толкнулся в нее. Она все еще сопротивлялась мне, ее маленькое тело было напряжено, но теперь ее ноги обвивались вокруг моих бедер, притягивая меня ближе. Я даже не знал, осознавала ли она, как ее тело обхватывало меня, приглашая с каждой тщетной попыткой отбиться.

Она потянулась к моим волосам, и я, наконец, схватил ее руки, закинув их ей за голову. Она извивалась, терлась своим телом о мое так, что у меня вырвался стон. Я чувствовал, как липкий предэякулят покрывает мои боксеры. Я истекал для нее, и готов был поспорить на свою жизнь, что она тоже была мокрой.

Я толкался в неё, а она выгибалась в такт движениям, из нее вырывался дрожащий вздох, за которым последовал тихий сладкий стон. Я думал, что эта женщина не сможет возбудить меня еще больше, и тут раздался этот стон.

Я сжал ее руки одной ладонью, а другой обхватил ее за шею, заставляя повернуть голову. Провел языком вверх по ее тонкому горлу, и она снова ахнула. Затем я прикусил мочку ее уха, и София напряглась.

— Я думал, ты сражаешься за свою жизнь? – пробормотал я ей на ухо, безрассудно гонясь за удовольствием, готовый кончить в штаны, как подросток. — Я думал, что я плохой парень?