Зной пустыни

Она умылась, почистила зубы и, надев шелковую рубашку, улеглась в постель. Усталость взяла свое, и Лиз провалилась в сон.

На рассвете ее разбудил громкий стук. Испуганная, с бешено колотящимся сердцем, она вглядывалась в темноту комнаты. Может, Рик настолько возомнил о себе, что не стал дожидаться утра?

— Убирайся вон, — закричала Лиз, накрывая голову подушкой. Но стук не утихал. — Будь ты проклят, Рик Мейсон. — Накинув пеньюар, она открыла дверь.

В прозрачном лунном свете на пороге стоял Алан Долгая Охота: с обнаженным торсом, в кожаных штанах, индейских мокасинах, с красной повязкой на лбу.

— Этого не может быть, я, наверное, сплю.

— Где Рик Мейсон? — Вопрос прозвучал, как удар бича. — Где он?

Ноги у Лиз стали ватными, и она ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.

— Как ты меня нашел?

— Мне сказал Хэнк.

— Но он же обещал.

— Иногда обещание можно нарушить, Рахиль Кенторович. — Алан проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь.

Итак, он все знает. И не возненавидел ее, а пришел к ней на помощь.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

Лиз коснулась его мускулистой руки. Ей хотелось удостовериться, что это действительно не сон. Она открыла рот, но не смогла выговорить ни слова, только глядела на Алана широко раскрытыми глазами.

— Лиз, мы обязательно поговорим, — твердо сказал он. — Но сначала надо разделаться с Риком Мейсоном. Где он?

— Вилла на холме. Подожди, я с тобой.

— Нет, ты сделала все, что могла, — отрезал Алан. — Теперь будет мужской разговор. Только Мейсон и я.

Алан обдумал все в самолете, пока летел в Акапулько.

Он неохотно оставил Лиз одну, такую желанную, беззащитную, теплую после сна. Но кровь воинов-апачей требовала прежде рассчитаться с Мейсоном. Тот дорого заплатит за боль, которую причинил им. Надо только сдерживать азарт охотника, чтобы не покалечить врага.

Алан перемахнул через забор и оказался во дворе виллы. Кругом — ни огонька. Он скользнул в дом и некоторое время привыкал к темноте. На широкой кровати спал, раскинувшись, Мейсон.

Ему снилось, что он бежит по полю, зеленому от долларов. Улыбаясь, он решил лечь поудобнее, но не смог двинуть ни рукой, ни ногой. Мейсон открыл глаза. В спальне горел свет, хотя, ложась спать, он его выключил. Рик постарался сесть. Нет, руки связаны, ноги тоже. Проклятая Лиз. Наняла горилл, чтобы запугать и шантажировать его.

— Просыпайся, Мейсон.

Рик узнал этот голос и похолодел.

У изголовья сидел Алан Долгая Охота, только сейчас это был не цивилизованный художник, а воин с мрачным, не обещающим ничего хорошего блеском в глазах.

— Какого черта вы здесь делаете?

— Ты мне должен. Я пришел, чтобы получить долг.

Дерьмо! Мейсон понял, что влип по самое некуда. Он мог куражиться над Лиз, но свирепый индеец — это уже иное дело.

— Остынь, давай поговорим.

— Нам не о чем говорить.

Рик хотел освободиться, однако сыромятный ремень только больнее впился в его тело. Проклятие! Угораздило же его лечь спать голым.

— Если ты не желаешь увидеть мексиканскую тюрьму изнутри, развяжи меня.

Его угроза не возымела ни малейшего действия. Достав нож, Алан начал перебрасывать его из одной руки в другую с таким видом, словно у него в запасе была целая вечность.

Иисусе Христе, да этот ненормальный зарежет его и глазом не моргнет.

Алан сделал едва заметное движение, и нож вонзился в спинку кровати. «Чуть левее, и я бы остался без глаза», — подумал Рик и открыл было рот с явным намерением закричать.

— Только пикни — и до конца жизни будешь петь дискантом. — Алан, подскочив к кровати, выдернул нож.

Мейсон прикусил язык. Благодаря своей изворотливости он выйдет из этой щекотливой ситуации.

— Хорошо, Долгая Охота, твоя взяла. Я испуган до смерти, доволен? Черт возьми! — Рик вдруг понял, что издает какое-то повизгивание. — Чего ты от меня хочешь?

— Я всегда старался жить по законам белых. И что из этого получилось? — Алан неожиданно посмотрел Рику в глаза. — Ты хотел отнять у меня женщину. Не получилось. Тогда ты захотел лишить меня доброго имени и силы… Я пришел забрать это у тебя.

Мейсон зажмурился от ужаса. Что этот дикарь имеет в виду, говоря о силе? Когда он снова открыл глаза, кончик ножа упирался ему в сосок.

— Я могу ударить тебя сюда или сюда. — Острие переместилось на живот, затем к мошонке. — Или сюда.

— Ради Бога, только не это.

— Сползай на пол.

Обливаясь потом, Рик перекатился к краю кровати.

— Ты способен умереть с достоинством, Мейсон, как умирают индейцы?

Тот уже не понимал, чего он боится сильнее — обделаться при индейце или того, что индеец его кастрирует.

— Моли о пощаде. Но тихо. Вздумаешь орать, я зарежу тебя, как свинью, — прошептал Алан.

Рик, заливаясь слезами, встал на колени, тщетно стараясь прикрыть гениталии.

— Пожалуйста, не убивай меня.

Индеец, казалось, его не слышал.

— В прежние времена наказать тебя было бы очень легко. Я бы отвез тебя в пустыню и оставил на съедение зверям. Может, я так и поступлю.

— Ты спятил, — рыдал Мейсон, утеряв остатки мужества.

Алан только издевательски расхохотался, и от этого смеха волосы у Рика встали дыбом.

— Ладно, прошу у тебя прощения, умоляю на коленях. Пощади, спрячь нож. Я сделаю все, что ты скажешь. Тебе нужны деньги? Через два часа мы пойдем в банк.

— Все вы, белые, одинаковы. Думаете только о деньгах. — Алан уперся ножом в его кадык и слегка надсек кожу.

— Клянусь, я сделаю все, что ты захочешь. Возьми мою чековую книжку, поставь любую сумму. Я напишу признание, что ты ни в чем не виноват. Только не убивай меня.

Алан развязал Мейсону руки и ноги, подтащил его к столу и бросил в кресло. Потом достал из ящика бланки Лас-Брисаса и ручку. Пять минут спустя, написав признание, Рик вручил его индейцу.