Злой лжец

Секундой позже комната наполняется эротическими сексуальными звуками, когда наши тела сталкиваются. Ее длинные элегантные пальцы хватаются за простыни, когда я владею ею, и ее глаза закрываются, когда экстаз забирает ее. Я тоже это чувствую. Это как дикий огонь, угрожающий поглотить все на своем пути.

Мои пальцы проникают в ее гладкую кожу, и я проникаю в нее, удовлетворяя ее потребность во мне, а мою — в ней.

Ее скользкий проход сжимает мой член, сигнализируя о приближении очередного оргазма. Пульс ее стенок сжимает мои яйца, но я борюсь со своей потребностью в освобождении и возвращаю себе контроль, когда вид ее тугой задницы заставляет мой рот наполняться слюной.

Ее идеальная задница трясется от толчков, которые я наношу ее киске, и я не могу устоять перед желанием трахнуть ее.

Когда я вставляю палец в маленький бутон розы, ее глаза расширяются, и все ее тело напрягается. Она оглядывается на меня, и мне на самом деле становится ее жаль, потому что она ангел, хорошая девочка, которая никогда не могла представить, что ее возьмут таким образом. А я чертов дьявол. Я был одержим ее задницей с тех пор, как себя помню.

— Ангел, позволь мне взять тебя сюда, — стону я.

— Да, — хнычет она.

Вытащив, я собираю ее соки и размазываю их по ее тугому бутону. Она прикусывает нижнюю губу, когда я проникаю глубже, а затем покрываю ими и свой член, потому что я хочу, чтобы она насладилась этим.

Когда я вставляю свой член в ее отверстие, дрожь каскадом прокатывается по ее телу, а боль заполняет ее лицо. Я стону, толкаясь глубже. Она такая узкая.

— Все в порядке, детка, я обещаю, что ты почувствуешь себя хорошо, очень скоро. Очень, очень, скоро.

— Доминик, — кривится она. Волны экстаза заставляют ее тело содрогаться, а ее кожа нагревается от моего прикосновения, словно кто-то разжег огонь под шелковистыми слоями.

Сочетание боли и удовольствия тоже сводит меня с ума, но черт возьми, да, это жизнь. Она мечется, и самый очаровательный звук вырывается из ее горла, когда я начинаю двигаться внутри нее. Удовольствие пульсирует по ее телу. Затем я действительно вдавливаюсь и трахаю ее задницу.

Я двигаюсь внутри нее, пока удовольствие не охватывает меня, и я теряю контроль. Мы оба кричим от дикого потока первобытного желания, которое захватывает нас, и я с грохотом кончаю ей в задницу, чувствуя себя опустошенным.

Ее колени подгибаются, и она падает на кровать, отстраняясь от моего члена.

Вид ее, вымотанной от дикого секса со мной, снова возбуждает меня. В комнате пахнет сексом, страстью и потребностью. Мы оба нуждаемся друг в друге, и эта потребность бесконечна.

— Ты сводишь меня с ума, Доминик Д'Агостино. — Она слабо улыбается мне.

— Больше, — говорю я, повторяя слово, которое я говорил все это время.

— Еще. — Она слабо кивает. — Что ты теперь со мной сделаешь?

К настоящему моменту она уже должна была понять, что на этот вопрос она получит ответ, который ее шокирует.

Я не спускаю с нее глаз, встаю с кровати и открываю ящик на тумбочке. Мрачная улыбка расплывается на моем лице, когда я вижу маленький черный мешочек, лежащий сзади.

Содержимое внутри звенит. Когда я вытаскиваю набор цепей, она с трудом сглатывает, и ее губы раздвигаются от шока.

— Нет ничего недосягаемого, помнишь? — Я одариваю ее дьявольской улыбкой.

— Я помню.

— Готова к дальнейшей игре?

— Да.

— Тогда красный — твое стоп-слово.

Глава 32

Кэндис

— Как дела? — спрашивает Изабелла, складывая пальцы вместе.

Она смотрит на меня через плетеный стол, за которым мы сидим на террасе Доминика. Я смотрю на нее в ответ, не зная, как ответить на вопрос.

Она настояла на том, чтобы прийти ко мне сегодня.

— Со мной все в порядке, — уверяю я ее, и, по крайней мере, это похоже на долю правды.

Она наклоняется к столу и кусает внутреннюю часть губы. — Кэндис, я знаю, что случилось с аукционом. Я не должна знать, что случилось, но я знаю.

Я нервно ей улыбаюсь. Вчера я не стала обсуждать аукцион. Тристан бы ей не сказал. Я знаю, что он бы ей не сказал.

— Как ты узнала?

— Я слышала, как разговаривают Тристан и Массимо. Было поздно, и они думали, что я сплю с ребенком. Но ребенок номер два считает, что это хорошая идея — не давать мне спать ночью.

— О, Боже. Ты снова беременна? — ахаю я и не могу удержаться, чтобы не встать и не обнять ее.

Она кивает, и я радуюсь за нее и Тристана.

— Да, всего несколько недель. Тристан и я узнали об этом несколько дней назад. Это первые дни, но счастливые дни.

— О, Изабелла. Я так рада за вас, — пробормотала я, садясь обратно.

— Спасибо. Эмелия пока не знает, но я свяжусь с ней позже. Я знаю, что она хотела бы прийти сюда сегодня, потому что она беспокоится о тебе. Я тоже.

— Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я в порядке.

— Ты шутишь? Кэндис, ты участвовала в аукционе. Круто, если ты хотела сделать что-то подобное, я здесь не для того, чтобы судить, но это не похоже на тебя, и не отвечать на мои звонки тоже не в твоем стиле.

Я вздыхаю, пытаясь быстро придумать, что ей сказать, чтобы она не волновалась.

— Извини, прошлая неделя была сумасшедшей, и, полагаю, я переживаю странное время. Я не пошла на аукцион, потому что хотела, но… — Она смотрит на меня с нетерпением. — Могу ли я пообещать, что расскажу тебе причину в другой раз? — Лучше я скажу это так.

Она на мгновение задумалась над просьбой, а затем кивнула.

— Хорошо, но я заставлю тебя сдержать это обещание.

— Обещаю, — киваю я.

— Ладно, так… что происходит с Домиником? Не похоже, что у тебя дела идут плохо.

— Он хочет, чтобы я вернулась.

— Что ты об этом думаешь?

Я смотрю на нее, не зная, что сказать. — Не знаю. Такое чувство, что то, что я должна делать, отличается от того, что я хочу делать.

Она смеется. — Кэндис, я буду первым человеком, который поддержит тебя в том, чтобы ты делала то, что хочешь. Ты уравновешенная женщина, которая всегда думает о правилах, но иногда тебе приходится рисковать.