Золото абвера

— Ты видишь этот старый чемодан, точно знает какую — то тайну, и она связана с этими русскими!? Сказала Керстин, убеждаясь, очередной раз, что дед явно имеет в их отношениях свой интерес.

Мануэла, держа в руках тысячу марок, никак не могла уравновесить себя, ив её голове не укладывалось, ведь дед деньги дал исключительно тогда, когда узнал о поездки их с русскими!

Несколько минут девушки анализировали события прошедшие за последние месяца, и выявили странную закономерность, когда вопрос заходил об Иванах, дед как — то уходил в себя, и со слезами на глазах, погружался в воспоминания своей молодости.

* * *

Он вспоминал — как в июле сорок четвертого — го, он шел в колонне среди шестидесяти семи тысяч солдат офицеров и генералов по улицам Москвы, и эти чертовы русские, которых они так ненавидели — протягивали им хлеб и теплую одежду. Глядя на них — он, ни у одного человека, не видел в глазах ни злости, ни ненависти к немецким пленным. Это на столько поразило его, что по прошествии стольких лет — он бывший солдат Вермахта, готов был ползти на коленях до самой Москвы, чтобы искупить свою вину за то, что они творили под гипнозом своего фюрера, и пропагандой Геббельса! Иногда он по ночам рыдал как ребенок, вспоминая войну, и ту русскую женщину с ребенком на руках, котораяделилась последним куском хлеба, с бывшим и страшным врагом.

Никогда, не один Нюренбергский процесс, ни один всемирный суд и суд Господний, не мог, причинить столько боли расскаиванияи душевных страданий и стыда, сколько испытал он на улицах русской столицы. Долгие годы плена, проведенные в лагере, он вспоминал слова своего погибшего командира, который еще за два года до окончания войны, предсказывал её финал и будущее Германии.

Теперь, когда за спиной, осталась самая жестокая и кровавая война в истории человечества, когда постоянное чувство вины преследует, напоминая о том, что ты тоже причастен к этому вселенскому горю. Вот тогда и приходит час раскачивания за грехи. Грехи не только свои, но и тех, кто в окопах не сидел, и не кормил вшей. Кто не делился с врагом хлебом — прячась в одной воронке, от артиллерийского обстрела.

* * *

Только сейчас, когда дед дал им такие деньги, девчонки поняли, какая тайна скрыта за этой щедростью, вот почему он так хотел, чтобы они встречались с русскими, и по возможности соединили свои судьбы. Он — пройдя все невзгоды плена, и военное лихолетье, всем своим сердцем всей душой, полюбил русских, за их сочувствие и великодушие даже к врагам, и их великое христианское всепрощение.

Керстин еще раз в подробностях описала тот разговор с дедом, когда он, говорил о каких — то несметных богатствах, которые якобы таятся в России. Выслушав её, Мануэла сказала.

— Мне кажется Кузина, что пора наших дружков, посвятить в это дело, ведь все равно, рано или поздно, нам придется раскрыть эти карты!

— Моё мнение дорогая, что пока не стоит им говорить об этом потому, что они могут по-думать, что мы с ними встречаемся исключительно из — за этих сокровищ! А мне хотелось бы, встречаться по любви! Эта информация, должна исходит не от нас, а от нашего деда, он же хорошо говорит по-русски! Да и как человек пожилой, он точно сможет убедить наших Иванов, поверить в существование этого клада! — Сказала Керстин, обращаясь к своей кузине.

— Старая черепаха! Ты почти дипломат, а я бы как ворона, уже бы сегодня своему Виту, прокаркала про все тайны и клады, нашего бывшего фюрера. А он бы точно, после того, как отыскал эти деньги, сразу же поставил на мне крест. Сам, сам бы, наверное, наслаждался радостями жизни на деньги деда.

— Нет, дорогая, они должны бегать за нами, всю свою жизнь, они должны сами бояться нас потерять. Я в ближайшее время, всё — таки готова затащить своего Сержа, в постель, и нарожать ему целую кучу, маленьких Иванчиков! Я милая просто без ума от него, ведь он такая душечка! — Пролепетала влюбленная Керстин.

— Я вижу, ты кузина, размечталась и мне кажется, что твой Серж, как и мой, Вит — нас, никогда с тобой не полюбят!? Они мне кажется, чего — то боятся!? — Ты вон лучше вспомни новый год! Надо же, три часа к ряду, они мучили нас. — Сказала Мануала, и заржала вместе с кузиной до икоты.

Девчонки, под впечатлением воспоминаний, так смеялись, так смеялись, что под воздействием смеха, на перебой, стали делиться интимными подробностями. А они вновь и вновь, вызывали приступы истерического смеха. Пока Мануэла, не вскочила из комнаты и, смеясь, не помчалась в туалет, держась за живот.

— Ну, кузина, ты и ржешь как кобыла! — Даже вон, описалась от смеха! — Сказала Керстин, и уже сам этот факт, вызвал повторный его истерический приступ.

День «Х» подходил довольно стремительно, так — как все эти дни, не только шла подготовка по вылазке в Берлин, но и к первым в жизни для ребят, соревнованиям, где должны были показать, на что способны они, после трех месяцев усиленных тренировок.

В назначенное время, Сергей и Виталик выехали утренней электричкой с Вюнсдорфского вокзала, в сторону Берлина, но уже на следующей остановке в Цоссене, к ребятам присоединились Керстин и Мануэла, которые ждали их согласно ранее принятой договоренности.

Усевшись поудобнее на втором этаже, в вагоне для курящих, вся эта романтическая компания дружно закурила, поднимая густые клубы табачного дыма.

Как водится у русских, первым делом сев в поезд, из всяких сумок, баулов и чемоданов на стол высыпается куча продовольствия. Создается иногда такое впечатление, что русские со-бираются в путь всегда голодные. Только в вагоне они утоляют его, поедая жаренных жирных курей, кроликов и вареные яйца с колбасой. При этом закусывают всегда таким ядреным репчатым луком, что от его аромата, соседи в ужасе, удаляются подальше в тамбур.

Девчонки, видя, как их русские парни, выложили на столик пакеты с провиантом — дружно в недоумении переглянулись между собой. Они впервые столкнулись с подобным хлебосолием, и вид ароматного, с любовью приготовленного кролика, украшенного помидорами и свежей зеленью, окончательно покорил их сердца. Не смотря на то, что подобная трапеза у прусаковбыла не принята, они с удовольствием подключились к завтраку. Как бы изначально приветствуя русские традиции.

Довольно скоро, поездприбыл в Щенефельд, где их ждала пересадка на берлинскую электричку. Теперь оставалось пройти КПП, где днем и ночью, в жару, дождь или снег стояли высокие бравые парни, из контр разведки, одетые в гражданскую одежду. С тяжелым свинцовым взглядом, они пристально вглядывались в лица проходящих мимо людей, и безошибочно определяли, славянскую национальность. Как бы те, не старались замаскироваться под восточных немцев.

На какие только ухищрения не шли наши соотечественники, чтобы ускользнуть от недремлющего ока КГБ. Но всегда 90 процентов советских людей, желающих посетить столицу ГЕРМАНИИ, попадали под внимание особистов. Попавшие после такого провала, всегдабрались на особый учет, как неблагонадежные, и якобы склонные к «предательству».

Нашим же героям, подобное разоблачение не грозило, так как они по всем канонам шпионского мастерства, прикрылись своими подружками, которые тоже знали о подобных засадах советских спецслужб. Они же своей экспрессивной внешностью, ну никак на русских, похожи небыли.