Золотая акула

Помятая парочка нехотя распоряжению повиновалась.

– Ну-с, показывайте ваши несметные сокровища, – обратился «идальго» на английском языке к настороженно замершим итальянцам.

– Алихан… – внезапно выдохнул Одинцов, механическим движением потянувшись к втиснутому за пояс джинсов «глоку», но незнакомец, крутнув через скобу свою пушку, добродушно рассмеялся:

– Ручки, Сережа… Ты чего? Забыл, с кем имеешь дело? Мои пули летают быстро…

Если чекист и забыл, то теперь моментально вспомнил, послушно положив ладони на колени. Констатировал сокрушенно:

– Родина помнит, родина знает…

Мыском кроссовки кабальеро Алихан откинул крышку первого ящика, недовольно поморщившись от едкого специфического запашка. Затем вторую, третью…

– Что за студень? – спросил брезгливо, подступая к четвертому контейнеру.

– Не трудитесь, – остановил я его. – Всюду одно и то же.

– Что именно?

– Полагаю, бывшие документы Третьего рейха. Восстановлению не подлежащие.

– Значит, с золотишком осечка?

Похоже, он был в курсе наших фантазий, разбившихся в ошметки о твердейший гранит реальности.

– Чуда не случилось, – подтвердил я.

– Мне никогда не везло с легким хлебом, – доверительно поведал мне Алихан. Затем указал пистолетом на сидевшую у стены парочку. – Знакомьтесь, мистер Володин. Ваши убийцы. Несостоявшиеся, думается.

– За что же вы меня хотели разлучить с жизнью? – спросил я у кавказцев, одновременно понимая за что. – За ваш вонючий кокаин? Неверный ход, ребята. Я вас не закладывал.

– А другого ты и не скажешь, – низким, гортанным голосом произнес Аслан, глядя на меня с испепеляющей ненавистью.

– Скажу и другое, – возразил я. – Причем не оправдываясь, а излагая всего лишь личные принципы. Так вот: осведомительство терпеть не могу, но в данном случае действия стукача одобряю. Они сорвали гнусный, преступный план.

– Он тут и в самом деле ни при чем, – засвидетельствовал Одинцов. – Утверждаю это как офицер, курировавший операцию. Ты, – задумчиво прищурившись, указал пальцем на Аслана, – родственничек Куда вроде? Ишь ведь, добрался до Канарских островов, сыскаренок… Только напрасно. Ты шел по следу подставки. А осведомителя вам не вычислить. Даже я не знаю, кто он таков. Может, и кадровый разведчик. А в этом случае ваша месть глупа. Потому что у него своя работа, у вас – своя. Какие тут счеты? Правильно, Алихан? Вот ты, чувствую, тоже здесь в служебной командировке. И намереваешься хлопнуть меня. Так?

– Так было несколько минут назад, – сказал «кабальеро», имеющий, видимо, самое прямое отношение к секретным карательным ведомствам. – Покуда я не заглянул в эти сундуки с прокисшим дерьмом. Ныне обстоятельства переменились в вашу пользу, товарищ полковник. Ликвидацию считаю нецелесообразной. Тем более пришлось бы переколотить и всех присутствующих. Много ненужного шума, а у меня еще на островах дельце…

– Ты решил уйти в автономное плавание? – спросил Одинцов. – Если я правильно понимаю ситуацию…

– Если ты правильно понимаешь ситуацию, – перебил его Алихан, – задерживаться тебе на Канарах не рекомендуется. Как и мне, впрочем. Кстати, вчера я говорил с Москвой. Твой начальничек с генеральскими погонами с должности снят. И – переведен в наш террариум. На днях он читал мне нотацию по телефону. Цитировал Хозяина: «решение надо доводить до результата», «пора развязывать гордеевы узлы»…

– Гордиевы.

– Они говорят «гордеевы». Так что делай выводы. – Убрав пистолет за пояс брюк, он одернул просторную шелковую рубашку. Сказал чеченам: – Все, бойцы, на выход. Свободны. Или хотите продолжить дискуссию?

«Чехи», шустро поднявшись с колен, бросились вверх по лестнице.

Вслед за ними отправился Алихан. На выходе обернулся, заметив осунувшимся братьям Оселли:

– У вас сегодня тоже большой праздник. День рождения. Отметьте его с помпой. С салютом и плясками. – И, многозначительно качнув головой, удалился.

– Сегодня действительно есть повод для торжества, – подтвердил Одинцов. – Если бы этот человек захотел бы стереть наши имена из книги жизни… Он стреляет быстрее, чем думает. А думает он быстрее компьютера.

– Так вы из КГБ? – проницательно отреагировал Джованни. – Это меняет дело. Мы найдем вам работу по специальности.

– Вы постоянно предлагаете какие-то крайности! – не без раздражения ответил ему полковник.

Аутсайдеры

Мчась на «опеле» куда глаза глядят, лишь бы оказаться подальше от нехорошего человека, от которого буквально разило кладбищенской благодатью, Аслан и Джамбик уясняли, что чудом выбрались из гибельного переплета, отмеченного противостоянием весьма могущественных сил.

Наконец, обретя достаточное самообладание, друзья, свернув к харчевне рыбацкого поселка, запарковали машину и, пройдя на открытую веранду, уселись за столиком, глядя на пену прибоя, выдававшую скрывшийся в ненастной темени океан.

Выбирая в меню самое дешевое блюдо, они, изнывая от унизительного безденежья, вновь и вновь преисполнялись обоюдным пониманием необходимости побыстрее покинуть остров опасных сюрпризов, чему, увы, опять-таки препятствовал неразрешенный вопрос с изысканием финансовых ресурсов.

Боевой дух, толкавший к отважному разбою, начисто испарился после пережитого стресса, смененный парализующей неуверенностью, и Аслан хмуро согласился с заискивающим предложением Джамбика попытаться продать верного железного коня, дабы выручить сумму, достаточную для возвращения на материк.

Подозвав толстого усатого хозяина харчевни, облаченного в фартук санитара (к счастью посетителей, не ведавшего, что именно эти иностранцы разворотили доставшуюся ему в наследство от конкистадоров пристройку к мельнице), Аслан отчаянными жестами глухонемого попытался объяснить, что им надо найти какой-нибудь авторынок для срочной продажи замечательного во всех отношениях немецкого автомобиля.

Хозяин, склонив голову набок, как заинтересованная обращенной к ней речью собака, терпеливо отслеживал драматическую жестикуляцию клиента, из которой почему-то вывел, что посетитель хочет заказать на ужин много-много закусок и – фирменное блюдо из стремительной по своим ходовым качествам акулы.

Умозаключения хозяина заведения, впрочем, остались для чеченцев тайной, и Аслан весьма озадачился, когда сутулый официант в лоснящейся безрукавке поставил перед ним огромную вазу с горой яблок – так осмыслилось кабатчиком упорно повторяемое клиентом слово «опель», расцененное в знакомой ему англоязычной версии как «эппл».