Злои? наследник

В один прекрасный день – и он наступит очень скоро – все изменится.

Я убрал телефон и посмотрел на часы. Какого черта Молли там делала? Я встал, направился в примерочную, расталкивая любопытных продавцов, и отдернул занавеску, входя внутрь.

Молли резко повернулась, открывая мне прекрасный вид на ее восхитительное, нежное тело в нижнем белье, которое я выбрал: белое кружево с вышитыми по нему крошечными розовыми цветами. В то время выбор чего-то, что, как я знал, возненавидела бы Мэллори-подросток, казался мне насмешкой. Тогда она предпочитала рваные чулки в сетку и черный лак для ногтей. Теперь же это казалось уместным. Вопреки ее браваде и фасаду крутой девчонки, Мэллори была девственницей в двадцать пять лет, что было практически неслыханно.

Несмотря на ее рычание и язвительность, она добровольно вошла в мою тюрьму, потому что любила меня и хотела спасти. Она еще не понимала, что спасать было некого. Девственное, почти свадебное нижнее белье подходило этой чистой сердцем, храброй женщине, которая самоотверженно отдала себя чудовищу, чтобы спасти других.

Я задернул за собой занавеску.

— Почему так долго? – пробормотал я, желание сдавило мой пах.

Ее глаза расширились, а пульс на горле затрепетал.

— Я складывала слишком большие размеры.

Я развернул ее, положив ее руки на зеркало так, чтобы она смотрела на себя, и пристроился у нее за спиной.

— Вот как? – я отвел в сторону длинную прядь ее волос, чтобы обнажить шею. Мои губы тут же сомкнулись на ее бледном горле. — Ты хоть представляешь, что я хочу сделать с тобой, видя тебя в этом?

Молли покачала головой.

— Это заставляет меня хотеть испачкать тебя – осквернить идеальную маленькую принцессу, – прошептал я ей на ухо.

Я обвил руками ее бедра. Мои покрытые шрамами, огромные, татуированные руки выглядели неуместно на ее теле. Слишком большие, слишком грубые, слишком жестокие. Я наслаждался этим зрелищем. Чернила на моих предплечьях казались темнее на фоне ее кремовой кожи. Молли была хорошо знакома с моими татуировками на руках, но остальные части моего тела она видела только в темноте. История жизни членов братвы писалась по коже, а моя плоть рассказывала не только о моей истории, но и моем положении в братве.

Я провел руками вверх по ее животу и поднялся к лифчику. Кружево было таким тонким, что я мог видеть розовые соски. Я сильно ущипнул их, а затем успокоил мягким поглаживанием. Она выгнула спину и прижалась попкой к моей промежности.

— Я хочу оставить на тебе засосы, согнуть и пометить тебя своими зубами и ногтями. Я хочу забрызгать твою кожу своей спермой и втереть ее как увлажняющий крем, чтобы ты пахла мной.

Она вздрогнула, когда я опустил одну руку вниз, чтобы проникнуть в ее трусики, а другой поднялся к шее. Я обхватил тонкое горло и слегка сжал.

Молли застонала, когда мои пальцы погрузились в ее влажные складочки.

— Продавцы услышат нас.

— Пусть. Они не посмеют вмешаться. Ты хоть представляешь, насколько ты мокрая? Ты разгуливаешь, отчаянно желая, чтобы тебя трахнули в любую секунду, – заявил я, темная ревность растеклась по моим венам.

— Только когда ты со мной, – выдохнула она.

Ее мягкое признание успокоило мое мертвое сердце в груди. Я улыбнулся, прижимаясь к ее коже.

— Хорошая девочка. За это ты можешь кончить до того, как мы уйдем отсюда, – грубо сказал я ей. — Но у тебя есть время только до того, как постучит консультант, так что тебе лучше поторопиться.

Я медленно начал водить пальцами по ее клитору, и она потерлась об меня, как кошка. Похоже, она поверила мне на слово, потому что ее руки потянулись к своим сиськам, идеально подчеркнутым в бюстгальтере с полуоткрытыми чашками, и стали ласкать их, пока я трогал ее пальцами. Она толкалась бедрами, ловя мои прикосновения, желая двигаться быстрее, чем я позволял. Я подавил ухмылку, услышав приближающиеся шаги по кафелю снаружи. Молли, должно быть, тоже это услышала, потому что издала лихорадочный, измученный звук, прежде чем схватить меня за запястье. Она подталкивала меня двигаться быстрее, и терлась, пока не запульсировала вокруг моей руки. Я зажал ей рот рукой, и ее глаза метнулись к моим.

— Никто не услышит звуки твоего оргазма, кроме меня. А теперь держи свои чертовы глаза открытыми и смотри, как ты кончаешь мне на руку.

Она задрожала в моих объятиях, потеряв всякий контроль над собой, когда раздался стук.

— У Вас все в порядке? Вам нужно что-нибудь еще? – раздался голос продавца.

Я смотрел, как Молли медленно приходит в себя.

— Нет, – грубо ответил я, помедлив, чтобы выровнять свой голос. — У меня есть все, что мне нужно, прямо здесь.?

В закусочной я наблюдал, как Молли вытягивает руки над головой.

С румянцем на лице, в джемпере с высоким воротником и слегка мешковатых джинсах она была самым красивым созданием, которое я когда-либо видел. А еще она выглядела чертовски молодо. Это пробудило во мне всевозможные воспоминания, которые я пытался похоронить глубоко внутри.

— Что здесь вкусного? – спросила она, постукивая пальцем по губе.

— Похоже, что я часто прихожу сюда?

— Ты выглядишь так, будто ешь младенцев и девственниц на обед, так что нет, не похоже, что ты часто сюда приходишь.

— Я откажусь от младенцев, но есть одна конкретная девственница, которую я с удовольствием съел бы. Она будет вести себя хорошо и не будет соблазнять меня, если только не хочет, чтобы это произошло в бесспорно грязном туалете дальше по коридору, – задумчиво пробормотал я, разглядывая меню. Оно было ламинированным и липким. Я бросил его на стол.

Молли проигнорировала меня в пользу меню, предоставив мне достаточно времени, чтобы предаться моему любимому хобби – наблюдению за ней.

— Можно мне блинчики?

— Почему ты спрашиваешь меня?

— Потому что время ужина, – указала она.

— Я не твой отец. Заказывай, что хочешь, – коротко ответил я. Господи.

— Кстати, об отцах, как Генри? – спросила Молли.

Генри Мэдисон был занозой в моем гребаном боку. Я запер его в одной из конспиративных квартир братвы, и Иван время от времени заглядывал к нему. Я все еще не нажал на курок и не знал, что с ним делать. Его убийство расстроило бы Молли, а я не мог этого вынести.

— Предполагай, что он жив и злоупотребляет гостеприимством братвы, пока я не скажу тебе обратное. Как Мара?

— Она в порядке. Ей хорошо на новом месте. Там очень красиво. – Она вздохнула, отворачиваясь, чтобы посмотреть в окно. — Знаешь, впервые за многие годы кого-то, кроме меня, волнует, что с ней. Это странно.

Она грызла ноготь, выглядя так, словно восемнадцатилетняя Мэллори вышла из моей памяти и села напротив меня.

— Что странно?

— Больше не быть одной. – Она широко улыбнулась приближающемуся официанту. — Ты так долго был моим призраком, что я никак не могу привыкнуть к тому, что ты настоящий.