Злобный леший, выйди вон!

– Да вы не стойте, присядьте, - указал он на скамьи, поставленные у стен.

– Спасибо, господин, насиделись, - ответил Еремей. Гаврил тоже остался на ногах, а его жена и детки, словно воробьи, разлетелись по предложенным местам.

– Ваше дело. И я не господин.

– А как к вам тогда?

– Прохор. Просто Прохор. Такая же крестьянская душа, только возведенная в чин местного распорядителя. Вот тебя как звать?

– Еремей.

– А тебя?

– Гаврил.

– Больно похожи вы. Братья, стало быть?

– Как есть братья.

– А детки чьи?

– Мои, - ни без гордости сказал Гаврил.

– Семеро, ну вы даете, - улыбнулся Прохор.

– А, нет же. Мои двое. Остальные не наши. Это мы крестьян в лесу повстречали, что идут сюда, своим ходом. Вот мы детишек их и приняли к себе в телегу, чтобы те не померзли.

– Это хорошо. Да, хорошо, - сказал Прохор, старательно что-то записывая.

Как только он записал, что было должно, он окинул взглядом детишек. Румяные их щечки больше не прятались в глубинах одежды, и они весело болтали ножками.

– Согрелись, что ли? – спросил он их, улыбнувшись, и замер, увидев, во что была укутана дочь Гаврила.

– Это что такое?

– Дочь моя.

– Во что, твоя дочь одета, - он посмотрел в книгу, - Гаврил?

– В шубу, - вступился Еремей. – Это я украл шубу, на постоялом дворе по пути сюда.

– У кого украл? Отвечай!

Еремей оторопел, но собрался и сказал:

– Господин какой-то. Я его плохо разглядел - темно было. Волосы черные, сам сутулый какой-то, руки странно держал. Да вы не бойтесь, у такого как он, думаю златцев должно хватить на новую. Он, к слову соврал мне, что из Лысовки сам.

– Он не соврал, - сказал Прохор.

Еремей побледнел.

– Ты его тоже видел? – спросил Прохор Гаврила.

– Нет, я в телеге сидел.

– Так, так, так, - застучал Прохор пальцами по столу. – Значит так. Ты, - указал он на Еремея, пойдешь со мной, а вас проводят.

– К-куда проводят? – напугался Гаврил.

– Я без брата никуда! – запротестовал Еремей.

– Ты не в том положении, чтобы указывать. Идем, – скомандовал Прохор и встал.

– Что ж, похоже, не вышло нам сыскать новую жизнь, - сказал Гаврил, и хотел было пойти прочь.

– Не сюда, – сказал Прохор.
– Сюда.

Он поднял рукой льняную занавесь, и вышел через дверь скрытую за ней. Крестьяне прошли следом. Изба, в которой они только что находились, на самом деле не прилегала к забору, а находилась прямиком в нем, так что, когда они вышли через заднюю скрытую дверь, то оказались на широкой улице, вдоль которой дружно ютились замечательные двухэтажные крестьянские избы, с небольшими дворами. В каждом таков дворе стояла дерево, то яблоня, то груша, и все цвели, несмотря на подступающую зиму; в каждом окне горел огонь; из каждой трубы поднимался дым. Дети, весело смеясь, перебежали улицу, и скрылись в подворотне. Группа, опрятно одетых, крестьян вышла из одного двора и, распевая песню, скрылась в соседнем. Молодец проскакал мимо на лошади, приветливо склонив голову. Со всех сторон доносился шум жизни села, его дыхание: стучали молотки, рычали пилы, дышали меха, шипела вода, люди смеялись, подбадривали и подтрунивали друг над другом.

– Мы в Лысовке, - облегченно выдохнул Еремей.

Гаврила с семьей по указу Прохора увели на постоялый двор. Еремей же пошел следом за Прохором.

– А что это? Яблонька растет? Да как же так? А это вишня? Что за дела? Зима ведь кругом. Мы через буран сюда ехали, а тут что же, зимы нет? Так я ведь вижу, что есть, вон он снег на крышах, но только почему деревья цветут, не пойму.

– Узнаешь после, а сейчас, тебе должно рассказать про то, у кого ты украл шубу еще одному человеку. Идем. Нам сюда.

Они прошли через все село и дошли до усадьбы. Из-за дома наместника торчала, как черный коготь, дозорная башня. Во дворе стояли мужики и спорили о чем-то, тыкая в бумагу, развернутую на столе.

– О, Прохор, погляди-ка! Он мне, значится, говорит, что осина не пойдет.

– Так с шего бы он пошла? – прошепелявил мужик без передних зубов, выпячивая нижнюю губу. – Осина сдесь ни туды и не сюды, нам сдесь дуб нушен!

– После, - махнул рукой Прохор и зашел в усадьбу.

Еремей остался на крыльце и оглядел округу. За всю свою жизнь, он, кроме Зеленого Яра, нигде и не был, а потому Лысовка, какой она стала после появления в ней Лешего, показалась ему сказочной. Крыши, ставни, калитки все резные, выкрашенные. Крестьяне все одеты в добротные одежды. И бандитов-мечников нигде не видать.

– Заходи, - позвал Прохор.

Он провел Еремея в просторную и светлую комнату. Деревянные стены украшали чудесные картины: птицы, звери, деревья, и над всем этим возвышался какой-то бородатый толстяк, чье изображение оказалось прямо за спиной молодца, к которому и привели Еремея. Его черный кафтан и такие же черные сапоги, навели беглеца на самые плохие мысли.

«Как все хорошо начиналось»,- подумал он.

– Здравствуй.

– Здравствуйте, - собирался поклониться Еремей, но Прохор ухватил его за рукав.

– Поклоны оставь, - сказал юноша в черном.
– Мы одного с тобой сословия, и прошу, говори на «ты». Спасибо Прохор. Там что-то мужики решить не могут, посмотришь?

– Сейчас, - ответил он и прежде чем уйти, шепнул на ухо Еремею. – Говори правду. С недавних пор, она снова в ходу.

– Я Олег, на данный момент, один из двух советников наместника. А ты, Еремей?

Они пожали руки.

– Прохор сказал, что ты украл у некоего господина шубу, так ли это.

– Угу, - буркнул Еремей. Он ожидал, что ему скажут, что воры им не нужны, а потому либо выпроводят прочь, либо высекут, а потом выпроводят. Но Олега, похоже, больше интересовал господин, ставший жертвой кражи.

– На каком постоялом дворе ты его встретил?

– Не могу знать.

– Там не было таблички или надписи?

– Так мы грамоте не обучены.

– Ну а рисунок на вывеске?

– Так ведь ночь на дворе была.

Олег задумался.

– По какой дороге вы ехали? – спросил он после небольшого молчания.

– Известно по какой, она у нас одна. От Зеленого Яра и прочь.

– Ну а что еще проезжали?

– Лес вот, который тут под боком у вас.

– Нет же. До того постоялого двора.

– Ах, это. Ну, - помедлил он, вспомнив историю с винными бесами. – Был еще один кабак. У черного камня, что ли…

– «Под черным камнем»?

– Во! Он самый, ага.

– Куда же ты едешь, Мокроус, - сказал Олег и повертел кольцо на пальце, которое едва заметно задрожало.

«Такое имя только на спор получить можно», - подумал Еремей и еще раз оглядел комнату. Хоть она и походила на обеденный зал, в ней не было ни одной скамьи, даже поломанного стула не было. Олег вернулся из дум, заметил озадаченный взгляд Еремея и пояснил ему: