Злой лжец

— Это прекрасно, — размышляю я. Я перевожу взгляд со стола на пейзаж перед нами и обнаруживаю, что теряюсь в нем.

Когда я возвращаю взгляд на Жака, его улыбка становится ярче. Это улыбка человека, который всем управляет. Тот, кто возвращает себе контроль, который, как я думала, у меня есть. Он вернул его, заманив меня в свой дом, несомненно, надеясь сделать то же самое со своей кроватью.

— Я рад, что тебе понравилось.

— Да, я просто хотела знать, что приду сюда. Ничего не могу с собой поделать. — Я признаю прямо сейчас, что не доверяю ему, так что будет сложно расслабиться.

— Мадемуазель Риччи, нельзя винить парня за попытку. Мы никогда не говорили, где встретимся. Поэтому я воспользовался случаем. Пожалуйста, садись.

Он жестом предлагает мне сесть напротив него, что я и делаю.

Как только я сажусь, появляется официант, чтобы налить нам напитки, а затем Жак говорит ему, что на данный момент все в порядке, что, как я понимаю, означает, что он не должен возвращаться, пока за ним не пошлют.

Когда мужчина уходит, моя нервозность возрастает.

Я совсем одна с Жаком, занимаюсь тем, чем я бы не стала заниматься регулярно, не говоря уже о человеке, которому я действительно не доверяю. Я предполагаю, что если я собираюсь продавать ему тридцать дней и тридцать ночей, я буду здесь часто. Если только он не планирует держать меня в отеле или что-то в этом роде.

— У тебя прекрасный дом, — делаю я комплимент.

— Я рад, что тебе нравиться, — отвечает он, откидываясь на спинку стула. — У меня всегда есть дом там, где я работаю.

— Повсюду?

— Везде и все они выглядят так.

— Я верю тебе.

Он смеется. — Что я могу сказать? Я человек, который любит хорошие вещи. Изысканные, утонченные, аппетитно выглядящие вещи. — Он смотрит на меня так, будто хочет съесть меня так же сильно, как и еду.

— Ты думаешь, у тебя аппетитный дом?

— Ты делаешь его таким, мисс Риччи.

Я беру вилку и протыкаю один из черри-помидоров в салате. Мой взгляд скользит от моей миски к нему, в то время как он не сводит с меня глаз.

— Не знаю, стоит ли мне благодарить за это. — Я нервно хихикаю, искренне желая, чтобы меня здесь не было. Это определенно сбивает меня с толку, и я уже и так не в себе после встречи с Домиником.

— Ничего не говори. Это была констатация факта. Мои факты. Спасибо, что пришла на обед. Я действительно думал, что где-то в хорошем месте было бы неплохо, и сегодня хороший день. Я всегда обедаю здесь, когда у меня есть такая возможность. Напоминает мне Францию.

— Франция? Я могу себе представить, как ты везде ездишь.

— Ты права, но я люблю виноградники в Провансе, один из которых принадлежит мне и который я начал с нуля. Это все, что ты можешь себе представить, холмы и прекрасный пейзаж.

— Звучит потрясающе, — улыбаюсь я.

— Так и есть. Пожалуйста, ешь. Не позволяй мне останавливать тебя. Я просто вижу, что это победа для меня — видеть тебя в моем доме. Подумал, что дам тебе почувствовать, где ты будешь со следующей недели. — Он поднимает свой бокал в мою сторону, и я делаю то же самое.

Мы едим, и минуты идут. Я говорю об Италии, чтобы заполнить молчаливую неловкость, но Жак чувствует, что со мной что-то не так.

— Ты самое интересное существо, с которым я когда-либо сталкивался, — заявляет он после того, как я заканчиваю рассказывать о своей степени.

— Действительно?

— Да. Я, наверное, думал, что после получения такой степени ты станешь учителем, но, похоже, ты вполне довольна работой на Массимо.

— Думаю, я начинала с того, что хотела стать учителем. Я люблю читать классическую прозу и поэзию, но у меня не было способностей к преподаванию. — Это не так. На самом деле, я не уверена, что это было.

Думаю, это было связано с тем, что я не совсем понимала, чем хочу заниматься в жизни. Как и большинство людей, я поступила в колледж в восемнадцать лет. Это было всего через три года после смерти моих родителей. Я все еще была в полном беспорядке. Я начала по-настоящему выздоравливать только после того, как закончила колледж.

— Полагаю, когда знаешь таких людей, как Д'Агостино, ты готова к жизни. — Что-то мелькает в его глазах, что я не могу точно определить. Это заставляет меня думать, что он выуживает информацию. Хотя я не уверена.

— Они были добры ко мне.

— У меня тоже были люди, которые были добры ко мне, — говорит он, и, конечно, первое, что приходит мне на ум, — это Ричард Фенмуар и тот депозит в двадцать миллионов долларов. Это было одно доброе дело, которое меня очень заинтересовало.

— Например? — пытаюсь я говорить непринужденно. — Я всегда представляла Жака Бельмона великаном, которому не нужно, чтобы люди относились к нему хорошо.

Хотела бы я спросить. Хотела бы я прямо подойти и спросить его, чего я хочу. Мне просто нужно больше узнать о Ричарде Фенмуаре. Он ли приказал убить моих родителей? Это он?

Кто знает, какой ящик зла я бы открыла, если бы спросила? А спрашивать здесь, в доме Жака, может быть не очень хорошей идеей.

Думаю, если я так думаю, то, возможно, я не совсем верю, что он не опасен.

— Семья, — отвечает Жак, одновременно с этим развеивая мои надежды.

— Это хорошо. Д'Агостино для меня как семья.

— Семья. Это интересно. То есть ты никогда не была связана ни с одним из них?

Он хочет узнать информацию, и я не совершу ошибку, думая, что он не знает ответа на этот вопрос.

— Почему? Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Я слышал кое-что о Доминике Д'Агостино. Источники говорят, что вы были близки до его ухода. Я просто пытаюсь убедиться, что не сую руки к чужой девушке. — Он имеет это в виду буквально. — И не той, с которой я веду дела.

Я очень надеюсь, что не выгляжу так, словно чувствую себя виноватой.

— Тебе не о чем беспокоиться, — лгу я и думаю, что мне удается его убедить, поскольку я ухмыляюсь, чтобы похвалить его поступок.

— Я очень надеюсь, что нет. — Проблеск тьмы в его глазах — словно предупреждение, к которому мне нужно прислушаться.

— Конечно. Я просто работаю на Д'Агостино.

— Видишь, это другое дело. Ты близка и работаешь на них, так что меня сбивает с толку, зачем тебе нужны такие деньги, которые может принести аукцион, — говорит он, и моя грудь сжимается.

— Что? — Я не отрываю от него взгляда.

— Я не дурак, Кэндис. Такая женщина, как ты, не пошла бы на такой аукцион ради развлечения.

Я смеюсь, и этот звук сбивает его с толку. — На самом деле, я смеюсь, — говорю я. — Ты прав. Женщина вроде меня не устраивает такие мероприятия, но иногда наступает время перемен. Мне не нужны деньги. Это просто что-то другое.