Злобный леший, выйди вон!

– Прохор что ли вернулся? Толку то нам от одного Прохора?

– Ну что, мужики? Напугались? – спросил Олег и спрыгнул с коня.

Медведь заревел, увидев Олега.

– Мамочка, - застонал Епифан.

– Осторожно идите назад. Медленно, - скомандовал Олег и пошел к медведю, который встал на все четыре лапы, и водил носом, принюхиваясь к новому человеку, при этом оттопыривая нижнюю губу.

– Не лезь, дурак! – сказал Епифан.

– Она тебя сожрет, – сказал второй крестьянин.

– Почему «она» то?

– Потому что только баба попрется зимой сдуру из берлоги. Мужик бы спал себе дальше.

Олег молча прошел мимо, снял перчатку и протянул медведю открытую ладонь. Зверь принюхался и сделал то, чего мужики ожидали меньше всего.

– Он руку лижет!

– Чудеса…

***

«Вот ты и попался!», - подумал Остроглаз, который видел все это с дозорной вышки.

– Эй! – крикнул кто-то снизу. – Что вы там делаете?

– А, дорогой Бокучар, – отозвался остроглаз. – А я тут видом любуюсь. В моих землях природа бедна, не то, что у вас.

– Да, у нас красиво. Спускайтесь скорее, у нас будет собрание. Вам необходимо это услышать.

– Уже иду, – ответил Остроглаз.

Он еще раз посмотрел в трубу и увидел, как Олег идет в сторону леса. Одной рукой он вел лошадь, а другую держал на шее медведя.

«Советника ты обманул, но меня не обманешь», - подумал он и спустился.

Собрание закончилось скоро, но Остроглаз исчез раньше. Бокучар поведал мужикам о письме князя, и сказал, что предоставляет им выбор. Те почесали бороды и попросили времени до утра. Наместник принял эти условия. Он попросил остаться только Горана, одного из четырех кузнецов, а остальных отпустил. Горан стоял перед Бокучаром суровый как удар молота.

– Вижу, по твоим глазам, что ты сердишься. Отчего? – спросил Бокучар.

– А вот отчего батюшка. Я думал, что мы с вами в хороших. Вот скажите мне, в хороших мы?

– Конечно, Горан. Что за вопросы?

Кузнец прокашлялся, словно пытался вытолкнуть нужное слово.

– А вот, мне другие кузнецы сказали, что вы к ним заходили и спрашивали, смогут ли они вам доспехи сделать. Заходили ведь?

– Заходил, Горан.

– А ко мне, отчего не зашли? Мои труды вам не нравятся? Плохой я, что ли кузнец?

– Ты будешь удивлен, Горан, но только потому, что ты не просто хороший, а лучший кузнец, я к тебе и не пришел. Но я обращаюсь сейчас и хочу, чтобы ты никому не говорил о том, что я тебе сейчас скажу.

Улыбку Горана увидеть из-за бороды было трудно, но его уши предательски поднялись вверх. Обида исчезла.

– Тогда в чем дело, наместник? Что я должен сделать?

– Я хочу, чтобы ты сделал доспех для меня.

– Это не трудно. Из чего делать буду?

– Из коры сталедуба.

Сколько не кашлял Горан, а нужное слово так и не пришло в голову.

– Как думаешь, справишься?

– Справлюсь, но как же ее достать, кору-то? Ни одним лезвием ее не срежешь ведь. Как же мы сможем?

– Я добуду кору, - успокоил Бокучар кузнеца.

– Но она ведь даже под самым жарким огнем не гнется! Батюшки. Сказал, справлюсь, а сам не знаю как.

– Не волнуйся, Горан. Все получится. Хорошенько отдохни, и приходи, как солнце зайдет, к дозорной вышке, что стоит у леса, оттуда мы отправимся в кузницу. Это очень древнее место. Готов спорить, ты такого не видел. Только возьми инструменты.

– Возьму, - ответил Горан и закашлял. Но не от того, что не знал, что добавить. Наоборот, слишком много слов появилось в голове разом. Благо кузнец ценился не за ловкий язык, а за мудрые руки, что могли любой металл, как щенка приручить.

– Только никому. Слышишь? Никому.

– Да, да, конечно. Никому.

– Иди, набирайся сил. Работы будет много.

Горан ушел. Бокучар переоделся в теплую дорожную одежду, попросил приготовить ему пару лошадей и сани. Уже на улице он увидел Остроглаза, который спешно покидал двор.

– Вы куда, любезный? – спросил наместник.

– А, я вас и не приметил. Да вот, хочу пройтись по окрестностям. Пройтись в поле, пока не метет, да и солнце так бодро светит. Но, я вижу, что и вы собираетесь в путь. Значит, уроков не предвидится?

– Да, с уроками придется подождать. Вынужден покинуть деревню ненадолго. Надеюсь, что вернусь через день.

Бокучар помолчал, и добавил.

– Да, постараюсь.

– Тогда не смею больше задерживать. Доброго пути. Мне туда. Прощайте.

– Прощайте.

«Наместник не может быть Лешим. Старик, который на старости решил замолить душу благими делами – это необычно, но все-таки встречается. А вот молодой парень, который ходит с диким медведем, словно с собакой - вот что странно. Да и булавка чуть не лопнула от жара, когда он приблизился. Все говорит о том, что он прячущийся дух. А как он злобно на меня смотрел, - подумал Остроглаз и довольно хмыкнул, почуяв знакомый трепет – азарт охоты.
– Не хотел же сразу меня пускать. Догадывается, гад, что я по его душу пришел. Ничего, ничего».

– Вот хорошее место, - сказал он, оказавшись на снежном холме, откуда открывался вид на дорогу, ведущую от деревни к Глухому Бору.

Он проводил взглядом сани Бокучара, пока те не исчезла за еловым рукавом леса.

«Как это блаженный старик, может быть лесным духом? Глупость», - подумал он и занялся тем, что умеет лучше всего.

***

Олег завел медведя как можно дальше в чащу и простился с могучим зверем, потрепав за загривок. Знакомый лес преобразился с приходом зимы, но старые шрамы на могучих стволах никуда не делись. По знакомым тропам Олег пошел к убежищу Теодора Кительсона.

«Если Теодор не идет к Олегу, Олег пойдет к Теодору», - подумал он и ускорил шаг.

Вот показался знакомый холм. Теодор Кительсон стоял у двери и смотрел на выплывающие из чашки узоры пара.

– Тео! – крикнул Олег, как только вышел из-за деревьев.

– Олег, ты чего здесь?

– Один твой лесной друг совершенно потерял счет времени и проснулся раньше весны. Я привел его обратно.

– Что-то мне подсказывает, что это был вовсе не ёж.

– Такой большой, лохматый еж, еще по деревьям лазит.