Злои? наследник

Виктор сделал жест в мою сторону, и мужчины рядом со мной пришли в движение быстрее, чем я мог защититься.

Я попытался отбиться парой ударов, но они не попали в цель. Эти люди были закоренелыми преступниками. Насилие было их работой, и у меня не было шансов. Они подтащили меня к металлическому стулу перед столом и вдавили в него. Все мое тело вибрировало от напряжения. Я ожидал этого, когда ехал, но все равно был разочарован. Как жалко.

Виктор обошел стол и облокотился на него напротив меня.

— Скажи мне, Кирилл, каких блестящих достижений ты добился, чтобы устроить себе замечательную жизнь, которую вообразил себе? Твои маленькие соревнования по бегу? – он наклонился, приближая ко мне лицо, и я поборол желание отстраниться. — Я думал, твоя мать лучше подготовит тебя к реальному миру. Ты мой сын. Моя кровь. Тебе не суждено быть добычей. Тебе суждено стать королем, и я позабочусь о том, чтобы ты правил, даже если ты возненавидишь меня за это, – пробормотал он.

Я покачал головой. Мужчины, которые толкнули меня вниз, теперь удерживали меня за плечи на месте.

— Итак, выбор за тобой. Нужна тебе моя помощь или нет? У тебя все еще есть выбор, Кирилл. Спасти Генри Мэдисона и присоединиться ко мне, или позволить этому человеку ответить за свою глупость. Он и его семья заплатят за его самонадеянность, – сказал Виктор.

Что-то внутри меня оборвалось от этого ультиматума. Выбора не было. Его никогда не было. Между Молли и мной? Я выбирал ее каждый раз.

Виктор улыбнулся, увидев мое лицо, решительное, горькое и мрачное.

— Прости его долг. Это мой выбор, – сказал я.

Виктор кивнул и протянул руку, чтобы грубо коснуться моей щеки.

— Ты сделал меня счастливым, Кирилл. Я так долго ждал, когда ты присоединишься ко мне. Мне столько всего нужно показать тебе и тебя ждут много людей, с которыми тебе предстоит познакомиться. Семья, о которой ты и мечтать не мог, но я понимаю, что слишком широкий выбор может терзать душу. Я хорошо это понимаю, и не хочу, чтобы ты так страдал.

Его слова заставили меня занервничать, как и тяжелые руки его прихвостней, пригвоздивших меня к месту.

Виктор отпустил мое лицо и одарил меня взглядом, который, как я знал, я никогда не забуду.

— Я освобожу тебя от этого бремени, сынок.

Прежде чем я успел сообразить, что он собирается делать, отец вытащил из-за пояса тяжелый на вид пистолет и взвел курок. До того, как я смог пошевелиться или пнуть его, он схватил меня за ногу и приставил пистолет к моему колену.

Выстрел эхом прокатился по складу.

Глава 23

Молли

Сейчас

Спустя час, хотя я все еще ощущала его вкус, дистанция между нами оставалась прежней. Я чувствовала ее каждый раз, когда он отдергивал руку от моего прикосновения или отворачивался, когда я улыбалась. Я чувствовала ее, когда он не смотрел мне в глаза или не реагировал на шутку. Между нами была стена, окруженная глубоким холодным рвом, и я не знала, как ее преодолеть. Кирилл уже был не тем парнем из времен, когда мы были двумя одинокими влюбленными подростками. Он стал другим. В этом был смысл, потому что я тоже стала другой, но осознание этого факта вызвало во мне панику.

Что, если мужчины, которого я искала, больше не существует? От этой мысли у меня сжалось горло, а слезы обожгли глаза. В моем сердце открылся колодец глубокого, бездонного одиночества. Он не мог исчезнуть. Он должен был быть где-то там.

Беспокойство кружилось в моей голове еще долго после того, как мы оба затихли и в комнату вошло утро, а солнце гоняло тени по стенам, пока те не исчезли. Я никогда не привыкну работать по ночам и спать днем.

С плавной точностью большой кошки, выслеживающей добычу, Кирилл вдруг зашевелился.

Я так долго лежала, терзаемая сомнениями, что решила, что он уснул. Он поднялся и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Что-то внутри меня шептало не звать его и не давать ему знать, что я проснулась, – что-то осторожное, рожденное жизнью, полной страха и бегства.

Он, должно быть, отправился в ванную дальше по коридору, чтобы не разбудить меня. Либо так, либо ему приходилось работать как обычному человеку в дневные часы, а, значит, забирать меня с работы перед рассветом было ужасной идеей. Разум успокоил мои расшатанные нервы. Я снова закрыла глаза и сделала глубокий вдох, настраивая себя на сон.

В мои спутанные мысли вторглось тихое жужжание. Я отсоединила телефон от зарядного устройства и прищурилась на экран. Звонил незнакомый номер.

В ту же секунду, как только ответила, я пожалела об этом.

— Мэллори, мне нужно, чтобы ты позвонила в «Благодатный рассвет» и сказала им, что мне позволено забрать твою мать. – Голос Генри просочился в мое ухо, как яд.

— Какого черта? Зачем мне делать это?

Генри вздохнул, как будто у него кончалось терпение.

— Потому что нам нужно перевезти ее. Мы должны все вместе уехать из Нью-Йорка.

— Я не собираюсь уезжать из Нью-Йорка, и мама тоже.

— Прекрасно. Оставайся, если хочешь, но я забираю Мару.

— Почему? – я села в постели, взволнованная агрессивной настойчивостью Генри.

— Потому что он нашел нас. Виктор, мать его, Чернов и его люди. Мы здесь не в безопасности, и нам вообще не следовало приезжать сюда.

— Я не знаю, почему ты думаешь, что человеку, которого ты обокрал семь лет назад, есть дело до мамы или меня, но я уверена, что это не так.

— Не будь наивной. Когда дело касается мести, нет никого, кого Виктор пощадил бы. Включая тебя и твою мать. Пожалуйста, Мэллори… Я знаю, что я тебе не нравлюсь, и, вероятно, тебе было бы все равно, если бы завтра я оказался плавающим в Ист-Ривер, как Каплан Холмс, но я не хочу, чтобы ты или Мара пострадали. Может, я и был дерьмовым отцом, но вы двое – единственная семья, которая у меня когда-либо была.

Моя рука застыла в ледяной хватке на мобильном телефоне, когда разум уловил его слова. Дурное предчувствие наполнило меня, распространяясь, как лесной пожар. Генри впервые назвал мне фамилию человека, от которого мы так долго убегали.

— Как ты сказал, его имя? – спросила я приглушенным голосом.

— Виктор Чернов, – ответил Генри. — Братва Черновых. Теперь его сыновья тоже ищут нас. Я слышал, эти бешеные сторожевые псы еще хуже своего отца. Бездушные психопаты.

Дыхание звучало слишком громко у меня в голове, когда все вокруг сомкнулось и мир перестал вращаться.