Золото абвера

— Через два дня, Альк, прибывает первый транспорт. Гитлер не хочет рисковать, как в прошлый год в Карелии. Тогда большевикам удалось завалить два взвода диверсантов из 303 роты. Теперь эту функцию он хочет поручить нашей русской агентуре. Две недели нам дано, чтобы создать 15 резервных баз. Есть план размещения в них оружия, боеприпасов, взрывчатки, денег и средства радиосвязи и шифры. — Сказал барон, поднимая бокал с вином. — Зум воль Альк!

— Цум воль Генрих! — ответил капитан. Чокнувшись с бароном, он одним махом осушил рюмку.

— Какие, какие деньги? — продолжил он разговор с чувством глубокой заинтересованности.

— Большие Алькмар! Очень большие! Настолько большие, что с такими деньгами войну можно нам с тобой закончить, уже завтра!

— За это нужно выпить, у нас хорошие новости. А это значит мы, ещё поживем немного, на этой чертовой войне, и может, и заработаем на этом деле себе хороший — хороший пенсион. Курт большая задница, неси коньяк, шоколад и все, что есть в моих богатых закромах, промямлил пьяный гауптман.

— Aльк, твой денщик в карауле! У нас все есть, чтобы обойтись без лишних ушей.

— У меня сегодня праздник. Мой друг детства прикатил ко мне в гости из самого Берлина и предлагает нарушить клятву, которую я давал фюреру. Я Генрих, пожалуй доложу об этом штурмбанфюреру Крамницу. Пусть тобой займется «Гестапо». Он мастер по ликвидации по-дозрительных лиц, которые несут угрозу имперской безопасности.

— Ты пьян Альк, как свинья…..

— Пьян, и что? Так на чём, мы с тобой остановились Генрих!? Ты мне говорил, про какие — то там деньги!? Это что за деньги такие, которые не нужны моей родине?

— Это Альк, русские золотые монеты, очень крупная сумма!

— Зачем Генрих? Черт, я ничего не понимаю в этой войне. Мы вывозим из России тонны золота. Картины, алмазы, меха, даже землю с Украины, прем эшелонами. Зачем спрашивается, нам всё это возвращать Иванам!? Наш фюрер, что решил заняться благотворительностью, — спросил капитан, откинувшись на спинку стула.

— Канарис убедил Гитлера, что наша агентура в тылу русских на эти деньги, будет саботировать производство. Будет производить диверсионные акции. Это будет тогда, когда нам в ходе летнего наступления русских придется оставить эти районы. Фюрер думает, что русская агентура долго будет творить в их тылу всякие коварные гадости. Тебе это понятно? Только фюрер не знает, что девять из десяти агентов, сразу сдаются в руки контрразведки большевиков. Русские не хотят служить нашему Рейху. Гитлер не хочет терять подступов к Москве. Он присосался к русской столице, что поросенок к своей свиноматке. Он мечтает после Курска, разложить её на лопатки и окончательно добить зверя в его логове, — сказал Генрих, расхаживая по блиндажу.

— Ты знаешь старина, мне кажется, что это самая умная мысль наших генералов! Если мы выиграем эту войну, то никто кроме нас, об этом кладе не будет знать. В случае нашей победы, мы станем очень богатыми людьми третьего рейха! Я даже смогу себе купить, нефтяную вышку на Кавказе, и качать по трубе рейхсмарки.

— Победы Альк, не будет и ты должен понять это. Русские окончательно переломили ход войны и только безумец или слепец не видит, что тысячелетнему Рейху пришел конец.

От слов полковника, Курта Беккера прямо покоробило. В душе возникли какие-то странные чувства, которые запустили его мозг к размышлению. Он слышал, как берлинский полковник агитирует его командира диверсионной роты «Ева» предать фюрера. Это была настоящая сверх наглость или полное доверие. С первой же минуты услышанного разговора, Курт допустил мысль о том, что о заговоре стоит доложить, но иррациональное мышление убедило его в обратном.

— Расскажи про детали, ты ведь знаешь намного больше, чем я могу себе представить. Не я же придумал всю эту операцию. Тебе ведь не хрен было делать в штабе, так ты и рисуешь всякие стратегические планы своего обогащения, за счет богатой казны Бормана, — сказал капитан и налил в рюмки коньяк.

— Может быть хватит? — спросил полковник, видя как Гоббе теряет самообладание и контроль.

— Генрих, я полное дерьмо. Я только что предал фюрера. Я никому ничего не скажу. Мы же с тобой друзья детства. Давай лучше посмотрим старые фотографии и вспомним те дни когда мы подсматривали за девчонками в заводской душевой.

Друзья еще раз осушили рюмки до дна. Генрих достал из портфеля коробку и предложил Алькмару сигару.

Гобе закурил. Вальяжно развалившись на венских стульях, он заорал:

— Курт, курт свинья! Где ты?

Денщик, услышав голос командира, тут же ворвался в блиндаж.

— Я слушаю вас, господин капитан. Что изволите?

Покажи нам Курт, фото твоей сестрёнки. Хотелось бы взглянуть, какую женщину полюбил повар самого фельдмаршала фон Глюге. Мы с капитаном, из-за этой проклятой войны, как выглядят настоящие немецкие женщины. А фронтовые маркитантки нас уже не возбуждают.

Денщик, обрадованный вниманием командира на мгновение исчез. Через минуту, он опять появился с чувством гордости за внимание к сестре.

— Вот господин полковник! — он протянул фото барону, и стал рядом. Вытянувшись по стойке смирно Курт замер в ожидании хвалебных эпитетов в отношении сестры.

Вероятно, он как брат считал, что она довольно мила. Ее конопатое лицо и крупные зубы, украшали торчащие по сторонам косички.

— О, мой Бог! Кто это? — спросил полковник.

С фотографии на него смотрела девушка подросток. Возможно, она и была слегка угловата, но в ней явно проявлялись некоторые черты будущего женского обаяния.

— Это господин барон моя сестра! — Гордо сказал солдат, переминаясь с ноги на ногу.

— Нет, мой друг это не твоя сестра, это женщина великой Германии. Это эталон! Это образец немецкой красоты! Художники Германии просто обязаны запечатлеть это арийское лицо на агитационных плакатах Геббельса, — сказал полковник, и потрепал по щеке Курта.

— Дай, дай, и мне взглянуть Генрих. Дай мне. Я тоже хочу посмотреть на немецкую женщину, — сказал капитан, протягивая руку.

— На, Гоббе, погляди. Только не стоит пугаться, — сказал полковник, преувеличивая.

Капитан взял фото, и глянув на него, очень изменился в лице. Его физиономия слегка вытянулась, и он тут же выдал свои впечатления.

— Курт, ты вроде бы малый не плохой. Но у тебя сестрица… Ты никому, ни — где её никогда не показывай! Твой земляк, когда узнает о том, что ты ей хвастаешься, потребует у тебя компенсацию за моральный ущерб. Если он перекроет тебе доступ к генеральскому провианту, то я отправлю тебя на передовую. Ты понял меня, козья ты морда!?

— Так точно господин гауптман. Я ни когда никому больше не покажу свою сестру!

Денщик, видел, что подвыпившие офицеры, просто хотели повеселиться. Для этого им нужна была любая зацепка.

Разрешите господин полковник завести патефон, — спросил денщик, зная что нужно — сейчас пьяным офицерам.

— Давай…

Солдат исчез за ширмой и через несколько секунд предстал перед офицерами с ящиком в руках.

Протерев его от пыли, он поставил патефон на полку и покрутив ручку, завел его.

Голос Марлен Дитрих с песней Лили Марлен наполнил блиндаж. Гоббе подперев голову, сидел за столом и тупо смотрел на пустую рюмку. Из его глаз медленно покатились по щекам слезы.