Золотая Рука

Другим нашим совместным занятием было забраться на верхушку Круглой башни и играть там. В наше время она уже не использовалась, караул находился в Квадратной башне, откуда хорошо просматривался горизонт в сторону гор и места обычного появления амазонок в нашей стране. А Круглая башня была обращена на юг и более в ней надобности не имелось, потому что Кровавые берега уже долгое время сохраняли нейтралитет, все свои силы направив на острова Дикарей. Поэтому нашему уединению никто не мешал, никто не искал нас, и я уверена, даже не знал, где мы находимся.

В особо успешные дни Федр пробирался на кухню и таскал оттуда еду, которую мы с удовольствием поглощали на башне. Особым лакомством были для нас мясной пирог или медовые булочки. Мой брат всегда отдавал мне большую часть. Мы частенько были голодными, потому что от завтрака до ужина проходило слишком много часов, и как мы радовались, что на кухне присмотр за едой не такой строгий, как в трапезной и погребе, убегая с лакомствами на крышу.

Когда через несколько лет Федр стал упражняться в военном искусстве, я упросила его научить и меня тоже. Женщинам Срединной земли категорически запрещалось держать в руках оружие. Война считалась благородным делом, а женщины по своей природе были нечистыми созданиями. Когда мужчины сражались, женщинам следовало прятаться в крепости за толстыми стенами и ухаживать за детьми, стариками, больными и ранеными. Такая позиция противоречила моему героически настроенному духу, и потому блеск металла и слава на поле брани всегда манили меня больше заботы о слабых. Мой брат не мог отказать мне, и долгими часами мы тренировались на верхушке Круглой башни. К сожалению, настоящих мечей ему раздобыть не удалось, и мы довольствовались тренировочными деревянными. Федр также подобрал для меня кое-что из своей одежды, которая была ему мала, потому что юбка мне только мешала и не давала обучиться правильной позиции ног и тела, и сама я считала себя прехорошеньким мальчишкой в брюках и облегчённой кольчуге.

Мне очень нравилось играть в битву, и братец как-то сказал мне:

– Ты стала бы гораздо лучшим воином, чем я. В тебе присутствует боевой дух, коего я лишён. И хотя на тренировках этого не заметно, я знаю, что струшу в настоящем сражении и никогда не смогу пролить чью-то кровь.

– Не смей говорить так, – вскричала я, подбегая к брату и обнимая его. – Ты же знаешь, что всякого труса ожидает смерть. А как я проживу без тебя, ведь только с тобой моя жизнь становится вполне сносной.

Да, я говорила тогда от чистого сердца. Мой брат мне был ближе любого другого человека. От него у меня не было никаких тайн, а он всегда делился со мной своими потаёнными мыслями по любому предмету. Мы стали так близки, что даже пользовались несколько раз общей латриной, ничуть не смущаясь присутствием друг друга.

Я думаю, такие чувства к брату были вполне естественны во время упадка и отрешённости, что тогда царили в нашем замке.

Чем старше я становилась, тем сильнее привязывалась к родному брату. Он стал для меня целым миром, ради него только я существовала и всегда старалась доставить ему радость пусть даже незначительными мелочами, каким был, например, осенний букетик, что часто дожидался его в только нам известном укромном уголке. Федр был не только моим защитником, он был моей второй половиной. Мне кажется, я любила его всю жизнь и потому не помню, когда впервые взглянула на него, как на мужчину, который был бы желанным для меня.

А ещё я всегда была уверена, что он думает и чувствует точно так же, как и я, поэтому нисколько не сомневалась тогда во взаимности его чувств.

Летопись вторая

1

В день моего четырнадцатилетия мой отец и повелитель, король Иов Справедливый, устроил бал в замке, на который съехалась знать со всех уголков королевства. Я знала, что большая часть неженатых мужчин разного возраста будет просить моей руки у короля, ибо я уже достигла того периода, когда женщина должна быть помолвлена со своим будущим господином, а вот до свадьбы могло пройти ещё неопределённое количество лет. Моя матушка, например, вышла замуж в девятнадцать, но она была двенадцатой дочерью в семье и не могла оставить дом прежде своих сестёр. Моя старшая сестра Фиона была исключением, так как в свои четырнадцать сразу вышла замуж, ибо предложение Хенца из королевства Гнилых болот не могло ждать слишком долго.

Я знала, что, несмотря на свою седину за левым виском, своё маленькое худенькое тельце и отсутствие какой-нибудь выразительной черты в лице, у меня будет достаточно много поклонников, но всех их будет интересовать только мой титул и то положение при дворе, которое он и его родня получит. Возможно даже, что, когда мои близкие умрут и я взойду на трон, мой муж станет королём Медиундома. Честь выбирать моего избранника принадлежала отцу, ибо женщина в наших краях редко выходит замуж по любви и собственной воле.

Я уже давно любила своего брата и никогда не смогла бы изменить своим чувствам. Вся моя жизнь стала бы невыносимой пыткой, если бы моим мужем стал любой другой кроме Федра. Между прочим, если бы мы поженились, то лишь приумножили бы наше состояние, оставив, что за мною давали, в семье. Всё это я и хотела изложить отцу, потому что верила, что он прислушается к моим разумным доводам, но сперва мне требовалось открыть своё сердце Федру, чтобы потом мы вместе попросили благословения у родителей.

Празднование моего дня рождения должно было продлиться три дня, и я знала, что к концу этого срока король во всеуслышание объявит о моей помолвке. Он должен был поразмыслить и выбрать самого достойного, а мне следовало поторопиться с объяснением брату, чтобы отцу не оставалось иного выбора по подбору другого подходящего кандидата.

Подходящий случай выпал в конце первого дня. Брат шепнул мне, что у него есть для меня подарок, но нам следовало уединиться в тихом месте, где ничто бы не помешало ему вручить мне его.

Федру уже было шестнадцать, и он стал очень красивым юношей, но некоторые черты женственности всё же проскальзывали в нём, особенно когда он поворачивал голову в бок, а сам в это время смотрел куда-то вниз. Хвост воина, который он стал носить с недавнего времени, лишь подчёркивал задумчивое и отрешённое выражение его глаз, и, хотя я знала его сокровенные мысли и желания, частенько только догадывалась, о чём он думает в некоторые моменты.

В этот день я была в зелёном бархатном платье, которое своей роскошью затмевало платья прочих знатных дам. Ни одного украшения не надела я к возмущению матери, но лицо было ярко накрашено, а волосы завиты, хотя я всегда помнила, что никакой красоты во мне нет, как ни старайся.

Был поздний вечер последнего дня лета, и потому цикады громко пели свою ярую мелодию. Мы вышли на балкон, и я зябко поёжилась – после душной залы окружающая прохлада давала о себе знать. Из-за быстро движущихся туч вдруг выглянула луна, и окружающая красота стала подходящим моментом для объяснения, но сперва я хотела узнать, какой же подарок приготовил для меня Федр.

– Я ходил к ювелиру, – начал безо всяких предисловий брат. – Эти камни входили в долю моего наследного имущества, и я решил, что в таком виде, в каком они теперь, они будут смотреться на тебе безупречно, оттеняя бледный цвет твоей кожи.

И он надел на мою шею ожерелье с очень крупными рубинами цвета густой крови. Я сразу узнала эти камни, столь необычным был цвет для рубина. Они принадлежали нашей прабабушке, но я не могла поверить, что Федр выбрал их в качестве подарка для меня. Вообще-то он должен был передать все драгоценности, входящие в его долю, своей будущей жене.

– Это самый лучший подарок, который только может быть, – поблагодарила я, всё ещё разглядывая камни. Они приятно холодили кожу, а само ожерелье было значительным по тяжести. Рубины великолепно переливались в свете масляных фонарей, расставленных по периметру балкона. Я подняла взгляд, чтобы увидеть выражение лица брата. – Но, Федр, ты уверен, что родители будут не против, когда узнают, что эти камни теперь принадлежат мне?