Злое счастье

Как без помощи светильника в кромешной тьме бывший помощник Главного Жреца отыскал замаскированную под сплошной камень дверь, для Хелит осталось загадкой. Но Итки безошибочно надавил на едва приметный выступ камня, и перед ними открылась дыра, дыхнувшая густым запахом плесени и сырости.

— Не отпускай мою руку, — шепнул дэйо, крепко зажал в руке замерзшие пальцы Хелит, и добавил, когда за их спинами захлопнулась потайная дверь: — Дальше мы пойдем молча!

Целую вечность униэн и дэйо шли по бесконечному темному узкому коридору. Девушка очень быстро утратила всякое чувство времени. В полной тишине и темноте все органы чувств сосредоточились на кончиках пальцев касающихся твердой от мозолей и бесчисленных шрамов ладони Итки. Его тепло да размеренное дыхание — единственная связь с реальностью и доказательство существования остального мира.

На самом деле Хелит впервые очутилась внутри культового здания. Не то, чтобы в Тир-Луниэне не было храмов, или униэн не уделяли внимания Великим Духам. Ито и Лойса поминались в разговоре регулярно и через слово. Однако назвать поклонением или даже религией их отношение к богам довольно сложно. Униэн чтили покровителей миропорядка в праздниках и торжественных церемониях, вроде Права Судии в Сагэллов День, но не более того. Ни жрецов, ни первосвященников, ни духовенства, как такового, в обществе униэн не наблюдалось, в отличие от тех же нэсс или ангай. В своих путешествиях по землям Исконного Тир-Луниэна Хелит несколько раз видела аскетичные сооружения наподобие первых древнерусских храмов с округлыми куполами и узкими незапертыми дверями, но без окон — храмы Тэнома — бога забвения, сна и насильственной смерти. Если человеческие страдания, причем любого происхождения, будь то: потеря близкого, неразделенная любовь, тоска и разочарование в жизни, становились невыносимыми, то несчастный заходил внутрь и никогда не возвращался. Как мать Мэя. Единственный приемлемый способ самоубийства для униэн.

К Ито Благой Перворожденной — Подательнице Жизни можно было обращаться везде в любой час дня и ночи. А еще, в особых местах росли Древа Барраса Щедрого, под которыми частенько справлялись свадьбы или заключались деловые и дружеские союзы. Сила Судии частенько воплощалась в виде родников и источников, поэтому об особо проницательных судьях и дознавателях говорили: «Напился из Сайгэллова ручья». Считалось, что где-то на севере, посреди горного плато стоит храм Лойса, но никто, в том числе самые дотошные хронисты не ведали точного места его расположения. Словом, жизнь теперешних сородичей Хелит была начисто лишена сколь либо существенной религиозности. Сакральную часть духовной жизни составляли волшебники, культурную — художники, поэты, зодчие и музыканты. И никто не брался толковать простому смертному Высшую Волю. То ли униэн оказались слишком свободолюбивы и самодостаточны, то ли просто не хотели, чтобы кто-то называл себя их пастырями и гнал, точно стадо в одном ему известном направлении. Боги занимались своими делами, люди своими, и никто никому не мешал грешить и каяться, не грозил карами и не обещал воздаяния.

А еще у каждого из народов имелось по собственной Великой Волшебнице — Читающей-по-Нитям, на чью помощь и поддержку сильно рассчитывала Хелит.

«Вот оно!» — сказал она себе, едва заслышав о блуждающей звезде — Драконьем Оке. Фраза отшельницы Ктали-Руо о потухшей зенице драконьей крепко отпечаталась в сознании девушки.

Есть что-то завораживающее в предопределенности, она по-змеиному гипнотизирует душу-птицу, а когда пробьет роковой час, то мало кто способен сопротивляться неизбежному. Хелит хотела спасти Мэя, но, судя по всему, его спасение было напрямую связано с исполнением одного из условий Ктали-Руо, а, следовательно, на шаг приближало к Читающей-по-Нитям, которая могла вернуть Хелит к детям. Но что же тогда будет с Рыжим? Он останется здесь, а она… Змей, кусающий себя за хвост, цепочка благих намерений, ведущих к порогу ада, две стороны одной монеты. И никто не знает, чем кончится не нами начатый путь. Но всегда можно дойти до самого края и заглянуть за горизонт…

Последний из Драконов обучил своего ученика-дэй'ном магии и целительству, механике движения небесных тел и стихосложению, искусству сотворения иллюзий и способам продления молодости, а так же очень многому такому, о чем не должны знать смертные. И все это взамен на душу, которую Дракон собирался забрать после естественной смерти ученика. Ибо первоэлементы плоти, пребывая в вечном кругу превращений, никогда не исчезают в небытие, и только душа способна познать смысл Смерти.

Поначалу оба сочли сделку весьма удачной, но чем больше узнавал о мире и его тайнах дэй'ном, тем сильнее не хотел он умирать. Процесс познания оказался настолько захватывающим, что ученик возжелал бессмертия.

«Прости, но тут я ничем не могу помочь тебе, — сказал Дракон. — Я лишь могу отнять твою жизнь. Сроки могут быть разными, но все вы изначально смертны, по воле Того, Чье Имя Непостижимо».

И тогда дэй'ном задумал изменить будущее, чтобы отсрочить час своей кончины. Он стал постепенно и хитростью выспрашивать о тайнах ритуала у ничего не подозревающего крылатого змея. Ведь грядущее ни сколько не страшит бессмертных неизвестностью. И конечно не смутила ученика Дракона необходимость кровавой человеческой жертвы.

«Скажи мне, Учитель, как же ты видишь то, что должно произойти, если его еще нет в нашем мире?» — спросил лукавый дэй'ном.

«Глазами. Глаза мои весьма зорки», — рассмеялся Дракон…

Черная кишка коридора кончилась внезапно, когда Хелит уже потеряла всякую надежду. Итки вдруг остановился, долго и внимательно прислушивался к происходящему за стеной, а потом снова нажал какой-то тайный рычаг. Рассветные серые сумерки, сочившиеся откуда-то сверху, чуть не ослепили Хелит. Боги! А ведь они с дэй'о и в самом деле шли всю ночь напролет без отдыха и остановки.

Итки прижал губы к уху девушки и совершенно беззвучно сказал:

— Мы во внутреннем круге покоев. Дальше будет сложнее. Будь внимательна и осторожна.

«Сложнее?!» — едва не крикнула Хелит.

Теперь пришлось красться среди теней от одной колонны к другой. Холодный серый камень, покрытый мельчайшей резьбой, стылый воздух, рассеянный неровный свет, зловещие шорохи со всех сторон. Если раньше непрошеных гостей окружала тягостная липкая тишина, то во внутреннем круге пространство было до краев насыщено всевозможными звуками. Негромкими, но навязчивыми, скребущими, стонущими, сиплыми и унылыми. Хелит все время казалось, будто где-то рядом за стеной мучают каких-то маленьких животных, а те плачут, скулят и молят о пощаде. Иногда она ловила себя на мысли, что до сих пор не может до конца поверить в происходящее. Наследница Ридвен в святая святых Чардэйка? Ястребица может гордится. Если они с Итки останутся в живых, то наверняка станут героями легенды. И если не выживут, тоже.

Несколько раз Хелит отчетливо слышала звук шагов где-то совсем близко. Итки тотчас сильно стискивал её плечи и зажимал рот ладонью. Или рисовал на щеке крест, что означало: «Замри!», и тогда девушка играла в «Море волнуется — раз!»

Дэй'о научил её дышать легко-легко, поверхностно и почти неощутимо. Ведь жрецы, всю жизнь поведшие в тишине храма, очень чувствительны к каждому постороннему звуку. И малейшее подозрение влечет за собой незамедлительный обыск. Нет, лазутчиков здесь никогда не ждали, а вот если удастся словить какого-нибудь незадачливого дэй'о за чем-либо недозволенным, а еще лучше жреца низшего ранга…

Анфилады пыльных сумрачных залов кончились, и начались лестницы, то уводящие куда-то в поднебесье, то спускающиеся к самому центру земли. Лестницы, лестницы, лестницы… ступени большие и маленькие уводящие то вверх, то вниз. Не путешествие, а сон спятившего курьера.

Мнилось, что проглотило их обоих гигантское чудовище, как библейский кит Иону, и теперь придется бесчисленные годы странствовать по внутренностям каменного исполина, всю оставшуюся долгую жизнь униэн. Идти, и идти, и идти, брести, ползти, и сдохнуть однажды, как крысы в темном узком лазе. Лестницы, коридоры, галереи, колоннады, залы… Как ты тут жил, Итки-Снежок? Как рос и мужал, в вечном страхе и подчинении, без надежды на освобождение? Как ты сумел остаться чист душой в этом безумном термитнике?

А потом он сказал:

— Вот мы и пришли.

Они нырнули в узкой проход, изогнутый дугой, и, пройдя еще несколько метров, оказались в полукруглой нише, откуда открывался вид на Святилище.

И однажды, когда смерть подобралась к дэй'ном совсем близко, что он чувствовал её холодное дыхание на своих губах, вероломный ученик вырезал глаз у спящего Дракона. Тогда изнемогая от безумной боли, Дракон взмыл высоко-высоко в ночное небо и метался там, круша небесную твердь в ярости и отчаянии.

«За что ты так жестоко поступил со мной, дэй'ном? Разве не я учил тебя премудростям? Разве не я открыл тебе секреты мироздания?» — вопрошал он.

«Я всегда получаю желаемое!» — смеялся коварный ученик. Он ждал, когда обессилевший Дракон опустится на землю, чтобы забрать и второй глаз.

«Ничего ты не получишь!» — прокричал дракон. — «Никогда не преодолеть тебе воли Того, Чье Имя Непостижимо! Никогда не отсрочить час своей кончины! Непомерно высока цена прозрения будет для тебя и твоего народа!» — и вырвал собственное око и зашвырнул его так далеко, как только мог. А сам рассыпался звездной россыпью, оставив ученика ни с чем.

Но один раз в сорок семь лет звезда, которой стало вырванное драконье око, воссоединяется с его небесным телом, и тогда владыки дэй'ном творят самые сильные чары, на которые вообще способные смертные маги. Но цена тем чарам — кровь королей, героев, великих воинов и прекраснейших женщин…

«Дорога Сновидений. Легенды и сказания, правдивые и не очень.» Сочинение анонима

Хелит и сама не знала, чего ждала от церемонии жертвоприношения дэй'ном. Может быть, какой-то особенно мрачной атмосферы в затянутом черной тафтой зале, светильников из человеческих черепов, чаш с кровью и распростертых в живописных позах одурманенных девственниц. Настоящий ритуал выглядел гораздо проще и даже в чем-то прозаичнее, но оттого многократно страшнее любой болезненной фантазии.

В относительно небольшом овальном зале в куполе, которого имелось отверстие, находилось два возвышения. Прямоугольный, гладко отполированный камень на одном из них выполнял функцию алтаря. Все, так как рассказывал Итки: углубление для тела жертвы и желобок, предназначенный для стока крови в белую округлую чашу. Ничего лишнего, исключительно функционально и просто, чтоб не отвлекать Повелителя от главного. Пугающая рациональность, в которой нет места ни жалости, ни сочувствию. Жертва, кем бы она ни являлась, всего лишь связующая нить между желаниями людей и волей богов. Даже глядеть на алтарь было боязно и неприятно.