Злой лжец
Шрифт:
Рассказывая о моей матери, Уильям Риччи задел меня за живое, зная, что я его внимательно выслушаю.
Думаю, мне было легче дать это обещание, потому что я уже считал, что Кэндис заслуживает лучшего, чем я.
Она никогда не знала, что ее отец заставил меня пообещать, а я никому не рассказывал. Мои братья выросли, думая, что я не в восторге от нее, но это было неправдой. Ее комментарий о том, что она была недостаточно хороша для меня в прошлом и настоящем, были далеки от истины.
Теперь у меня такое чувство, будто я столкнулся с той же ситуацией и с теми же вариантами.
Я бросил ему вызов два года назад, когда не смог устоять перед соблазном быть с ней, и посмотрите, что произошло.
Теперь я другой человек, и мне становится все труднее ей сопротивляться.
Я нахожусь в той точке, когда я больше не хочу, чтобы это обещание висело над моей головой, и я определенно не хочу потерять Кэндис из-за Жака.
Эта мысль снова отправляет меня на крышу, напротив здания Кэндис, где я могу видеть ее в ее спальне. Я принимаю на себя роль преследователя и наблюдаю за ней.
Она разговаривает с кем-то по телефону, и мне интересно, он ли это, Жак Бельмон.
Встреча с ним сегодня заставляет меня задаться вопросом, что, черт возьми, она могла в нем найти. С другой стороны, я могу гарантировать, что любой его напыщенный зад не будет здесь смотреть на нее, как я. Я действительно упал до нового дна.
Она только что вернулась откуда-то и расстегивает пуговицы, чтобы снять одежду. Я смотрю на ее ноги, когда она снимает каблуки. Она садится на кровать, смеется и вешает трубку. Одежда начинает спадать, и я снова чувствую себя мудаком.
Воспоминания о ее вкусе всплывают в моем сознании, и когда я смотрю на ее обнаженное тело, мне хочется пробовать ее на вкус везде.
Я метался вокруг того, чего я действительно хочу, говоря себе, что я не должен этого иметь, не должен иметь ее, не должен иметь ту жизнь, которую я хотел для нас.
Но я этого хочу.
Я хочу вернуть ее.
Я хочу вернуть своего ангела.
Так что мне придется нарушить это обещание еще раз.
Глава 14
Кэндис
Я смотрю в окно, и меня снова охватывает то же странное чувство, что и в ту ночь.
Как будто за мной следят.
Но как?
На улице кромешная тьма, и то, что я вижу через окно, — это масса зданий в шестидесяти футах от меня. Эта сторона квартиры также более приватна.
Но ощущение, которое я получаю, заставляет меня насторожиться, и я почти тянусь к своей одежде, чтобы надеть ее обратно. Но дело в том, что я не боюсь.
В воздухе витает сексуальная заряженная флюидизация, которая заставляет меня задержаться в своей наготе. Что совершенно нелепо. Если кто-то наблюдает за мной, то это не может быть кто-то хороший.
Никто за тобой не следит, Кэндис.
Я параноик. Паранойя снова наступает, потому что завтра я увижу Жака, аукцион через два дня, и я не могу выкинуть Доминика из головы. Этот чертов поцелуй не должен был случиться. А теперь он случился и терзает мой разум.
Я проскальзываю в душ, чтобы быстро помыться, затем ложусь в кровать. Я выключаю свет и пытаюсь заснуть, но сон не приходит ко мне так, как я думала, учитывая мою усталость.
Сначала я думала о Доминике и о том, что
я буду делать, когда увижу его в следующий раз, затем я поймала себя на мысли о прошлом и моих родителях. Время от времени прошлое подкрадывается ко мне, и я застреваю в петле в своем сознании.Родители, которых я помню, так меня любили. Они были добры и любящи ко всем.
Люди будут помнить мою маму за ее выпечку. Ее печенья были моей любимой вещью. Это были не просто печенья. Она всегда вкладывала в них какой-то смысл, который что-то значил для человека. А потом был мой отец. Он был тем человеком, который делал для тебя все, что угодно.
Я просто хочу, чтобы он не брал эту работу, и еще больше хочу, чтобы дядя Лукас не появился в нашей жизни. Я осуществила это желание немного поздновато, потому что он исчез на той же неделе, когда были убиты мои родители.
С тех пор его никто не видел и не слышал о нем.
Он и мой отец не могли быть более разными. Они выглядели похожими, но на этом их сходство заканчивалось. Папа был хорошим, а Лукас был злым. Но хуже всего было то, что никто из наших знакомых не видел этой его стороны. Он подстерег, как змея, чтобы отобрать самое дорогое, что было у моего отца, мою мать.
Я видела, как он на нее смотрит, и с раннего возраста знала, что он влюблен в нее и ревнует ее к моему отцу.
Когда папа оказался в долгах, Лукас воспользовался возможностью, чтобы выслать его.
Оба моих родителя работали на Д'Агостино и Манелло. Мама была горничной, а папа садовником. Когда Манелло обанкротились, дела у нас пошли наперекосяк. Мои родители не зарабатывали достаточно, работая на Д'Агостино, как в дни до Сторми-Крик, а папа любил играть в азартные игры. У него не было игровой зависимости, просто ему сдал проигрышную карту не тот человек, и все вышло из-под контроля. Я слышала, как мои родители спорили об этом. Так я узнала, что дела плохи, и так я узнала, что дядя Лукас собирается помочь.
Мама умоляла папу не принимать от него никакой помощи. Я помню, как она умоляла. Это была такая мольба, когда ты просто знаешь, что есть нечто большее, чем то, что бросается в глаза. Было.
Дядя Лукас устроил папу на работу, которая означала, что он будет отсутствовать неделями. Пока он был в отъезде, работая на работе, которая, как он думал, поможет ему выплатить долги, у моего дяди были другие планы для моей матери.
Втайне от папы Лукас превратил ее в проститутку.
Лукас сказал маме, что если она переспит с ним и другими, то эта плата поможет моему отцу выплатить долг, и его жизнь будет спасена. Так она и сделала.
И когда я совершила ошибку, столкнувшись с правдой, дядя Лукас наказал меня самым подлым образом, снова и снова.
Нет…
Я не должна думать об этом.
Я не должна помнить.
Поднеся руку к голове, я хмурю брови и зажмуриваюсь, отгоняя эти мысли.
Прошло много лет с тех пор, как мне приходила в голову такая мысль. Иногда я почти, почти забываю, что он со мной сделал.
Почти.
Много лет назад я думала, что если я смогу забыть, то, возможно, и нити времени тоже забудут, и все будет так, как будто этого никогда не было.