Золото абвера

— Я есть Мануэла, а это есть майне кузина Керстин! — сказала одна из девушек.

Они представили друг на друга, и замерли, ожидая ответной реакции от русских.

— Я Сергей, а он Виталий….

— Оу, туй ист Серж, ире ист Вит! — Повторили девчонки, переиначив на свой немецкий лад русские имена.

Как показывала практика общения интернациональных пар, русские имена, были для них не выговариваемы. Они ради своего комфорта старались сократить их до разумных пределов, что делало их звучание короткими как выстрел.

Кто бы мог подумать, тогда что девушка с рыжими волосам и с изумрудными как у кошки глазами, войдет в душу Сергея с первого взгляда. В ней что-то было необычное. Это что-то отличало ее от русских девчонок, а это еще больше интриговало русского парня. Керстин, Керстин повторял он, в своей голове, стараясь запомнить совсем не русское, но такое приятное имя. Странное ощущение прокатилось по его сердцу, напоминая крылышки бабочек, которые порхали где-то внутри, вызывая в его душе настоящее блаженство.

Рыжеволосая немка как ему показалось, была интересней, чем знаменитая на всю школу красавица Олечка Русакова, по которой сердце Сергея сохло с первых минут пребывания в гарнизоне. В школе, у Олечки конкуренток не было. Парни из десятого класса старались ухаживать за ней, но девочка оставалась неприступной, словно «Эверест».

Большие зелёные глаза Керстин, подобно лазерным лучам, прожгли сердце Сергея. Приятное и обаятельное лицо со вздернутым носиком, с первого взгляда располагала к очень нежными и до глубины души приятным чувствам. По воле случая, сегодняшний день оказался для Сергея тем днем, когда он сам того не подозревая встретил свою любовь. Впервые в жизни Сергей влюбился. Словно угасающее горное эхо, русские девочки из его и параллельного класса, стали постепенно удаляться в его сознании. Теперь он видел перед собой только одно лицо, которое словно нож полосонуло его по сердцу.

Мануэла была чуть выше ростом чем ее кузина Керстин. С виду казалось, что они подруги, хотя общие черты их внешности, выдавали в них каких-то дальних родственниц. Мануэла на первый взгляд была шустрей чем Керстин. Ее темперамент доминировал над скромностью кузины, а внешностью, как и Керстин она была природой не обижена. С первых же минут знакомства не сговариваясь, компания разбилась по парам. С каждым часом, проведенным вместе, их отношения становились теплее. В этом было что-то непонятно, что так влекло молодых людей друг к другу. Создавалось впечатление, будто это было угодно каким-то потусторонним силам, которые решили изменить отношения между немцами и русскими. Довольно скоро, вспоминая уроки иностранного языка, они стали понимать друг друга. Сынки русских офицеров пришлись немкам по душе. Взаимные симпатии, словно сети, тогда опутали молодых.

Сергей, увидев кафе, пригласил девчонок пропустить по чашечке кофе, чтобы согреться.

Я, кофе тринкен! — радостно сказали девчонки. Подхватив новых славянских друзей, они без прису-щих русским комплексов, потянули их следом за собой в кафе.

Русские в Германии к девяностым годам были уже не просто советской военной группировкой. Русские стали частью немецкой культуры. Русский язык в школах восточной Германии был базовым иностранным языком, на котором говорили почти все учащиеся бывшего ГДР. Любовь и дружба межу русскими и немцами стала простым и даже обыденным явлением и уже не напрягала ни одну, ни другую сторону. Тысячи немцев, чьи отцы были советские солдаты, офицеры и вольнонаемные рождались в результате подобных любовных отношений, и это уже была жизнь.

Кафе в преддверии Нового года, после католических Рождественских праздников, было украшено с присущим католикам размахом. Многочисленные гирлянды цветных лампочек, были развешаны повсюду и создавали ощущение всемирного счастья. Блестящая мишура, свисала с одного угла зала до другого. В углу возле входа, стоял толстый Дед Мороз робот, который делал какие-то жесты руками, зазывая, проходящих мимо покупателей. В одной руке он держал фонарь, а в другой большой красный мешок с подарками. Ароматом настоящего кофе казалось, был пропитан не только воздух, но и все окружающие предметы. Впервые окунувшись в этот мир, пацаны были в шоке. Они смотрели на него, завороженным взглядом. Весь этот волшебный и сказочный антураж, поистине очаровывал и переносил всех в новогоднюю сказку. Тогда казалось, что по велению волшебной палочки, по велению судьбы эти молодые люди, нашли друг друга в этом сложном мире. Сейчас они действительно были впервые счастливы. Все складывалось удивительно гладко. Невидимый режиссер, манипулировал их судьбами, связывая их, для дальнейшей жизни и разгадки великой тайны. Довольно странно, что в такие минуты хотелось быть ближе. Ребята почему-то хотелось окружить своих новых подруг, заботой и нежностью. Это новое ощущение заставляло молодых находить все новые и новые слова, которые они познавали в процессе общения.

Ассортимент продукции в кафе поразил Сергея и Виталия своим многообразием. Такого ни в военном городке, ни ранее в Союзе они никогда не видели. Будучи равнодушными к подобного рода сладостям, здесь им хотелось попробовать всё: пряники, десятки видов пирожных, суфле и сдобы своим запахом просто сбивали с ног. Пацаны ранее не видевшие в своей стране подобного изобилия под впечатлением увиденного просто остолбенели. Но девчонки, видя беспомощность своих новых кавалеров, мгновенно сориентировались. Они деликатно вывели ребят из подобного смущения. Немки в отличие от русских девочек, оказались абсолютно без всяких комплексов. Они совсем не стеснялись выговаривать русские слова с ужасным акцентом. При этом, чем больше у них не получалось, тем больше они смеялись и старались постичь секреты незнакомого для них языка. При удачном выговоре, они били друг дружку в ладоши и подпрыгивая от неописуемого счастья, словно болельщики на футбольном поле. Тогда из них ни кто не ожидал, что это начало совсем другие отношений. Немцы знали, что русские в ближайшее время покинут Германию. Больше не будет на их улицах советских военных машин с надписью ЗГВ. Не будет щедрых русских офицеров, спускающих в немецких ресторанах свою зарплату, распивая пиво и водку. Не будет больше дешевого бензина, который можно было купить у любого военного гарнизона. Все в те дни происходило молниеносно. Возможно, что за сорок семь лет пребывания наших оккупационных воск в Германии, подобные отношения среди молодежи были не просто первой ласточкой Горбачевской перестройки. Это было ощущение потери чего-то такого, что прививало эти долгие годы взаимные симпатии.

Постепенно общение принимало непринужденный характер, и немки уже не стеснялись проявлению своих чувств.

— Виталик, а камрадки наши даже ничего, — сказал Сергей, расслабляясь. — Аппетитные девчонки.

— Как бы с ними проблем на свою жопу не нажить, — ответил Виталий. — Наша контрраз-ведка уже завтра будет знать, что мы с ними спутались.

— А мне кажется, сейчас особистам наплевать на это. Осталось два года и всё — больше не будет здесь наших войск. Они сейчас больше заняты набиванием деньгами своих карманов чем службой на благо нашей родины.

— Не говори ничего. Я все знаю, но один хрен нам надо держать ухо востро, — ответил Виталий, и его рука, скользнув по плечу Мануэлы, прижала ее к себе. Немка приятно улыбнулась и зачерпнув пластиковой ложечкой мороженное, вложила ее в рот Виталия.

Керстин в отношении Сергея была не столь активна как ее двоюродная сестра. Она смущенно сидела рядом, постоянно повторяя русские слова, которые слышала от Виталия и Сергея. Она будто играла в какую-то странную игру, превращая знания о предметах в знание русского языка. Ее память запоминала русский как компьютер.

— Wie heisst es? — спрашивала она Сергея, показывая на чашку.

— Чашка, — отвечал Сергей.

— Tasse. Ча-ш-ка, — нараспев повторяла Керстин. — Tasse. Ча-ш-ка…

— Ist es? — показывала она ложку.

— Ложка, — отвечал ей Сергей.

— LЖffel. Льёошка, — повторяла Керстин.

— Nein, nein, — говорил Сергей, — не льёошка, а ло-ж-ка. Повторяй Ло-ж-ка!

Керстин улыбалась, повторяла слово, и когда у нее получалось, она чмокала Сергея в щеку, и от этого внутри Сергея шипело шампанское, а пузырьки щекотали сердце.

— Ты Серый, скоро учителем русского языка станешь, — сказал Виталий, обнимая Мануэлу. — Только вот моя Мануэла, не особо хочет учиться. Почему ты не повторяешь за Керстин, — спросил ее Виталий.

— Was?

— Вас, вас, — палец в глаз, — передразнил Виталий. — Почему ты не учишь русский?

Тут в разговор влезла Керстин. Она подняла указательный палец и по — русски выговорила.

— Почьему туй, не учить русский зык? Warum willst du nicht lernen russische WЖrter? — продублировала она на немецком обращаясь к кузине.