Злои? наследник

— Прямо как в случае с тобой, – заметил я. — Она никогда не переставала любить тебя, хотя все, что ты делал, – это причинял ей боль.

Генри усмехнулся, и это было жуткое зрелище на его залитом кровью лице.

— Тогда, похоже, у нас с тобой больше общего, чем ты думаешь, Кирилл Чернов.?

Черное облако гнева и жажды крови клубилось в моей голове, пока я направлялся в пентхаус. Слова Генри впились когтями в мою грудь и не хотели отпускать. Черт возьми, я уже знал, что они будут преследовать меня.

Макс сидел на кухне.

— Как все прошло?

— Как и ожидалось, – огрызнулся я. Я схватил бутылку воды из холодильника и сделал несколько больших глотков.

Его взгляд упал на мои руки, все еще окровавленные и сжимающие пластик.

— Он жив?

— Пока что. Где она? – Макс быстро опустил глаза, и напряжение сковало мое нутро. — Что?

— Она расстроилась, когда мы вернулись. Мне пришлось дать ей успокоительное.

Я уставился на Макса, гнев пульсировал у меня под кожей.

Макс заерзал.

— Я не прикасался к ней, за исключением этого, и не давал ей много. Она сама себя расстраивала. – Я не отводил от него взгляда, пока он не двинулся в сторону двери. — Думаю, я тебе больше не нужен, так что оставлю тебя одного.

Я напрягся, услышав звук открывающейся двери в коридоре.

— Ты связал ее?

— Нет, она была накачана, – быстро сказал Макс. По выражению его лица я понял, что он облажался.

В дверях появилась Молли, выглядя чертовски растрепанной. Ее одежда была помята, а волосы диким спутанным облаком лежали на плечах. Ей следовало умыться, её взгляд все еще оставался затуманенным из-за сна и недавно принятого успокоительного. Я почувствовал дрожь до самых костей, когда ее глаза встретились с моими. Это был первый по-настоящему честный взгляд, которым мы обменялись за семь лет. Я знал, что выгляжу ужасно. Ее взгляд упал на мои обнаженные предплечья, все еще покрытые кровью, размазанной по чернилам, которыми была вытатуирована моя история на руках.

— Это твоего отца, – неожиданно для себя сказал я. Похоже, сегодня был вечер жестокой честности.

Мэллори сглотнула, и ее нежное горло дрогнуло.

— Он мертв? – ее голос оказался сильнее, чем я ожидал. Она не плакала и не умоляла. Она стояла, расправив плечи и подняв голову, как королева.

— Пока нет. Я обещал тебе, что однажды сравняю счет с Генри. Я сделал это для тебя, сдержал свое слово, как и всегда. Ты не поблагодаришь меня? – от моего сухого сарказма на ее бледные щеки вернулся румянец. Ах, вот и она. Моя сердитая девочка.

Каким-то образом ей удалось удержаться от ответа на это заявление.

— Ты собираешься убить его?

— Я еще не решил, – отрезал я. — А что? Хочешь умолять меня пощадить его?

— А ты бы послушал, если бы я это сделала? – спросила Молли, склонив голову набок.

Я не мог смотреть в эти зеленые глаза. Они видели слишком много.

Поэтому повернулся к бару позади себя и налил щедрую порцию янтарной жидкости в граненый хрустальный бокал.

— Почему тебя это волнует? Насколько я помню, ты ненавидишь своего отца.

Она покачала головой.

— Я никого не ненавижу. Даже тебя.

Я не смог сдержать мрачный смешок, поднимающийся в моей груди.

— Какой позор для тебя, принцесса. Ты не ненавидишь его, и ты не ненавидишь меня… но ты будешь. – Я щелкнул пальцами в сторону Макса и остальных охранников, дежуривших возле кухни. — Оставьте нас.

Глава 28

Молли

После того, как Макс, ублюдок, воткнул иглу мне в руку и оставил на кровати Кирилла, мои мысли закружилась в бесконечном круговороте.

Я видела Тео и Феде на другом конце заряженного пистолета. Я видела Кирилла, мальчика из трейлера, который отказался от своей мечты ради меня.

В моем одурманенном состоянии я фантазировала, что вижу Кирилла таким, каким я его знала и любила, запертым в теле этого непредсказуемого, разъяренного незнакомца, умоляющего меня помочь ему выбраться.

Это был не кошмар и не игра. Кирилл хладнокровно всадил пулю в человека у меня на глазах. Я не могла выбросить из головы звук выстрела. Он эхом отдавался в глубине моего сердца. Когда он запер меня в своем кабинете и привязал к кровати, я была в ярости. Но на самом деле я не осознавала, насколько всё серьезно. Теперь я поняла.

На какое-то время я отключилась то, приходя в сознание, то теряя его. Я не могла пошевелиться. Я могла только цепляться за реальность, пока воспоминания захлестывали меня, волна за волной. Я была на краю пропасти, и неверный шаг мог навсегда погрузить меня во тьму. Меня тянуло между двумя крайностями: мой разум боролся с сердцем.

Главный вопрос заключался в том, хочу ли я жить в свете, если Кирилла не будет со мной?

Я не могла игнорировать боль в сердце при этой мысли. Мой разум никогда не был сильнее, чем тяга сердца. Мысль о том, что Кирилл страдал без меня, ради меня, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Я любила двух людей в этом мире. Одна лежала в доме престарелых «Благодатный рассвет», а вторым был Кирилл Льюис.

Нет, не Кирилл Льюис. Кирилл Чернов. Отрицать это было бесполезно.

Что, если еще не слишком поздно? – прошептал голос редкого оптимизма.

Может быть, настоящий Кирилл, мальчик, которого я любила, все еще был где-то там, один, в темноте. Могла ли я оставить его?

Я уже знала ответ.

Кирилл наблюдал за мной с пристальным вниманием, пока его люди выходили из комнаты. Я старалась игнорировать кровь моего отца на его руках.

Я сделал это для тебя.

Как только мы остались одни, он прислонился к стойке и окинул меня таким взглядом, словно собирался поглотить.

— Что случилось с парнем Тео? – я должна была знать. Воспоминания о Тео и Феде в коридоре мучили меня.

— Осмелюсь предположить, что он в больнице, – сказал Кирилл со скучающим видом.

— Он не умер?

— Было бы невезением умереть от простреленной голени, но, думаю, случались и более безумные вещи. Он будет жить. Полагаю, ты чувствуешь вину за то, что он пострадал из-за тебя?

— Я не беру вину на себя. Ты стрелял в него.

— Ты позвонила ему, – напомнил мне Кирилл. — На будущее, думай об этом так. С этого момента и до самой твоей смерти звонок другому мужчине приведет к нанесению ему телесных повреждений. Это ясно? – он выглядел таким спокойным, когда озвучивал свое безумное правило.

Я глубоко вздохнула и постаралась сохранить самообладание. Офицер Такер, слава богу, не умирал, и больше никто не пострадал.

— Ты же знаешь, что ревность – это мелочная эмоция, верно?