Злой лжец

Я написал Эйдену рано утром, просто чтобы наладить связь, после того как провел несколько часов, просматривая файлы Альфонсо. У него все под контролем до завтра, что дает мне немного времени с Кэндис.

Что я хочу из этой маленькой договоренности, так это выяснить, что отправило ее на тот аукцион и представляет ли это еще угрозу. Как только я разберусь с этим дерьмом, я сосредоточусь на том, чтобы вернуть свою женщину.

Вот почему я не оставлю ее вариться в ярости.

Я поднимаюсь наверх и вижу, как она открывает одну из больших коробок со своей одеждой.

Она смотрит на меня, когда я вхожу, и я могу сказать по румянцу на ее щеках, что она думает, что я пришел ради секса. Что меня интригует, так это то, что она думает об этом — о том, что я ее беру. И она этого хочет. Как бы она ни была зла на меня, она хочет меня.

Легко читать ее реакции, когда ее тело продолжает ее предавать. Верх, который она носит, еще легче определяет, когда она возбуждена. Ее соски затвердели с той секунды, как я вошел, и теперь эти отчетливые точки не оставляют никаких сомнений относительно того, о чем она думает.

Я собираюсь ее трахнуть, мне просто нравится наблюдать, как ее тело реагирует на меня.

— Что? — фыркает она. — Ты просто смотришь на меня, и это нервирует.

Я смотрю на ее стройное тело, не отвечая на вопрос.

— Пойдем со мной в душ, — говорю я.

— Я приму душ сама, большое спасибо. Обычно я не принимаю ванну с другими людьми.

Наглая улыбка расплывается на моем лице. Она понятия не имеет, насколько она сексуальна, когда она оскорбляет меня.

Я подхожу к ней, и ее спина выпрямляется.

— Ты не поняла, что я имею в виду. Я не говорил о купании. Я говорил о трахе. — Моя улыбка становится шире, когда я вижу элегантный румянец, стекающий по ее шее, что заводит меня еще больше. — Я хочу, чтобы ты была в душе, прижатая к стене, и я внутри тебя, жестко трахая.

Я тянусь к ней, но она отступает. — У тебя что, нет стрип-клуба или чего-то в этом роде, чем ты мог бы себя занять?

Я смеюсь над вопросом. — Нет.

— Что с ним случилось? Тебе стало скучно? — Она поднимает брови и пытается снова придать мне этот наглый вид, когда она дуется. Все, о чем я могу думать, это как она сосала мой член.

Она прекращает действие, когда я приближаюсь, шагая прямо в ее личное пространство. Я одариваю ее озорной улыбкой, когда тянусь к ней и провожу пальцем вниз по изгибу ее груди, лаская ее умоляющий сосок, прижатый к ткани ее топа. Меня завораживают шатающиеся подъемы и падения ее груди, как и запах ее сладкого возбуждения, смешанного со страхом.

— Я продал его, — сообщаю я ей, и она выглядит удивленной, услышав это. Массимо отдал мне эту клюшку после того, как женился. Я продал ее из-за нее. Я ловлю ее лицо и вижу борьбу в ее глазах. Она так старается отстоять свою позицию, но терпит неудачу. — Я думаю, пришло время снова поиграть с тобой.

Ее брови сошлись на переносице. — Я не хочу играть.

— Перестань лгать.

— Я не лгу.

— Да, ты права, Ангел.

— Почему ты не можешь найти одну из проституток в баре, которые раньше за тобой бегали? В них никогда не было недостатка, и…

Я останавливаю ее следующие слова поцелуем. Ее мягкие губы на моих губах заставляют меня хотеть поглотить ее целиком. Что еще слаще, так это момент, когда она отдается мне. В момент, когда она думает, что может отбиться от меня и стоять на своем, тогда я прикасаюсь к ней, и она вспоминает, что это касается не только меня.

Мы целуемся, и я пробую ее восхитительный рот. Я начинаю массировать ее грудь, когда чувствую желание на ее языке и чувствую его сильнее в ее возбуждении. Я уже знаю, что она мокрая для меня.

Оторвавшись от ее губ, я смотрю на нее сверху вниз. — Я хочу тебя. Я не хочу никого другого. Только тебя.

Это ее затыкает, и я замечаю перемену в ее настроении.

Она не сопротивляется, когда я беру ее на руки, и позволяет мне нести ее прямо в душ, где я опускаю ее туда полностью одетой.

Когда она прижимает руки к гранитным стенам и приковывает взгляд ко мне, я спускаю ее топ с плеч. К моему удовлетворению, на ней нет бюстгальтера. Я спускаю ее одежду вниз по ее телу, пока она не оказывается передо мной голой, затем она зорко наблюдает, как я снимаю свою одежду и бросаю все на пол ванной.

Она оглядывает меня, пытаясь скрыть свою застенчивость, но в то же время удовлетворяя свое любопытство. Я улыбаюсь конфликту, особенно когда ее взгляд падает на мой идеально стоящий член.

Я включаю душ и устанавливаю легкий теплый поток воды. Теперь моя очередь любоваться ею, пока вода струится по ее телу. Это то, что я хотел увидеть. Вода струится по ее медово-светлым волосам, затем стекает по ее груди, делая пики ее сосков еще более твердыми, чем они есть.

Я смотрю на ее грудь, это зрелище всегда будет меня возбуждать, но сейчас я переключаю свое внимание на ее шрам. Шрам, который всегда будет напоминать мне о том, что почти отняло ее у меня.

Шрам, который напоминает мне, что я — свой собственный злейший враг, и ее. Я сделал это с ней.

Слегка приподнятая кожа уже побледнела, что является признаком того, как долго я отсутствовал.

Она права. Я не должен был уходить. Я должен был быть здесь, чтобы увидеть этот шрам в его худшем проявлении, а не здесь, на финишной прямой, глядя на зажившую версию ада, через который она, должно быть, прошла. В ту ночь, когда я впервые увидел его, мне стало стыдно.

Когда я снова прижимаю пальцы к шраму, Кэндис понимает, что я смотрю именно на него, и в воздухе между нами что-то меняется.

Меня снова наполняет стыд вместе с горем, и я наклоняюсь, чтобы зарыться лицом в глубокую впадину между ее декольте, прижимаясь губами к шраму. Я задерживаюсь там на заметное время, желая, чтобы этого никогда не было. Желая вернуть ночь. Только когда я чувствую, как ее рука гладит мою голову, я смотрю на нее.

Что-то похожее на надежду наполняет меня, когда ее глаза сверкают, и она выглядит как та же девушка, что и два года назад. Та, которая любила меня. Это заставляет меня задуматься, смогу ли я когда-нибудь вернуть ее такой, какой она была.