Змей Горыныч и Клубок Судьбы

Перед ним материализовался уже знакомый поднос с большой миской ухи и укоризненно смотрящим жареным глазом карасем на тарелке с рисом. Окончательно смирившись, Иван потянулся было за ложкой. И тут по столу кто-то стукнул кулаком:

— Что ты себе позволяешь?!

— А что это я себе позволяю? — недовольно пискнул голосок.

— Ты как гостей потчуешь?! — еще один удар кулаком.

— Батюшки, не признала, — испуганно затараторил тоненький голосок, — сейчас-сейчас, все будет. Одну минуточку. Чего изволите?

— Давай быстренько. Все, что нужно там, фирменное: посуду, самовар, все, что положено.

— Да не извольте беспокоиться, сейчас все будет, — голосок в один миг стал вежливым и подобострастно-медовым.

Рыбные блюда мгновенно исчезли. Вместо них появились друг за другом пузатый самовар, заварочный чайник, чашки на блюдцах тонкого фарфора и множество тарелочек, блюдец, пиалок, мисочек с пирогами, пряниками, печеньями, ватрушками, кексами, вареньями, медом — всего и не перечислить! Иван от такого обилия раскрыл в удивлении рот. Он уже и не чаял когда-нибудь отведать здесь что-либо, кроме рыбы.

— Угощайся! — пригласил голос из-за спины. — Я скоро вернусь.

Насытившись, Иван откинулся на спинку кресла:

— Спасибо!

— Спасибо на хлеб не намажешь! — недовольно пискнула скатерть, — на серебряный наел, понимаешь…

— Цыц! — оборвал уже знакомый голос. Иван обернулся и оцепенел. Он ожидал увидеть кого угодно, но хозяин превзошел все самые страшные опасения Ивана. К слову сказать, самым страшным для юноши сейчас казалось встретить отца, смотрящего на него с укором. В дверях стоял не отец. И не страшный злой волшебник, каким пугают маленьких детей, а повзрослевшим подробно разъясняют, почему именно стоит бояться. Это был вообще не человек!

Больше всего хозяин напоминал ящерицу ростом с сажень, вставшую на задние лапы, обувшуюся в тапочки с кроличьими ушками и накинувшую для приличия пушистый домашний халат.

— Добро пожаловать! — сказала ящерица и стрельнула раздвоенным языком, — извини, никак не отделаюсь от этой дурной привычки.

— З-д-р-ав-ствуй-те! — выдавил Иван.

— Я тебя напугал? Прости еще раз. Ко мне очень давно никто не заходил. Так будет лучше? — он пробормотал что-то себе под нос и щелкнул пальцами. На мгновение его очертания расплылись — и вот перед Иваном стоит молодой человек в тех же кроличьих тапочках и халате. Юноша моргнул.

— Ото-мри! — хозяин хлопнул в ладоши. Иван потряс головой, приходя в себя.

— Мне почудилось… — начал было он, — да нет, не может быть!

— Увы, может, — печально кивнул преобразившийся ящер. — Если хочешь, я могу некоторое время оставаться в привычном для тебя облике. Но это требует концентрации. Поэтому к серьезной беседе мы перейдем, когда ты привыкнешь воспринимать меня таким, какой я есть. Теперь давай знакомиться, — он плюхнулся в кресло напротив, — как тебя зовут?

— Иван.

— Просто Иван и все?

— Просто Иван. А как надо?

— Ну, не знаю… Иван-царевич, например, или Иван-дурак. На худой конец, Иван — чей-нибудь сын. Ладно, Иван так Иван. А я Горыныч.

— Просто Горыныч? — на сей раз удивился Иван, — но ведь это не имя. Это так по батюшке обычно величают.

— По батюшке и есть. Не успел батюшка мне имени дать. Бежать ему пришлось…

— Выходит, ты сирота?

— Выходит, — печально вздохнул Горыныч.

— И давно ты здесь?

— С самого рождения, — пожал плечами хозяин.

— И всегда здесь четверг?

— Так вот ты о чем! Я уже давно привык к этому. И ты скоро привыкнешь.

— Я не хочу привыкать!

— Придется. Тут по-другому не бывает. Если только… сколько дней ты уже здесь? — встрепенулся Горыныч.

— Четыре или пять, — неуверенно ответил Иван, — я уже сбился.

— Бумагу, перо и чернила! — приказал хозяин.

Требуемое мгновенно возникло перед юношей.

— Записывай! — велел Горыныч, — записывай все, что помнишь! Максимум подробностей!

Иван не посмел ослушаться.

Глава 16

— Добренькое утречко, Иван! — Сокол потряс его за плечо.

— И тебе, Сокол. Какой сегодня день?

— Четверг, — ни капли не сомневаясь, ответил приглядывающий, — завтра пятница, а послезавтра мы пойдем в город! Поторопись, а то все самые общественно полезные дела расхватают! Все, я побежал. Куда идти, знаешь?

Иван кивнул. Его не оставляло стойкое ощущение, что все это уже было. И не раз. И еще он смутно помнил, что засыпал не здесь. Но где? То ли на холме возле пентаграммы, высеченной в камне, то ли в своей постели, то ли в каком-то неизвестном доме, сидя за столом, заваленным исписанными листами бумаги. Им же исписанными. Что же он записывал? Обязательно нужно вспомнить. Обязательно! Ладно, по дороге подумаем. Нужно торопиться в общественную приемную — там еще забор не крашен. Забор… Четверг… А что было вчера? Он ведь и вчера красил забор! Выходит, вчера тоже был четверг!

И тут он вспомнил. Вспомнил вчера и позавчера, и поза-позавчера. Ивана похолодел. Все снова повторялось. Но он еще помнил! Скорее в особняк! Там Горыныч, он обещал сегодня все объяснить. Вчера этот странный человек — человек ли? — объяснил, как пройти в его особняк, минуя центральную площадь. Ведь на площади обязательно будет приглядывающий Сокол. И тогда Ивану вновь придется белить забор! А ему, Ивану, по словам Горыныча, необходимо максимально исключить себя из жизни Общества. Иначе Общество поглотит его. Этого ни в коем случае допускать нельзя! Почему, Иван пока еще не понимал, но был абсолютно уверен.

Следуя полученным накануне инструкциям, юноша миновал ближайшую калитку и двинулся вдоль огородов, раскинувшихся за околицей. Здесь кипела работа. Люди собирали овощи и фрукты, окучивали картошку, пропалывали грядки. Никто не сидел без дела. Один только Иван, стараясь не привлекать внимания, крался от куста до деревца, туда, где никто никогда не сеял и не пахал. Туда, где за невысоким штакетником раскинулся большой парк. В штакетнике тоже была калитка. Если б Горыныч не объяснил, как ее обнаружить, Иван наверняка прошел бы мимо. За калиткой начиналась давно нехоженая тропка. Она пропетляла по парку и вывела Ивана прямо к задней двери особняка.

Эта дверь ничем от подобных ей не отличалась. Обшарпанная, скрипучая, с самой обыкновенной ручкой. И не запертая. Как и обещал Горыныч. Иван вежливо постучал и, не дожидаясь приглашения, вошел. И замер на пороге. Он очутился в том же просторном помещении, что и накануне. Хотя в прошлый раз он входил не через черный ход, а в парадную дверь. На всякий случай юноша обернулся. И не обнаружил за спиной двери, в которую только что стучал. В недоумении он осматривался: те же двери по бокам, те же зеленоватые статуи, те же гобелены на стенах, та же лестница уходит наверх. И по лестнице спускается улыбающийся… ящер в домашнем халате и тапочках-кроликах! Прежде Иван никогда не задумывался, как может улыбаться ящерица или змея. Но вот на тебе — улыбается ведь! Во все тридцать два — или сколько там у него зубов? Явно больше! И все острые и ослепительно белые. Однако не смотря на зубастость, улыбка явно была радостная.